Минут через семь неторопливой ходьбы я оказался около трехэтажного особняка местного знахаря, нашего с Кламирой наставника на время практики. Дом содержался в образцовом порядке, снаружи во всяком случае. Стены недавно подштукатурены, где надо — подкрашены. Невысокий забор из чугунных завитушек протерт от пыли и сверкает как новенький. В центре калитки красовалась эмблема лекаря из таких же завитушек, что и на заборе.

Разглядев у калитки на уровне своей груди гирьку в виде витой рукоятки на цепочке, я её потянул, и где-то в глубине дома раздался мелодичный звон гонга. Вскоре вышла дородная пожилая женщина в зелёной мантии обслуживающего персонала больницы. Она добродушно спросила, чего мне надобно. Я ответил, что прибыл к господину знахарю из столичной академии для прохождения практики. Она кивнула, открыла калитку и пригласила в дом.

— Подождите здесь. Господин Герболио сейчас спустится к вам, — вежливо сказала она и поднялась по лестнице.

Зал, в котором я оказался, был похож на приёмный покой больницы и, вероятно, служил тем же целям. По правой стене располагался ряд простых деревянных кресел. Часть противоположной входу стены занимал солидный дубовый гардероб. Слева от него находилась деревянная резная лестница на второй этаж, низ которой был обшит тёмным деревом. Посредине обшивки размещалась небольшая дверца в подсобное помещение. В левой стене зала была высокая двустворчатая дверь, сейчас раскрытая настежь. Она вела в кабинет, в котором виднелись кушетка, ширма и несколько шкафчиков зелёного цвета со всевозможными коробочками, баночками, бутылочками и флакончиками. Рядом с этой дверью в зале стоял небольшой столик и стул. Похоже, в часы приёма за этим столом велась запись больных.

Минут через пять ожидания по лестнице спустился мужчина в мантии с эмблемой лекаря. Был он примерно моего роста, худощав, на вид немного нескладен, угловат и сутул. Сухощавые тонкие руки, палками точащие из рукавов мантии, заканчивались широкими ладонями. На голове у него густо росли тёмные с проседью волосы, которые он коротко стриг и зачесывал назад. Лицо, худое и острое, оснащенное, как флюгером, большим носом с горбинкой, близко посаженными рысьими глазами и тонкими губами, выражало в момент нашей встречи все мыслимые муки человека, оторванного от серьёзного и увлекательного занятия мелочными капризами несмышленых детей.

— Ага, явился! Филлиниан деи Брасеро, если не ошибаюсь, — ехидно и раздраженно, почти на грани откровенного хамства, заговорил этот яркий представитель местных «клистирных трубок». — Первый из навязанных мне оболтусов. Матрида! — крикнул он; наверху лестницы показалась давешняя тётка. — Ты посмотри на него. Он уже ко мне с чемоданом своим припёрся. Жить здесь собрался. — Изогнувшись в холуйском поклоне, он повернулся ко мне и приторно-ласковым, подобострастным тоном пропел: — О, какая радость! Милостивый господин не побрезговал нашей скромной халупой… — И шутовски поклонился мне.

Во мне всё вскипело. Да как он смеет! Я что, нищий оборванец?! За милостыней к нему пришёл?! Первым желанием было поставить на место зарвавшегося хама, но привитое в схоле и академии уважение к наставникам заставило сначала успокоиться и подумать, прежде чем действовать. Я сделал пару размеренных глубоких вздохов, попробовал отрешиться от эмоций и бессознательно посмотрел на него магическим зрением. Область энергообмена структуры организма со средой (то, что иногда называют аурой) почти в пределах нормы. Эмоциональная сфера ровная, без существенных дефектов, протекающие в ней процессы — без экстремальных пиков. Энерготелесные связи без извращений. Сфера разума тоже без видимых дефектов. В целом всё производит впечатление устойчивой и сбалансированной системы, хотя я ещё далеко не всё знаю и могу ошибаться.

Стоп! Откуда я всё это взял?! Меня прямо в жар бросило. Я, случаем, не свихнулся от переживаний последних дней? Мне почему-то сразу вспомнился сон: лабиринт, монстры, житель империи Сун, называвший меня собратом, кристалл и знания, которые должны проявляться порциями. Но я же не усваивал их, как знания из магических книг академии. Никаких порций не было! Да и вообще это был только сон и ничего более.

От переживаний у меня закружилась голова, и я, пошатнувшись, чуть не упал. Ладно, это потом. А то знахарь уже смотрит на меня с удивлением. С трудом отрешившись от явленных мне чудес, я постарался привести свои чувства в порядок и вспомнить, о чём речь. Кажется, меня оскорбили, или, если посмотреть со стороны… ввалился тип с чемоданом, в пыльной дорожной одежде, неумытый, и требует уважения. Положим, я ещё ничего потребовать не успел, но всё-таки… Видимо, моя реакция на его слова была неожиданной, так как знахарь быстро подошёл ко мне и привычно вцепился в левую руку, нащупывая пульс.

— Что с тобой? — требовательно спросил он.

— Ничего, всё в порядке, — забормотал я. — Просто на нас по дороге напали лоперцы, и я впервые видел бой. И… простите, что я прямо так с дилижанса и сразу к вам. Я действительно должен был сначала устроиться, помыться, переодеться…

— Вот и хорошо, что ещё не устроился, — проворчал знахарь. — Матрида! — крикнул он снова. — Ты ещё комнаты сдаешь?

— Да, — ответила женщина.

— Не приютишь ли молодого человека на пару месяцев?

— Ну если ты просишь… — неуверенно протянула Матрида.

— Прошу, прошу. Да сама посмотри: красавчик, цельный барон, и аж из самой столицы! — К знахарю снова вернулся ехидно-ернический тон. — Такие гладкие на дороге не валяются. Договорились? Вот и хорошо. Сходи сейчас устрой его. — И снова повернувшись ко мне, строго сказал: — Тебя я жду завтра. Здесь. В девять часов утра. Не опаздывать.

— Простите, а как мне к вам обращаться?

— Да. Совсем забыл. Я — Герболио ано Варди. Можно звать меня «господин Герболио» или «господин знахарь». Как больше нравится.

Он повернулся ко мне спиной и пошёл к лестнице. Я подхватил свои вещи и отправился вслед за Матридой. Жила она на противоположной стороне улицы, наискосок от дома знахаря. Совсем рядом.

Светлая чистая комната с широкой удобной кроватью мне понравилась, и я без колебаний согласился на условия хозяйки. Они были просты. Корона в месяц, и содержать в порядке комнату. Уборка и смена белья за хозяйкой. Мне показали все необходимые помещения вплоть до кухни и кладовки. Хозяйка, хоть и не верила, что я сам буду что-то готовить, но, если такое желание у меня вдруг появится, я могу смело использовать всю необходимую утварь.

— Самой-то мне частенько некогда бывает. Я же и больных дома принимать господину знахарю помогаю, и в больнице нашей дежурю. Иной день отвару с куском варёного мяса и хлебом съем — вот и вся пища. Или в трактире неподалёку. Готовят там не очень, но не отравишься, — поведала тётушка Матрида, когда всё показала. — А на Герболио ты не серчай. Уж такой он есть. Кабы гордыню ты свою выказал да петушиться с ним начал, он бы вежливо извинился и предложил обратно ехать, откуда прибыл. Ни за что учить не стал бы. Сколько уж таких бывало. И кричали на него, и жаловались, и даже с кулаками иной раз лезли. Но и он непрост — постоять за себя может. В рейды вон с егерями частенько ходит. Если не занравился кто, нипочём терпеть не будет. Ну а уж если занравился, то сам спать не будет, а чему нужным считает, всему научит. А ты ему, видать, сразу занравился.

— Это почему же? — вспомнил я тон нашего разговора со знахарем.

— Так не за каждого он просит на постой-то принять. Далеко не за каждого.

Хозяйка заторопилась обратно на работу, а я решил погулять по городу, посмотреть, что тут к чему, и на рынок заглянуть. Захотелось вдруг приготовить себе что-нибудь вкусненькое и тётушку Матриду угостить.

Прогулка подтвердила моё первое впечатление о Сербано. Тихий, чистый, зелёный и уютный городок. На рынке хуторяне продавали свой товар: свежую зелень, овощи, ранние фрукты, мясо, рыбу, травы и многое-многое другое — всё отменного качества. Закупив нужные продукты, я договорился об их доставке в дом тётушки Матриды. Объяснять, где это, не пришлось — все и так знали лучше меня.