И он при этом изо всех сил старался понравиться Медичи – что довольно парадоксально. Как-никак, начиная с 1513 года, основой их могущества было обладание папским престолом.

Ho cам Макиавелли, по-видимому, никакого парадокса в своем стремлении послужить папе римскому в сочетании с негативным взглядом на папство не видел.

У него была страсть – история, – и у него было ремесло, которое сейчас назвали бы «политический анализ». Ремеслом своим он занимался с большим успехом, используя при этом знания, которые подарила ему его страсть, и, находясь на службе Республики Флоренции, делал это целых 14 лет. Oн хотел – даже очень хотел – применить свое умение на пользу и себе, и заказчику. A если бы таким заказчиком стал папа римский Лев Х – тем лучше.

В этом смысле Макиавелли был типичным флорентийцем, на свой лад – не хуже Лоренцо Великолепного. Тот вполне мог сочетать вкус и к истинно языческим картинам Сандро Боттичелли, и стремление дать своему 13-летнему сыну Джованни кардинальский сан.

А то, что это делается в рамках иерархии христианской церкви, отрицающей язычество, – ну, это мелкая подробность, связанная с деталями реальной жизни. Он не видел в этом ни малейшего противоречия. Если что и сближало двух флорентийцев – Никколо Макиавелли, который полгода жил с семьей на 60 флоринов, и Лоренцо Медичи Великолепного, способного потратить 60 тысяч флоринов на одну только поездку в Неаполь, в гости к королю Ферранте, – так это их отношение к мессе. И тот, и другой ходили в церковь, на богослужение, пожимая плечами и со словами: « Ну что же, отдадим дань этому распространенному суеверию!» – которые, однако, они вслух не произносили.

Оба они были не только скептиками, но и реалистами.

Из вышесказанного понятно, что к папскому двору Льва Х Макиавелли со своими «Рассуждeниями о первой декаде Тита Ливия» Макиавелли нe обращался. Он, собственно, и со своей «Мандрагорой» туда не совался – за него это сделали другие. Комедия была озорной, совершенно в его духе и написал он ее для своих приятелей по садам Ручеллаи, « друзьям прохладной тени», как он их иногда называл. Подробный пересказ «Мандрагоры» включен в «Приложения», а здесь ограничимся просто фабулой: некий жадный и глупый скупец женат на молодой и красивой женщине и страстно мечтает стать отцом, но у него это никак не выходит. Юноша, влюбленный в эту даму, охотно помог бы разрешить проблему, но, к несчастью, его возлюбленная благочестива и добродетельна. Ну, как и положено в комедиях, в конце концов все благополучно улаживается – хитроумный юноша находит способ устроить так, что он все-таки оказывается в постели своей красавицы, муж ее великолепным образом обманут, а все дело помог уладить пройдоха-монах – за деньги, конечно.

Написано это все очень смешно.

Например, там есть уморительный диалог между некоей женщиной-вдовой и монахом, продающим индульгенции. Эти бумаги способны снять прегрешения не только с живых, но даже и с усопших, пребывающих в Чистилище или в Аду. И вот вдова хочет купить своему покойному муженьку отпущение за прегрешение, о сути которого она говорить никак не хочет. Правда, говорит доброму брату-продавцу индульгенций, что она-то сознавала всю греховность деяния, но ее покойный муж уж так настаивал, так настаивал – ну не могла она ему отказать...

А потом она вдруг переводит разговор на турок – правда ли, что они могут вторгнуться в Италию? Не смогут, говорит ей монах, если мы будем молиться и загодя купим себе отпущение грехов. Но вдова продолжает беспокоиться, ибо больше всего ее страшит турецкий обычай насаживания их недругов прямо задом – и на кол...

И аудитория, состоявшая из князей церкви и высших прелатов, просто помирала со смеха, потому что связь между словами вдовы о неназванном грехе ее покойного супруга и турецким обычаем насаживания на кол была им совершенно ясна – речь шла об анальном сексе, запрещенном церковными постановлениями как «содомия».

Тут, кстати, можно сделать попутное замечание: Никколо Макиавелли в 1510 году был обвинен в том, что, будучи в связи с куртизанкой Лукрецией Ла Рочча, занимался с ней, помимо прочего, еще и анальным сексом и, следовательно, « виновен в содомии». Ну, в 1510 году Макиавелли был не последним среди граждан Республики Флоренция, обвинение было анонимным и даже, пожалуй, в принципе недоказуемым – кто, кроме Лукреции Ла Рочча, мог знать такого рода подробности? А она была не дурой, чтобы обвинить своего любовника в деле, в котором она сама была бы соучастницей – так что делу не дали хода, и все так и кончилось ничем.

Отметим к тому же, что отношения Лукреции и Никколо не сводились только к товарно-денежным – даже после того, как Никколо был низвергнут со своего административного Олимпа и у него уже не было и лишнего гроша, его подруга от него не отвернулась. В отличие от очень и очень многих, она по-прежнему охотно принимала у себя отставного секретаря Макиавелли и даже дарила ему иной раз радости телесной любви – когда у нее было свободное время.

Ну, что сказать? Пьесу Макиавелли сейчас особо не ставят и знакомиться с ней можно в основном только посредством чтения. Знание всех этих вышеописанных внешних обстоятельств делает текст еще забавней. Но иногда возникает и другое чувство.

Вот пример: монах в комедии уговаривает добродетельную красавицу склониться на уговоры и принести своему мужу ребенка, а своему любовнику – счастье и наслаждение. И что перед этим такие пустяки, как супружеская измена?

И монах говорит колеблющейся красавице следующее: « Ваша цель – попасть в Рай и ублаготворить мужа».

И добавляет: « А главное при оценке любых действий – конечная цель».

Kажется, что говорит это вовсе не персонаж пьесы, а ее автор, Никколо Макиавелли, с его обычной иронической улыбкой...

1. Джулио ди Медичи родился в 1478 годy. Был внебрачным сыном Джулиано Медичи (брата Лоренцо Великолепного) и Фьоретты Горини.

2. Публий Овидий Назон (лат. Publius Ovidius Naso) – древнеримский поэт, работавший во многих жанрах, но более всего прославившийся любовными элегиями и двумя поэмами – «Метаморфозами» и «Искусством любви».

3. Никколо Макиавелли, «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», глава IV.

4. Тезис Макиавелли о том, что власть, охраняющая установленный порядок, по определению не может нанести обществу ущерба большего, чем само общество может нанести себе смутами, сохранял свою силу вплоть до 30-х годов ХХ века. То есть до установления в Европе тоталитарных империй. Никколо Макиавелли был очень проницательным человеком, но феномена появления таких людей, как Гитлер или как Сталин, не предусмотрел даже он.

Покуда в Италии двор Льва Х занимался разнообразными развлечениями, в Германии случилось нечто очень значительное. Но началось все с действий лица весьма незначительного, занятого исключительно торговлей.

Иоганн Тецель был прирожденным торговцем, и при этом торговцем огрoмного дарования. Жизнь его сложилась так, что он стал не купцом, а монахом-доминиканцем, но и в этой сфере он развернулся с поистине артистическим размахом. Талант есть талант...

Чего стоили, например, его рифмованные двустишия [1], в которых он рекламировал свой товар:

Торговал же он именно что спасением душ из Чистилища и имел на это занятие должным образом выправленную лицензию: начиная с января 1517 года, он с папского дозволения продавал индульгенции по всей провинции Магдебург. Все было вполне официально – когда он приближался к какому-нибудь городу, его встречали представители местных властей и сопровождали к рыночной площади, куда он следовал во главе целой процесии. Впереди несли крест, знаки папской власти в виде скрещенных ключей и заверенную папской Канцелярией копию буллы папы римского, Льва Х, провозглашающую отпущение грехов всякому грешнику, который внесет деньги на строительство и украшение базилики Святого Петра в Риме, которой надлежало стать храмом веры, не имеющим себе равного в пределах всего христианского мира.