Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Может быть, соседство с признанными великими вызывает у новаторов чувство маргинальности? Прежде чем ответить на этот вопрос, послушаем поэтическое описание отношения к Бурдье, сделанное пожелавшим остаться неизвестным антропологом науки незадолго до смерти великого социолога:

«Есть еще экологические влияния, и их очень много, они крайне важны, и их очень трудно учитывать историку идей. Например, взять Бурдье. Он крайне влиятелен и важен для Франции. Его влияние было экологическим — это как холодное озеро в пейзаже, которое охлаждает все вокруг. И нет никакого прямого контакта с этим озером… Я видел Бурдье два раза в жизни. Всегда, когда я его читал, я рыдал от смеха… И в то же время он имеет огромное влияние на все, что мы делаем, на всю социологию, просто потому, что он здесь. Он как гора в пейзаже, о которой хорошо знают географы и картографы, и от самого факта ее наличия тучи бегут иначе, хотя между нами нет никаких отношений и все друг друга игнорируют. Бурдье никогда не сказал ни слова о том, что я пишу. Я смеюсь, когда его читаю. Это как Хайдеггер — можно умереть от смеха. Но я должен признать, что я испытываю влияние Бурдье, хотя ни одна его теория не выдерживает ни минуты изучения той социологией, которой занимаемся мы… Он влияет на нас так же, как гора влияет на мышь, которая бежит внизу, — просто потому, что гора отбрасывает тень».

За экологической метафорой скрывается геологическая неизменность отношений, которые сложились в интеллектуальной среде. В полном согласии с представлениями говорящего, набросанный им пейзаж полностью отрицает всякую роль идей, подчеркивая отсутствие диалога и акцентируя преимущественно материальный аспект сосуществования представителей разных направлений.

Конечно, уход из жизни Бурдье не обернулся для новаторов экологической катастрофой. Они эксплицитно противопоставили себя Бурдье, причислив его к приверженцам функционалистских парадигм, хотя такое определение верно лишь отчасти. Но Бурдье был отнюдь не только социологом, и отнюдь не только его воззрения в социологии вызывали протест его младших коллег.

Бурдье был крупной общественной и политической фигурой Франции, человеком, игравшим большую роль в жизни страны. Его книги издавались многотысячными тиражами. Он постоянно присутствовал в средствах массовой информации. Практически ни одно крупное событие политической или культурной жизни не обходилось без того, чтобы Бурдье — наряду с еще несколькими столь же значимыми фигурами — не было предоставлено право высказать свое суждение. Иными словами, он был интеллектуалом. Возможно, именно Бурдье-интеллектуалу, или, еще точнее, образу интеллектуала, воплощенному в Бурдье, новаторы противопоставляют себя в гораздо большей степени, чем Бурдье-социологу[51].

Противопоставление интеллектуалам является важной чертой самосознания новаторов. Так, например, Бруно Латур говорит, что он не считает себя интеллектуалом: он — исследователь, работающий в области социальных наук или научный работник. Напротив, подчеркивает Латур, Пьер Нора и Мишель Серр — это интеллектуалы. В интервью Латур не раз отмечает, что он «презирает слово „интеллектуал“». Слыть или называться интеллектуалом или даже читать произведения этих последних в среде новаторов считается зазорным. Эти чувства выражает Даниэль Андлер, отвечая на вопрос об известных французских интеллектуалах:

«Ох, я их не читаю… Может быть, это Режис Дебре, Бурдье и еще один… Смешно, но я забыл, как его зовут… Это как для вас забыть, как зовут Ельцина… Он писатель, издатель, киноартист, политический деятель, интересуется Косово… Он как Сартр. Он красивый человек, женат на киноактрисе… Таких около пятнадцати человек. Это эксперты во всем, их приглашают на ТВ, они встречаются с министрами, пишут статьи на первой полосе газет…»

За что интеллектуалы вызывают столь однозначное осуждение? Главный их недостаток новаторы видят в неспособности творить, создавать новое.

«Если имеется в виду интеллектуал в том смысле, в каком это понятие начинает употребляться после дела Дрейфуса, хотя их сейчас и осталось во Франции немного, то я очень надеюсь, что к ним не принадлежу. Потому что они не в состоянии делать ни хорошие социальные науки, ни хорошую политику, ни хорошую литературу. Режис Дебре — типичный пример старой формулы интеллектуала. Это одновременно и писатель, и журналист… Эта формула абсолютно непродуктивна, поскольку та модель, которая меня интересует, — это модель социальных наук, которые являются такими же науками, как и другие»,

— продолжает все тот же пожелавший остаться неизвестным антрополог науки.

По мнению сторонников «прагматической парадигмы», интеллектуалы, такие как Режис Дебре, Люк Ферри, Бернар-Анри Леви, Мишель Вивьорка, не заслуживают серьезного к себе отношения. Главный недостаток медиатизированных интеллектуалов в глазах новаторов состоит в забвении как научных, так и интеллектуальных интересов ради успеха у массового зрителя и слушателя, успеха, которого приходится добиваться ценой профанации собственных идей. Низведение своего дискурса на уровень, доступный массам, оборачивается зависимостью от «общественного мнения», необходимостью ему потакать. Расплатой становится неспособность таких «медиатизированных» интеллектуалов создавать оригинальные работы. В результате их перестают считать коллегами собратья по дисциплине.

Но хотя новаторы всячески пытаются представить интеллектуалов как чужаков, не имеющих с социальными науками ничего общего, нам придется признать, что это не так. Среди ведущих французских интеллектуалов немало тех, кто профессионально причастен к гуманитарному знанию и являются либо социологами, как Бурдье, либо историками, как Нора. Критика интеллектуалов новаторами исходит из представления о конкретности и научности познания. Чем ближе к сердцу принимает говорящий сциентистский идеал знания, тем большее отвращение вызывают у него интеллектуалы — безответственные болтуны, берущиеся судить обо всем на свете, несмотря на свою полную некомпетентность. В отличие от интеллектуалов, претендующих на знание глобальной истины, равно применимой к различным сферам жизни, новаторы не хотят, по словам Лорана Тевено, «проводить время в ответах на последние вопросы современности». Горячий сторонник новаторов издатель Эрик Винь так определяет отличие новаторов от интеллектуалов предшествующего поколения:

«Вместо гигантских всеобъемлющих фресок, которые были славой издательств еще двадцать лет назад, теперь стремятся развивать аналитические исследования, которые работают на уровне точной аргументации и демонстрации и могут быть по достоинству оценены в первую очередь близкими коллегами…»[52]

По мнению новаторов, «работников социальных наук», и культура в целом, и социальные науки в частности могут только выиграть от отсутствия интеллектуалов. Так, Латур отрицает, что в любимой ими Америке когда-либо были интеллектуалы: там есть либо журналисты, либо think-tanks («мозговые тресты»), а социальные науки тем не менее процветают. Поскольку новаторы резко отрицательно оценивают влияние интеллектуалов на французские социальные науки, они, в отличие от многих французских исследователей, и не испытывают особой гордости за более высокое общественное признание, которым обладают интеллектуалы во Франции по сравнению с их американскими коллегами, — наоборот, это вызывает у новаторов раздражение и сожаление. «Высокий престиж интеллектуалов — это, безусловно, особенность Франции. Ни в США, ни в Англии, хотя эти страны являются бесспорными производителями научной продукции, нет такого преклонения населения перед интеллектуалами. И когда такие, как Режис Дебре, демонстрируют, что на них есть общественный спрос, что есть рынок, который требует таких интеллектуалов, как те, которые в настоящее время захватили радио, ТВ и печать, то это печально», — заключает Даниэль Андлер. А уже цитировавшийся ранее антрополог науки так отреагировал на вопрос об интеллектуалах:

вернуться

51

Тем более что именно Бурдье выступил в роли, особенностью которой по сравнению с предшествующими типами интеллектуала стало «утверждение претензий социальных наук на интеллектуальную гегемонию» (Raynaud P. «Sartre. Foucault, Bourdieu. Métamorphoses de l’intellcctuel critique»: Le Débat. 2000. № 110. P. 57).

вернуться

52

«Splendeurs et misères de la vie intellectuelle (!)…», p. 178.

9
{"b":"192444","o":1}