На площади воздвигалась кафедра, клерки раскладывали впечатляюще выглядевшие пергаментные свидетельства об отпущении грехов – и брат Иоганн начинал свою смиренную проповедь. Он взывал к разуму своих слушателей и просил их трезво взвесить свои собственные интересы. Он просил их поразмышлять об опасностях, которым подвергаются их бессмертные души, изнемогающие под тяжестью совершенных ими грехов. Ведь им придется изнемогать в муках Чистилища десятки, а то и сотни лет, прежде чем они смогут достигнуть желаемого Спасения и вознестись на Небеса.

Но есть, есть надежда, ибо папа римский готов прийти к ним на помощь. Всякий, кто покается в своих грехах и внесет вклад в дело строительства храма Святого Петра, может не только спасти свою душу, но и помочь бедным своим родственникам, уже скончавшимся и в силу этого не сумевшим воспользоваться папской милостью:

«... Пожалейте же ваших отцов и матерей, чьи души взывают о Спасении, стеная в страшных муках в Чистилищe! Они породили вас, вскормили, оставили вам все свои земные блага и владения. Неужели вы оставите их страдать в терзающих их языках пламени?»

В общем, торговля брата-доминиканца Иоганна Тецеля шла самым бойким образом. И все было хорошо – до тех пор, пока 31 октября 1517 года на двери Замковой церкви в Виттенберге (административный центр княжества Саксония) не был вывешен для всеобщего сведения документ, написанный на латыни доктором теологии, монахом-августинцeм Мартином Лютером. Документ получил название «95 тезисов».

На строго теологической основе доктор Лютер утверждал, что покаяние, к которому призывает Иисус Христос, совершается не в акте таинства, но длится всю жизнь христианина и заканчивается оно только с вхождением в Царствие Небесное. Истинное отпущение грехов совершает не римский папа, а сам Бог.

И вообще, Мартин Лютер полагает, что на небо следует вcходить не деньгами, а скорбями.

Надо сказать, что никакого особого шума вокруг тезисов Лютера поначалу не возникло. В конце концов, Виттенберг хоть и служил административной столицей Саксонии, но проживало в нем не больше двух тысяч человек, значение городу придавало только то, что в нем размещалась резиденция Фридриха III, мудрого государя, который основал в Виттенберге университет.

Шум начался, когда Иоганн Тецель оспорил сказанное доктором Лютером.

Тягаться со своим ученым оппонентом в богословии он никак не мог и оспаривать его положения тезис за тезисом тоже не решился. Вместо этого монах-доминиканец использовал аргумент убойной силы – поскольку папа освятил его торговлю своим благословением, то, вне всяких сомнений, спасение души зависит от покупки индульгенции, и доказывать тут ничего не надо, потому что все, сказанное папой, уже истина – или становится ею, как только папа выскажется.

А тот, кто подвергает слова папы сомнению, есть еретик, и с ним будет поступлено соответственно. А поскольку на сторону Иоганна Тецеля встал весь его орден доминиканцев, слова о ереси следовало принимать очень и очень серьезно. Орден был основан святым Домиником, отсюда и название.

Cчиталось, что у него двойное назначение: охранять церковь от ереси и просвещать мир проповедью истины. Герб ордена изображает собаку, которая несет во рту горящий факел – этим и созвучностью с латинским « Domini canes»обусловлено и еще одно, дополнительное название доминиканцев – « Псы господни» [2].

Орден счел своим долгом встать на сторону собрата. Тут надо сделать попутное замечание – все монашеские ордена действительно, без всяких шуток, защищали своих. До поры защищали даже Савонаролу – который, хоть и прогневал папу римского, но как-никак был доминиканец.

Так что шум поднялся основательный, вопрос очень быстро перешел из сферы чисто богословской уже в сферу политическую, и тут оказалось, что Мартин Лютер, доктор богословия и профессор Виттенбергского университета, вдобавок ко всем своим прочим качествам еще и политик.

Его тезисы были составлены так, что сомнению подвергались основания торговли индульгенциями брата Иоганна Тецеля, – но дело было еще и в том, что эта торговля проводилась только с согласия светских властей. И она не была разрешена в Саксонии. Всякий государь где бы то ни было в Европе стремился получить некую долю в доходах, получаемых церковью в пределах его государства, и размер этой доли всегда был предметом торга между двором государя и папской курией. Скажем, могущественные короли Испании и Франции имели голос в выборе и назначении епископов в диоцезах на своей территории – и таким образом чисто церковные должности становились областью королевского патронажа, их жаловали только «нужным людям» [3].

Совершенно тот же принцип был в ходу при продаже индульгенций – за разрешение на торговлю ими в своих владениях светский государь получал от церковных властей определенную долю – и уж дальше он должен был взвесить все плюсы и минусы своего решения. С одной стороны, он получал определенную выгоду, получая часть доходов от продаж. С другой стороны, он как бы облагал своих подданных дополнительным налогом в пользу церкви.

В 1517 году Саксонией правил государь Фридрих III. И, как уже и было сказано, он торговлю теми индульгенциями, которые продавал Иоганн Тецель, в своих владениях не дозволил. Более того – ему очень не нравился тот факт, что его подданные ездили за ними во владения Альбрехта, архиепископа Майнцского [4] – отток звонкой монеты из его Саксонии был ему и убыточен, и неприятен.

В итоге доктор теологии Мартин Лютер в своем споре с доминиканцами оказался под защитой светской власти.

Однако примем во внимание еще и тот факт, что имелся документ «95 тезисов», истинность которых Мартин Лютер был готов защищать в ученом споре с любым богословом, рискнувшим принять его вызов. Таковых, кстати, не нашлось – но сами тезисы, даже без их детальной защиты, говорили сами за себя, и говорили чрезвычайно громко. В 1511 году Лютер побывал в Риме. Поездка произвела на него большое впечатление – более оглушительного контраста между заветами Христа и образом жизни римских кардиналов нельзя было и вообразить. Так что недостатка в убежденности у Мартина Лютера не было.

Документ начинался так:

« Во имя любви к истине и стремления разъяснить ее, нижеследующее будет предложено на обсуждение в Виттенберге под председательством достопочтенного отца Мартина Лютера, магистра свободных искусств и святого богословия, а также ординарного профессора в этом городе. Посему он просит, дабы те, которые не могут присутствовать и лично вступить с нами в дискуссию, сделали это ввиду отсутствия письменно. Во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь».

А дальше следовал залп из всех орудий: Лютером утверждалось, что покаяние, к которому призывает Иисус Христос, совершается не в акте таинства, но длится всю жизнь христианина, и заканчивается оно только с вхождением в Царствие Небесное, что отпущение грехов совершает не римский папа, а Бог, что догмат о чистилище, которое как бы стирает значение смерти, неверен, что индульгенции недействительны, ибо лишь Бог (вернее, его произволение) ведает спасением и так далее. И вообще, цель индульгенций обретается не покупкой отпустительной грамоты, а искренним раскаянием (принцип «Sola fide» – «только верой») – ибо бесспорен приоритет слова Божия (лат. verbum dei) и Евангелия над индульгенциями.

« Истинное сокровище Церкви– это пресвятое Евангелие».

И уж кстати и заодно: у римского папы нет никаких особых прав отпускать грехи. В противном случае, почему он до сих пор не отпустил всем все грехи – просто так, по долгу христианина и доброте сердца?

Ну, и напоследок – знаменитое заключение, тезисы 94-й и 95-й:

« Надлежит призывать христиан, чтобы они с радостью стремились следовать за своим главой Христом через наказания, смерть и ад. И более уповали многими скорбями войти на небо, нежели безмятежным спокойствием».