Руководители института вызвали физиологов из знаменитого обезьяньего питомника в Сухуми, и те занялись Евой. Направляясь с Джусом к штабу экспедиции, мы проходим неподалеку от бассейна, где сейчас происходит вскрытие Евы.

Еще ранее из рассказов акванавтов я узнал, что вместо Майера, который перешел в Ленинградское отделение Института океанологии Академии наук, Лабораторию подводных исследований Гидрометеорологического института возглавил Виталий Павлов — человек весьма энергичный, непреклонный в своей решимости и даже, как поговаривают про него, довольно крутого нрава. Так или иначе, но с его приходом в лаборатории началась, так сказать, «эпоха ренессанса», повеяло свежим ветром.

— Пусть это не всегда нравилось окружающим, вызывало у них неудовольствие, но надо признать, что только благодаря его требовательности, взыскательности и хозяйственности мы достигли много такого, о чем раньше только мечтали, — говорит Джус и кивает в сторону новенького двухэтажного коттеджа, еще сохранившего аромат свежих, распиленных досок и запекшихся капелек сосновой смолы.

В нем разместились штаб экспедиции, пульт управления и связи с акванавтами, находящимися под водой, медико-биологическая лаборатория, каюта, она же кабинет водолазного врача, фото- и кинолаборатории. Рядом — мастерская по ремонту и наладке аппаратуры, склад с водолазным снаряжением и то, без чего немыслим эксперимент, — уже знакомая барокамера с удобными койками.

Появилось много аквалангов, в том числе новых моделей, и, чему акванавты были особенно рады, сухие гидрокостюмы, носящие то же название — «Садко». Прежде их не было, и акванавты экипировались кто как — в шерстяные костюмы, тельняшки, в лучшем случае — в самодельные костюмы или в устаревшие водолазные комбинезоны. Не зря в ту пору можно было услышать двусмысленный каламбур «кустари» как из уст самих акванавтов, их друзей, так от их недоброжелателей.

Но Всеволод все равно недоволен…

— Необходимо создать костюмы с электрообогревом. Позарез нужны новые акваланги — может быть, заряженные жидким воздухом, ведь обычные акваланги, которые мы имеем, на большой глубине разряжаются почти мгновенно. И пока этого нет — нечего думать об установке дома на больших глубинах…

Подходит Виталий Павлов. Одет в шерстяной водолазный свитер. Левая ладонь слегка поранена и забинтована. Поздоровались. С восхищением оглядываю его ладную, по-богатырски скроенную фигуру и могучие руки. Голос его сильный и твердый, произносит слова команды — словно чеканит.

— Спрашивайте. Никаких секретов не таим, — говорит Павлов и добавляет, что моим провожатым под воду вызвался быть Виктор Иванович Ильичев, как только освободится после истории с Евой.

Вместе с Джусом продолжаем обход водолазной станции и береговых лабораторий.

Всеволод берет со стола и показывает нательный пояс с датчиками. Такими поясами снабжают космонавтов, находящихся в полете или на ответственных тренировках. Как видно, в исследованиях, которые ведут здесь медики, не обходится без помощи бдительных электронных сиделок.

— Кстати говоря, американское НАСА давным-давно ввело подводное плавание в курс подготовки астронавтов к орбитальным полетам. Ведь акванавты, плавая под водой, находятся в состоянии, очень близком к невесомости, — говорит руководитель медико-биологической программы «Садко-3» профессор Андрей Георгиевич Кузнецов. Ему не впервой прокладывать пути в аквакосмос. Он работал еще в легендарном ЭПРОНе.

На берегах Сухумской бухты трудилась целая бригада сотрудников Института медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР, тщательно наблюдавших, как отзываются необычные условия на организм людей, отвоевывающих право жить и работать в глубинах моря.

Благоустройство подводных домов ныне непрестанно улучшается. И надо, чтобы физиологи ни на шаг не отставали от инженеров-конструкторов и обеспечили акванавтам наилучший уклад жизни в глубинах моря без опасения за их здоровье.

Непосредственно за акванавтами, как и прежде, следит и отдает все необходимые распоряжения врач-физиолог Евгений Александрович Коротаев, о котором очень тепло отзываются все акванавты.

От Джуса узнаю и печальную новость, которая потрясла подводников, — о смерти Всеволода Всеволодовича Тимонова, одного из основателей Лабораторий подводных исследований ЛГМИ. Это случилось перед самым отъездом акванавтов в Сухуми.

— Всеволод Всеволодович был всегда на нашей стороне, всеми силами помогал нам… Сейчас вместо него кафедру возглавил Константин Константинович Дерюгин, всячески поддерживающий наши идеи. Советским океанологам хорошо знакомо это имя, — говорит Джус.

Павлов уходит наверх, в радиорубку, чтобы предупредить экипаж обсерватории о предстоящем визите корреспондента.

Мы с Джусом идем переодеваться. Не Ильичев, а он будет моим телохранителем. Слава Коваленко приносит свою маску и дает ее взамен моей, неосторожно разбитой еще в Геленджике.

— Какой акваланг возьмете? — спрашивает Всеволод и предлагает однобаллонный. Аппарат этот мне незнаком. На всякий случай я отказываюсь и беру привычный АВМ-1М. Всеволод берет однобаллонный.

Моя добровольная четырехчасовая вахта на палубе «Кометы», как я опасался, не прошла даром. Еще в поезде начал слегка хлюпать носом. И сейчас, как я ни тужился, никак не продувалось левое ухо. Но соблазн оказался слишком велик. Отступать было и обидно и поздно. Отдышавшись, пробую еще раз. Слава богу, кажется, получается…

Ял спущен на воду, и команда на местах. В числе гребцов — Ваня Сизов, Коля Немцев, неугомонный Альберт Алаев.

— Весла на воду! — командует Павлов, и шлюпка быстро заскользила в густых южных сумерках.

Последнее, что замечаю перед тем, как скрыться под водой, — яркая звездочка на небе.

Уже через три метра останавливаюсь и, зажав нос, через маску и правое ухо продуваю левое: что есть сил имитирую выдох через зажатый нос. Щелочка в евстахиевой трубе приотворилась, что-то слегка прошелестело, давление во внутреннем ухе уравнялось с забортным, и боль в барабанных перепонках исчезла, чтобы через несколько метров глубины появиться вновь. Но чем ниже мы погружались, тем продувать уши становилось все легче.

Вот и дом. Очень интересно, как там. Подплываем к иллюминатору верхнего этажа, и Всеволод жестом предлагает заглянуть в окошко. Вижу двух обнаженных до пояса акванавтов. Рядом на койке свернулся калачиком котенок. «Так это же Кессонка!»

Видимо боясь, что я собьюсь с дороги и потеряюсь — а это при вечерних и ночных спусках дело немудреное, — Всеволод держит меня за руку, словно воспитательница из детского садика, заботливо опекающая малыша-несмышленыша. Я не возражаю. Наоборот, благодарен своему спутнику. Это только сближает меня с моим гидом.

Анатолий Игнатьев помогает снять акваланг и, пригласив сесть, радушно преподносит гостям по чарке спирта за встречу! Впрочем, угощение это чисто символическое: дозы не больше наперстка. На закуску предлагают какое-то диковинное, очень вкусное блюдо.

— Здесь, в подводном доме, мы под наблюдением сотрудников Института медико-биологических проблем испытываем специальные продукты, приготовленные по рецептам Всесоюзного научно-исследовательского института консервной и овощесушильной промышленности, — поясняет Анатолий Игнатьев.

— Очень бы хотелось, чтобы оба эти института продолжали с нами сотрудничать и впредь, — высказывает надежду Всеволод Джус.

Я знаю, что сотрудники ВНИИКОПа не в первый раз приходят на помощь акванавтам. Годом раньше они весьма деятельно участвовали в экспедиции «Ихтиандр-68» в бухте Ласпи. Помнится, я тогда подробно расспрашивал Людмилу Павлову, посланную в командировку из Москвы в Крым, чтобы посмотреть, насколько удачно приготовлены яства для акванавтов.

— Одним они нравились больше, другим меньше, — рассказывал, выступая на телевизионном вечере, Анатолий Игнатьев.

— Я, например, от такого питания похудел за время жизни под водой на два килограмма, зато Валя Беззаботнов поправился. Под водой мы и сами пытались готовить себе обеды, даже хлеб выпекали…