В этих экспериментах участвовали главный конструктор подводного дома Анатолий Викторович Майер, его первый помощник Всеволод Джус, Владимир Бурнашев, Вениамин Мерлин…
Приходил посмотреть, как идут дела под водой, и директор филиала института Ильичев. Его визиты не удивляли. Виктор Иванович — в прошлом один из лучших наших спортсменов, неоднократный чемпион страны по плаванию…
Премьера на дне Сухумской бухты вполне удовлетворила ее участников и режиссеров.
От Белого до Черного
«Подводные исследования, связанные с проникновением человека в толщу морей и океанов, — сравнительно молодое направление в океанологии. Может быть, оттого-то работы ученых в этой области окутаны дымкой романтичности, а сообщения о них, время от времени появляющиеся в прессе, читаются с не меньшим увлечением, чем фантастические романы. Деятельность Лаборатории подводных исследований Ленинградского гидрометеорологического института, по-видимому, не представляет в этом смысле исключения. Это одна из первых лабораторий в нашей стране, поставившая на службу науке легководолазное снаряжение».
Лаборатория подводных исследований, о которой рассказывает Владимир Бурнашев — а он был в ряду ее пионеров, — создана в ЛГМИ в конце пятидесятых годов, когда большинство нынешних активистов учились на первом-втором курсе института. Первое время лаборатория была самодеятельной. Молодые исследователи побывали в экспедициях на Черном, Белом, Балтийском, Баренцевом и Каспийском морях. Полезность и необходимость лаборатории была доказана со всей очевидностью, о чем красноречиво свидетельствовали ее дела. И через несколько лет благодаря заботам и настойчивости заведующего кафедрой океанологии ЛГМИ профессора Всеволода Всеволодовича Тимонова, а главное, стараниями самих акванавтов лаборатория получила права гражданства — вошла в штат института.
— Всеволод Всеволодович очень много сделал, чтобы наша лаборатория стала на ноги и окрепла, — рассказывает ленинградец Всеволод Джус. — Тогда мало кто верил в наше дело. Нам говорили: «А зачем вам все это нужно, зачем вы все это делаете?..» Честно говоря, скептики в институте не перевелись до сих пор. Да и в самой лаборатории было не все в порядке. Особенно беспокоила текучесть кадров. Ежегодно состав обновлялся примерно наполовину; Искатели спокойной жизни и маловеры уходили. Но взамен им приходили новые люди, и лаборатория постепенно, переболев всеми болезнями роста, набиралась сил и опыта. В ту пору мы — те, кто не свернул с дороги, — особенно много и увлеченно работали, не считаясь со временем. Я даже отказался от предложенной мне аспирантуры.
Три года ленинградцы работали на Каспии, на Нефтяных Камнях. Это исключительно интересное место для подводников-легководолазов. Скафандровые водолазы здесь беспомощны.
Старожилы говорят, что под Нефтяными Камнями лежит еще один город — подводный. И действительно, на дне моря громоздились целые горы металлических и железобетонных конструкций, нередко высотой десять-пятнадцать метров. Все это лежало вповалку, перевитое обрывками кабелей, проволоки, тросов… Ничего подобного акванавты нигде прежде не встречали.
— Во время яростных каспийских штормов и из-за грифонов здесь падали нефтяные вышки и целые участки эстакады, ломались стволы скважин — такое случалось в прошлом. Некоторые скважины повреждены, из них, видимо, и сейчас сочится нефть, загрязняя море и убивая вокруг все живое… — говорит Всеволод.
И вот, убедившись в том, что акванавты легко могут посещать этот «мертвый город» на дне, руководители нефтепромыслов попросили их исследовать находящиеся поблизости подводные сооружения — опоры эстакад и буровых «островов» и подводные устья скважин.
На Каспии акванавты стали свидетелями образования грифонов — опасного, коварного явления, доставляющего нефтяникам массу хлопот и неприятностей. Грифон — это подводный нефтегазовый вулкан. Бывают случаи, что нефть из-подо дна Каспия прорывается по микротрещинам на поверхность. И если уж начала сочиться, то вслед за собой вымывает песчинки. Отверстие увеличивается, ток возрастает, все больше увлекается породы. И вот уже мощный поток нефти и газа устремляется сквозь зияющую брешь в морском грунте. Но со временем мощность пласта ослабевает. Ослабевает и извержение. Стенки желоба обрушиваются, и он превращается в воронку — грифон. Если поблизости от грифона оказывается эстакада или буровая вышка, то все это рушится в его жерло — иногда в течение нескольких дней, иногда — месяцев…
Акванавты много раз бывали в таких грифонах, наблюдали за их рождением и развитием, определяли состав пород, крутизну склонов.
Запомнилась командировка к берегам Дании — к месту гибели советского рыболовного траулера «Тукан», затонувшего во время жестокого шторма на Северном море. Без помощи акванавтов было бы трудно обследовать это судно.
А был случай, когда акванавты помогли гидростроителям. На сей раз уезжать далеко не пришлось, даже трамвай не потребовался. В четверти километра от их Alma mater во время зимнего ледохода на Неве сильно повредило сваи опор строящегося моста Александра Невского.
Встал вопрос, что делать — ремонтировать сваи или взорвать и на их место поставить новые? Скафандровые водолазы делу не помогли. Тогда по просьбе строителей под воду спустились акванавты из ЛГМИ. На фотографиях; сделанных под водой, отчетливо виднелись тяжкие раны — пробоины в теле свай, нанесенные таранными ударами дрейфующих льдин…
— Фотоустановка, позволившая получить эти снимки, демонстрировалась в Москве, на ВДНХ, и удостоилась золотой медали, — говорит один из ее авторов, Валентин Беззаботноз.
— Лично я очень много снимал под водой все эти годы. У нас имеется множество фотографий и кинолент, отснятых нами и в северных и в южных морях, — добавляет Всеволод Джус.
Наконец, совместно с Абхазским советом грузинского общества охраны памятников акванавты участвовали в археологической экспедиции на дне Сухумской бухты — исследовали затопленные руины древнего города Диоскурии…
Гвоздика в море
Зимой 1966/67 года акванавты, не забывая о подготовке к очередной экспедиции на юг, продолжили исследования на Голубых озерах, под Ленинградом. Изучали образование и развитие ледового покрова, теплообмен между поверхностью озер и атмосферой, прозрачность, температуру и освещенность воды.
Эти наблюдения важны для прогнозов ледовой обстановки в заливах и лиманах и времени вскрытия рек, в которых особенно нуждались моряки, промысловики, гидростроители.
Что и говорить, работать с аквалангом в таких условиях было нелегко. Но ведь и в теплых южных морях на большой глубине вода холодна как лед…
С наступлением летних дней начали строить новый подводный дом. Авторами проекта были Всеволод Джус и Анатолий Игнатьев. А над воплощением его в жизнь трудился весь коллектив лаборатории. Каждый вносил в общее дело свою долю ума и сердца.
На компьютере под руководством кандидата физико-математических наук Анатолия Старшинова рассчитали режим декомпрессии на разные случаи жизни акванавтов.
И вновь дом готов только к осени.
Корреспондент «Комсомолки» Леонид Репин так описал подводный дом ленинградцев:
«Странная конструкция, которая лежала на берегу, не могла не привлечь к себе внимания. Два огромных шара диаметром по три метра каждый были соединены в одно целое и напоминали фантастический марсианский корабль, незаметно опустившийся на пустом берегу.
Потом этого «марсианина» на специальной тележке спустили, будто корабль, по рельсам в воду, прицепили к небольшому буксиру и оттащили от берега. В море конструкция стала торчком — так, что нижний шар оказался под водой, а верхний словно бы плыл, и все могли прочитать на его крутом боку яркую надпись: «Садко-2».
Пожалуй, главное достоинство дома — его полная независимость. Это маленький замкнутый и вполне самостоятельный мир. Специально разработанная система осушки и регенерации воздуха — все прекрасно понимают, что никакого воздуха в доме нет, а совершенно иная газовая смесь, — делает жизнь в доме немного похожей на жизнь в космическом корабле, летящем в спокойном и молчаливом пространстве…»
