И конечно, самое большое впечатление оставил у гостей сам подводный город. Через клапан в крыше «Морской звезды» вырывались излишки сжатого воздуха. Казалось, это выходит дым из печной трубы. Шлейф из пузырьков воздуха тянулся до самой поверхности.
— Я представлял себе, — продолжал Борис Соловьев, — что для того, чтобы проникнуть в подводный домик, необходимо сначала попасть в специальную камеру с водой, лишь после откачки которой можно будет войти в помещение. Каково же было мое удивление, когда, сделав два шага по трапу, я свободно глотнул свежий воздух, и в следующее мгновенье меня ухватили за руки и втянули в прихожую…
Гостям помогли снять амуницию, предложили пройти в душ, чтобы смыть соленую воду. После этого состоялась маленькая экскурсия по всем залам подводной станции. Гостеприимные хозяева показывали свою лабораторию, столовую, спальню. Гостей заинтересовал телевизор, стоявший в салоне. У него было три «всевидящих ока». Один экран демонстрировал подводный домик, где жили Портлатин и Кьензи, второй — подводный мир, третий служил для связи с поверхностью. Изображение отличное на всех трех экранах.
Потом капитан Кусто рассказал о работах на рифе, о жизни океанавтов в «Ракете».
Неожиданно за иллюминатором показался какой-то человек со стеклянной банкой. Вокруг него копошился рой всевозможных рыб: баллисты-спинороги, эпинефелусы, люцианиды… Это один из океанавтов принес подкормку для рыб. Многие принимали угощенье прямо из рук, нисколько не боясь человека. Кусто сказал, что они открыли столовую для рыб. Она работает ежедневно, в строго определенные часы. Рыбы уже довольно точно знают это время и не опаздывают к обеду.
Уже к концу визита, перед возвращением на «Калипсо», советские океанографы получили возможность расширить круг своих подводных знакомств, повстречавшись лицом к лицу с Жюли. Вначале эта встреча немного ошеломила их. Но тревоги оказались напрасными. Благовоспитанная Жюли повела себя как добрая хозяйка морских глубин, которая всегда рада гостям.
Весной 1965 года, в дни фестиваля французских фильмов, в Москве, а затем и в Ленинграде была показана кинокартина о подводной эпопее в Красном море, снятая операторами Кусто. Те, кому посчастливилось видеть эту картину, должно быть, помнят захватывающие, уникальные кадры из жизни обитателей моря. Эта кинолента — она называлась «В мире без солнца» — явилась одним из трофеев «Преконтинента-два». Доходы от проката фильма предназначены для подготовки к следующим океанографическим экспедициям Кусто.
Ступени континентального плато
Днем 12 июля Кьензи пишет последние строки своих подводных мемуаров.
Последняя ночь. Заснуть невозможно. Андре читает. Чтобы скоротать время, я медленно и тщательно бреюсь, несколько раз чищу зубы. Затем иду купаться и посмотреть на то, что происходит снаружи. В 11 часов 30 минут начинаем дышать азотнокислородной смесью. Наконец в 15 часов — выход… Двадцатиминутная остановка на декомпрессию на глубине 20–15 метров, а затем получасовая — на глубине 12 метров. Еще одна остановка в Большом доме, где мы проводим ночь. Завтра будем на поверхности…
Кусто сам прибыл в «Ракету», чтобы убедиться в благополучном исходе добровольного затворничества Кьензи и Портлатина, а главное, лично проследить за тем, как оба они подготовятся к возвращению в Большой дом. Газовый коктейль, который вдыхали океанавты, состоял поровну из кислорода и азота. Все шло как нельзя лучше. В четыре часа дня обитатели «Ракеты», покончив с декомпрессией, проходят сквозь «жидкую дверь» Большого дома и попадают в объятия друзей. Несмотря на суровые условия жизни в «Ракете», оба в отличном настроении. Не было жалоб и на самочувствие. Вот только опоздали на праздничный обед — ведь именно в тот день был устроен подводный банкет в честь супружеской пары Кусто.
Тем временем пробил час прощания с Пьером Ваннони и Андре Фолько. Они первыми покинули «Преконтинент-два». Это случилось через час после возвращения в Большой дом Андре Портлатина и Раймона Кьензи. Океанавты, едва собравшись вместе, вновь должны расстаться, впрочем, уже ненадолго. Экспедиция подходит к концу. С Ваннони и Фолько поднимается на поверхность и сам капитан. Перед выходом из Большого дома все «угощаются» газовым коктейлем: 80 процентов кислорода, остальное — азот.
…14 июля 1963 года, 17 часов 15 минут. Шааб-Руми. Незабываемые счастливые минуты переживают участники «Преконтинента-два». Четыре последних океанавта поднялись на поверхность после долгого месяца пребывания под водой. Эксперимент завершился успешно!
Профессор Раймон Вессьер, Клод Весли, Пьер Гильбер, а с ними и первая в мире женщина-океанавт Симона Кусто, ослепленные солнцем, от которого они уже успели отвыкнуть, на ощупь выходят из воды. Океанавтов окружают тесным кольцом, каждому хочется обнять их, пожать им руку. У многих навертываются на глаза слезы радости.
Происходит встреча двух команд — той, которая жила в подводном городке, и той, которая на поверхности в изнуряющую жару трудилась не покладая рук во имя осуществления этого эксперимента. Члены обеих команд, радостные и взволнованные, обмениваются впечатлениями…
Приключения на «Рифе римлян» подходят к концу. Остается закончить демонтаж подводных домов и, подняв якорь, взять курс к берегам Франции…
Обитаемая подводная исследовательская станция была своего рода «древом познания» для океанологов. Многим бы, наверное, пожертвовали ученые прошлого, чтобы хоть на часок оказаться на месте профессора Вессьера, который целый месяц со всеми удобствами жил в рыбьем царстве, располагая штатом коллекторов, подводными камерами, садками и полевой лабораторией… Профессор Вессьер уверен: его коллеги в других странах тоже захотят начать исследования в подводных лабораториях.
— «Преконтинент-один» и «Преконтинент-два», — говорил французский ученый, — убедили нашу группу, что еще при нашей жизни станут обычными промышленные и научные станции на дне моря. Они найдут сотни практических применений. Но для нас не это являлось главной наградой за труд на рифе Шааб-Руми. Самым важным было захватывающее сознание того, что море стало нашим домом…
В ходе эксперимента выяснилось, что не только человек, а даже птицы могут жить на дне моря под большим давлением. У океанавтов был попугай — тезка Весли — его тоже звали Клодом. Эта птица едва ли не первой из пернатых стала жительницей моря.
В старое время в угольные шахты брали канареек. Они очень чувствительны к метану. Подобную же обязанность — своевременно докладывать, не загрязнен ли воздух, — возложили и на Клода-пернатого. Однако живой газоанализатор так ни разу и не сработал — не было причины. И попугай в основном занимался тем, что развлекал океанавтов и посетителей подводной станции, обрушивая на них… шквал лихой матросской ругани. Как у всякого ответственного лица, у Клода имелся дублер — Арман, названный в честь Армана Давсо, одного из аквалангистов-калипсян. В случае гибели Клода под воду спустился бы его друг Арман… Но и здесь все обошлось благополучно. Клод отлично освоился на дне моря, он жил без всяких клеток. Не оправдались и тревожные ожидания Вессьера, будто бы Клод будет мешать людям спать.
— Если все пойдет строго по плану, — считали в Океанографическом музее, — то третья колония под водой откроется осенью следующего года.
«Мы поставили перед собой задачу добиться эффективной жизнедеятельности человека под водой на глубинах не менее двухсот метров в течение целого месяца. Если нам это удастся, мы дадим в руки человека средства для освоения просторов подводного континентального плато… Это континентальное плато — ставка в нашей битве… Вероятно, лет через десять будут возведены более крупные подводные города, постоянно действующие научные станции, где будут работать ученые всех отраслей науки. Континентальное плато будет заселено тысячами мирных колонистов. Станут широко эксплуатироваться минеральные ресурсы подводных просторов, образцовые фермы позволят выгодно заменить рыболовство развитием подводного промысла рыбы и разведением морских животных», — так писал о своих планах Жак-Ив Кусто, воодушевленный удачей «Преконтинента-два».
