Радость скоротечна в этом мире. Вот и последний пирожок я доедал уже не спеша, всерьёз раздумывая, а не повторить ли мне всё это на бис? Какое-то чувство сродни интуиции заставило меня обратить внимание на входную дверь. В дверном проёме стояла Свента в белом брючном тренировочном костюме, и солнечные лучи немного сбоку и сзади золотом подсвечивали картину явления ангела народу. Я застыл, парализованный этим зрелищем, и даже не заметил, как Свента подошла к моему столику и села напротив.

— Эй, — вырвал меня из транса её голос, — где разум обитает твой, о странник? Неужели в эмпиреях заплутал, изгнанник? — весело вопросила она.

— А? — проснулся я. — Что говоришь?

— Я говорю, ты прямо здорово похудел после вчерашнего.

— Опять издеваешься?

— Ничуть. Я понимаю. Для тебя такое переживание впервые. Нас-то готовят к подобному, а вас нет. Так что все нормально. Не страдай и не мучайся. Тем более, ты сумел завалить двоих неслабых егерей, что много значит.

Я поморщился при этом напоминании.

— Все-таки скажи, из-за чего всё произошло? Я так толком и не понял вчера. Да и ранеными занялся, не до разговоров было.

— Да, собственно, из-за пустяка, — в свою очередь, нахмурилась она.

— Он тебя оскорбил?

— Нет, но его тон мне показался… — Она даже пальцами зашевелила, будто пыталась поймать нечто неуловимое, но близкое. — Ну не совсем корректным. И смотрел он на меня так, как смотрят на богатенькую девчонку, которая своими дешёвыми капризами мешает работать серьёзным взрослым людям. Я в том же тоне ответила, что, будь он повежливее, может, и согласилась бы исполнить его просьбу. Тут один из егерей, услышав мою отповедь, не придумал ничего умнее, кроме как вступиться за честь дамы… Я что, сама за себя постоять не могу?! Короче, он полез на командира, тот ответил, ему ответила уже я, наши не остались в стороне, его люди — тоже, и завертелось.

— А почему в зале было пусто? Комнат свободных нет, значит, хоть кто-то должен был ужинать в это время?

— А… — махнула рукой Свента, — как только началось, рванули наверх, как крысы. Торгаши.

— Понятно. А знаешь, со стороны мы, наверное, смотримся именно как группа богатых бездельников, которым нечем заняться или нервы пощекотать захотелось. Кареты, прислуга… Да, а что за слуг ты наняла? Я не воин, но мне показалось, они построились в боевую пятёрку?

— А… — снова махнула рукой Свента, — подозреваю папенькины проделки. Я поговорила со старшим. Они — пятёрка невидимок, которым приказано меня охранять. Нет, ну надо было набраться такого коварства, чтобы подсунуть охрану под видом слуг! То-то я в толк никак взять не могла, куда подевались телохранители, которые меня в городе опекали все два года. С теми хоть договориться можно было по-человечески. А эти даже не признались, что папенькино поручение выполняют. «Вас папенька послал?» — спрашиваю. «Не имею права разглашать», — отвечает с каменной рожей. Я решила съехидничать: «Меня хоть охраняете?» — а тот опять своё: «Не имею права разглашать». Да здесь-то что секретничать? Впрочем, мне и не нужны его ответы, и так всё ясно. Ну папенька! Вернусь — всё выскажу!

— Свента, извини за грубость, но ты действительно ведёшь себя как маленькая капризная девчонка. Отец ведь о тебе заботится!

— И ты туда же?! Я сама могу за себя постоять, — взвилась Свента.

Я демонстративно вздохнул.

— Это обязательно надо доказывать всем подряд ежедневно и ежечасно? Значит, ты боишься…

— Я-а-а?! Боюсь?!

Мне показалось, я в один миг вдруг стал для неё самым ненавистным врагом.

— Ты боишься, — тихо, но с нажимом продолжал я, — что люди не поверят, какая ты сильная и храбрая. И из кожи вон лезешь, чтобы даже последнему бродяге доказать это. А здесь не детские игрушки. Здесь пограничье. Ты, — я ткнул в неё пальцем, — в одиночку справишься с пятёркой лоперских лазутчиков? Только честно? А если тебя, дочь герцога и губернатора провинции, лоперцы захватят в плен, это никак не скажется на политике и положении твоего отца? На благополучии твоей семьи, наконец? Если тебе плевать на политику, пожалей мать. Не добавляй ей седых волос своими капризами.

Свента вскочила, зло посмотрела на меня и стремительно помчалась наверх, в свою комнату. Ну и надо оно мне было, влезать в это? Опять не сдержался. Пусть бы поиграла ещё в капризную девочку. Её родители явно к этому привыкли — одним скандалом больше, одним меньше… А теперь, кажется, я потерял хорошего друга. От этих переживаний снова захотелось что-нибудь съесть, а тут и парни, уже умытые и переодетые после тренировки, составили мне компанию.

— Ребята, а почему мы не выехали утром, как собирались? — спросил я.

— Лорд Рокериан рассказал, что при патрулировании они наткнулись на пять пятерок лоперских лазутчиков. Была стычка, и егеря едва ушли. Эти леса они как свою руку знают — не первый год патрулируют. Двое воинов были ранены, и командир израсходовал на них пару своих лекарских амулетов.

— А он нежадный. Это же полугодовое жалованье рядового, — чуть не присвистнул я.

— Ага. Мало того, ты знаешь, почему он так настаивал на второй комнате? Одноместная ведь была свободна — мог бы занять её, а людей своих в зале на лавках разместить. А он, оказывается, сам готов был на лавке в зале спать, а парней в комнаты поселить. Только вчетвером в одноместной никак было не разместиться. Ну вот. На тракте они встретили патруль, который направлялся в Сербано, и через него передали о вылазке противника. А те им взамен дали задание сопровождать дилижанс.

— А Рокериан не сказал, кто будет следовать в дилижансе? — Было у меня подозрение, что и здесь папенька Свенты подсуетился.

— Говорит, обычное дело. Когда на границе неспокойно, обязательно укрепляют охрану дилижанса пятёркой егерей, а то были случаи, когда лоперцы нападали на пассажиров. Убивали или в плен уводили. Лорд Рокериан, кстати, рекомендовал нам тоже дождаться дилижанса и всем вместе ехать в Сербано. Свента согласилась.

А она может проявлять благоразумие, когда хочет, отметил я.

Дилижанс прибыл около двух часов дня. По расписанию у него здесь была предусмотрена остановка на полтора часа на обед, с тем чтобы к вечеру прибыть в Сербано. Однако вылазка лоперцев внесла коррективы и в железное расписание дилижанса. Ехать на ночь глядя было опасно, поэтому решили переночевать на постоялом дворе и в путь отправиться утром.

Как приехал дилижанс и расселялись пассажиры (благо вчерашние постояльцы освободили почти все комнаты), я даже не слышал, валяясь на кровати и предаваясь чёрной меланхолии. Но перед ужином надо было обязательно навестить больных. Я взял свою сумку с лекарскими принадлежностями и, уточнив у парней, где расположились девушки, направился за Кламирой. Услышав на свой осторожный стук рычание, похожее на разрешение, я приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Слава богам, никакие тяжёлые предметы в меня не полетели. Но, войдя в комнату и увидев Свенту, сидящую на кровати, вперив тяжёлый немигающий взгляд в противоположную стену, я подумал, что мысль поймать головой вазу или кувшин была не такой уж плохой. Она повернула голову и так глянула на меня, что волосы на голове прямо подпрыгнули. В этом взгляде не было ни угрозы, ни ярости, ни любви, ни ненависти — вообще ничего. С таким же пустым равнодушием мы регистрируем ещё одну пролетающую мимо муху. Не мешает — и боги с ней, пусть летит.

На меня накатила такая тоска, хоть стаей волков вой. Несколько долгих, как жизнь, секунд эта тоска ледяными пальцами скручивала моё нутро где-то в районе солнечного сплетения, но потом вдруг, обдав напоследок с головы до ног пронзительным холодом, сменилась жаркой волной знаменитой гордости деи Брасеро. Вот ты как?! Ну и… зяблики с тобой! После яростной борьбы противоположностей в моей душе наступил мёртвый штиль, какой бывает на море, когда корабль попадает в глаз урагана. Да, вы правы, зеркальной глади океана не наблюдалось, но ветер стих. Отыскав взглядом Кламиру, я показал на свою лекарскую сумку и кивнул на дверь. Та, умница, быстро схватила такую же, как у меня, сумку (нас всех снабдили ими перед практикой) и вышла в коридор.