Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Я ослаб… Боюсь, что не выдержу до конца. Работать под водой стало ужасно тяжело. За что ни возьмись — все невероятно трудно.

Много лет я спал без снов, теперь наверстываю. Мне снится кошмар, которого я никогда не забуду. Угнетенное состояние, удушье, тоска, страх… меня душит чья-то рука. Надо уходить. Возвращаться на поверхность. Просыпаюсь, иду к люку. Все в порядке. Клод крепко спит. Ложусь спать, но не могу уснуть. Я совершенно одинок, заперт в ловушке. Нас приговорили жить неделю под водой. На поверхность подниматься нельзя. Избавиться от азота можем только с помощью тех, кто наверху. Чувствую страх, безрассудный страх. Чтобы успокоиться, думаю о своих товарищах. Они приняли все меры предосторожности. И сейчас наблюдают за мной. Нет, не могу успокоиться. Меня преследует нелепая мысль: что, если давление воздуха упадет и ворвется вода? С какой скоростью она будет подниматься? Разумеется, в верхней части камеры все равно останется какое-то количество сжатого воздуха, мы успеем надеть акваланги. А дальше? Сразу всплыть нельзя. Придется ждать, пока не придумают, как наладить декомпрессию.

Звук уходящего к поверхности воздуха невыносим, а днем его почти не слышишь. Пузыри булькают, булькают, словно в огромном котле. Или будто галька на берегу, когда ее перекатывает прибоем в шторм. Никак не могу уснуть. А Клод знай себе спит, не подозревая о моих треволнениях…»

И это писал Альбер Фалько — «невозмутимый Фалька», как называли его товарищи, укротитель акул и навигатор подводных путей. Значит, есть существенная разница между жизнью в подводном доме и подводном корабле. Здесь вода рядом, реальная, вездесущая. Тот факт, что Фалько впервые в жизни оказался во власти страха, кошмаров, воображаемых опасностей и ни разу не сказал об этом, говорит о мужестве этих людей, которым предстояло провести под водой еще сто часов.

И Фалько и Весли были опытными мастерами. Каждый из них не раз участвовал в подводных экспедициях. Что касается Фалько, то он познакомился с морем еще в раннем детстве: он научился плавать, когда ему было всего десять месяцев от роду, и с тех пор уже не расстается с морем.

Кусто считает, что молодые аквалангисты хотя, возможно, и обладают более крепким физическим здоровьем, однако психологически они менее подготовлены к длительной жизни в глубинах. Но даже Фалько, как сетовал Кусто, не избежал психоза в первые дни.

Очевидно, капитан не во всем прав. Дело было не только в личном опыте и в возрасте подводных жителей. Недаром Клод Весли оказался значительно сдержаннее в эмоциях, чем его старший напарник. Записи Весли в дневнике отмечала «спокойная уверенность, как в отчетах советских космонавтов», сравнивал Кусто.

Утром четвертого дня Фалько был на грани срыва. Когда связной доставил сверху завтрак, Альбер, не зная, к чему придраться, истерично выкрикнул.

— Печенье раскрошилось!

Гомо акватикус - i_008.jpg

«Это было для нас так же неожиданно, — сокрушенно констатировал Кусто, — как если бы Фалько вдруг ударил связного».

Огорченный Мишель Гильбер, корабельный кок, сам спустился в «Диоген», чтобы извиниться. На осунувшемся лице Альбера мелькнуло подобие улыбки, и он, в свою очередь, попросил кока простить ему глупую выходку.

Еще до начала экспедиции Гильбер обещал океанавтам приготовить для них любое блюдо по их выбору. Подводные жители освобождались от поварских забот, к тому же в сгущенной атмосфере «Диогена» приготовление пищи было весьма сложным занятием. Из-за повышенного давления в обычных кухонных кастрюлях не сварить ни супа, ни кофе, и добровольные официанты в аквалангах доставляли обитателям «Диогена» еду с судна-базы, но, конечно, не на серебряном подносе, а в герметичных судках. А подогреть пищу можно было и здесь. На сей случай имелась электроплитка.

С течением времени друзья неожиданно изменили свои вкусы и в выборе пищи. Стали отказываться от жирных блюд, все меньше ели хлеба и меньше пили воды. Изысканные соусы и пирожные, старательно приготовленные Гильбером, их уже не интересовали. Зато большим успехом начали пользоваться фрукты и овощи.

В дальнейшем, словно отрешаясь от земной жизни, океанавты совершенно перестали интересоваться телевизором, неохотно отвечали на звонки, а то и вовсе не подымали трубки. Движения их стали плавными и замедленными, о чем, правда, нельзя было сказать, когда Фалько и Весли выходили в воду, где они опережали всех остальных аквалангистов — связных, обслуживавших «Преконтинент-один». В этой группе было пятнадцать человек, не считая подводных кинооператоров, Возглавляемых Пьером Гупи. Альбер и Клод, чтобы их не спутали с другими аквалангистами, носили голубые перчатки.

На четвертые сутки эксперимента, в тот день, когда вспылил Фалько, Кусто — Паша, как за глаза его звали калипсяне, — сам спустился под воду. Альбер и Клод сидели за металлическим столом, поставленным на дно неподалеку от «Диогена», и, держа в руках разноцветные кубики, складывали из них незамысловатые узоры и домики, как требовал от них врач Жак Шуто, который показывал им чертеж. Оба успешно выполнили психо-технический тест. С нескрываемым удовольствием приняли они к сведению распоряжение Кусто об отмене вечернего обхода врачей…

«Мы живем в доме электроники. Нажми кнопку — тебе тотчас ответят. У нас шестьдесят рук и столько же ног. Это здорово, но уж очень их много. Люди являются к нам и надоедают своей болтовней. Невозможно без конца говорить. Нужно и отдохнуть. Я знаю, что они стараются для нас. На их месте я поступил бы точно так же. Но это бесконечное хождение взад-вперед действует на нервы. Порой приходится делать усилие над собой, чтобы не сорваться. Но стоит мне отдохнуть, полежать десять минут — только десять минут, — и все проходит, — писал в своем подводном дневнике Альбер Фалько. — В следующем нашем подводном доме должно быть не меньше двух помещений, чтобы в одном из них можно было уединиться. И нужно ограничить телефонные звонки. Нам звонят с острова, с судов, чаще всего по пустякам. Следующий эксперимент я бы обставил иначе. Пусть нам выдадут цистерну сжатого воздуха и скажут: «Кругом вас одни рыбы. Приступайте к делу. Если что понадобится, звоните нам. Мы же будем звонить только по важным делам».

После второго визита Кусто посещения связных были сведены до минимума. Фалько и Весли повеселели, и с того момента настроение и дела обитателей «Диогена» пошли на лад. А в дневнике Фалько появилась уже более оптимистическая запись:

«Стало спокойнее. Паша заботится о том, чтобы мы могли как следует отдыхать. Теперь я верю, что можно подолгу жить под водой и на больших глубинах. Но не получится ли так, что люди станут совсем забывать о земле? Если разобраться, мне сейчас безразлично, что происходит там, наверху. Такое же чувство у Клода. Мы живем по тому же времени, что они. Но здесь время идет как-то особенно быстро, часы просто ни к чему. Если бы мне сказали, что мы спустились только вчера и предстоит оставаться под водой еще шесть дней, я бы отнесся к этому совершенно спокойно…

Мы совсем на «ты» с водой. Я счастлив, когда остаюсь наедине с Клодом. Эти ребята сверху, с их съемочной аппаратурой, только мутят воду, после них мы принимаем грязевые ванны. Они мне весь ландшафт портят. Впервые за двадцать лет подводного плавания у меня есть время по-настоящему рассмотреть, что происходит под водой. Особенно ночью. Тут тебе и морские коньки, и раскрывшиеся анемоны, и креветки, и нерестящаяся рыба…»

Кусто первым оценил перелом в поведении Альбера и Клода. По его мнению, самый важный психологический эффект опыта на «Диогене» заключается в том, что океанавты быстро привыкли к новым условиям существования и отдалились от обычной земной жизни.

— Я почувствовал себя посторонним среди них. Этот новый мир уже принадлежит им. Они стали человеко-рыбами, — сказал, побывав на «Диогене», Жак-Ив Кусто.

Акклиматизация закончилась к исходу четвертых суток жизни под водой. Врачи констатировали, что оба океанавта вновь здоровы и бодры. Правда, однажды у Клода Весли неожиданно разболелись зубы. К счастью, в Марселе отыскался зубной врач — аквалангист. Не прошло и двух часов, как он спустился в «Диоген» и вылечил зубы Клода. А потом у океанавтов побывал и другой необычный гость — парикмахер.

5
{"b":"192024","o":1}