— Ой! — Джоанна не смогла сдержать возгласа удивления.

Декс выглядел просто ужасно: с кожей цвета горохового супа и немигающими красными глазами.

Джоанна не сводила глаз с его лица, чувствуя, как по ее коже пробегают мурашки. Она буквально ощущала, как ее душой овладевает ужас, леденит кровь и сковывает движения, словно те неудобные протезы, которые ей надевали в больнице.

Его кожа шелушилась, лоб был покрыт язвами и оспинами, Джоанне показалось, что в некоторых местах отслоились куски кожи.

Черные волосы, когда-то такие густые и шелковистые, сильно поредели, а с одной стороны практически выпали. Сквозь верхний слой кожи головы просвечивали какие-то участки сероватого цвета.

Это череп?!

— Декс! — воскликнула Джоанна. Она была не в состоянии отвести от него глаз, даже несмотря на то, что ей хотелось отвернуться, уйти, убежать. — Декс! Да что с тобой такое?

Запах. Эта ужасная мусорная вонь.

Но ее принесло не ветром. Она исходила от Декса.

«Конечно, это не мусор, — соображала Джоанна, чувствуя, как к горлу подступает комок тошноты. — Это запах гнили».

— Декс, почему ты молчишь?! — Он по-прежнему смотрел на нее немигающими глазами. — Декс… пожалуйста! Ты пугаешь меня!

В конце концов он улыбнулся.

По его лицу медленно поползла едва заметная ухмылка.

Проснись, проснись, проснись.

Как только губы Декса вытянулись в некое подобие улыбки, его рот приоткрылся.

— Нет! — закричала Джоанна, увидев, что у Декса нет передних зубов.

Он шагнул вперед, оттеснив Джоанну обратно к двери дома. Потом протянул ей руку, в которой она увидела увядший, оборванный букетик, прикрепленный к длинной серебряной булавке. Что-то темное капнуло на лепестки несвежих цветов. От Декса несло гнилым мясом. Он улыбался ей беззубой улыбкой.

— Как насчет поцелуя, Джоанна? — спросил Декс, но его слова унес ветер.

— Джоанна, что случилось? Почему ты еще не одета?

— Я… Я не могу, — Джоанна со стоном приподняла голову с подушки. — Кажется, я заболела.

Стоя в дверном проеме, ее мама, одетая в очень стильный серый костюм, только покачала головой.

— Я так и знала, что твоя ночная поездка по городу до хорошего не доведет, — спокойно произнесла миссис Коллир.

«Ты даже представить себе не можешь, как ты была права», — грустно подумала Джоанна.

— Наверное, ты подхватила этот ужасный грипп, которым сейчас болеет каждый второй в городе.

— Нет, мам, просто я очень устала. Один день в постели — и я буду в полном порядке.

«Кажется, я уже никогда не буду больше в порядке, — мрачно подумала Джоанна. — Так же, как мне никогда не удастся забыть это отвратительное разлагающееся лицо».

— Ну, если у тебя нет ничего серьезного, ты сможешь сделать над собой усилие и сходить со мной в церковь, — предложила Джоанне мать, поправляя галстук, который как нельзя кстати подходил к ее шелковой гофрированной блузке. — Все будут спрашивать о тебе. Вчера я услышала множество комплиментов в твой адрес.

«По-моему, она относится ко мне, как к премированной породистой собаке, — горько подумала Джоанна. — «Ну надо же, у нее такое отличное поведение, миссис Коллир. А она может показать нам что-нибудь? Попросите ее поклониться, сесть или постоять на задних лапах».

— Но я на самом деле не могу пойти с тобой в церковь. Мне нужно выспаться. Извини.

Миссис Коллир выглядела скорее разочарованной, чем обеспокоенной состоянием своей дочери.

— Знаешь, я, наверное, вернусь сегодня поздно. Сначала я иду на ланч к Уилкерсонам, а затем я приглашена на коктейль и ужин к Смитам.

«Ну что ж, это хорошая новость, — отметила про себя Джоанна. — Только уходи. Пожалуйста, уходи, уходи, уходи скорее!»

— Может, тебе что-нибудь нужно, дорогая? Ты такая бледная.

— Нет, спасибо. Если мне что-нибудь понадобится, я позову Элен.

— Ой, я разрешила Элен взять сегодня с утра выходной. Она хотела зайти к сестре на пару часов. Наверное, мне стоило ей разрешить, но я ведь не знала…

«Так даже лучше, — решила Джоанна, устраиваясь удобнее на подушке. — В моем распоряжении будет весь дом».

— Не беспокойся, мам. Иди, а то опоздаешь в церковь. Будь добра, принеси всем мои извинения. — Джоанна перевернулась на другой бок спиной к двери. Может, мама поймет этот грубый намек и оставит наконец-то ее в покое?

Через несколько минут миссис Коллир спустилась по лестнице, устланной ковром. Затем Джоанна услышала, как хлопнула дверца машины, загудел мотор и автомобиль отъехал от дома.

«И что теперь? Лежать в кровати весь день и думать о том, что моя жизнь превратилась в фильм ужасов?

А может, попробовать уснуть?

Но я ведь не могу спать вечно!

Что же мне теперь делать? Притвориться, что прошлой ночью ничего не произошло? Забыть о том, что Декс превратился в какое-то непонятное существо, наводящее ужас?»

Джоанна ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. Вдруг ее осенило, что оставаться сейчас одной не самая лучшая идея.

В полном одиночестве я никогда не перестану думать о том, что произошло.

«Лежать здесь и вспоминать снова и снова его деформированное, перекошенное лицо с облезающей зеленой кожей, череп, просвечивающий сквозь кожу голову, беззубую улыбку?»

— Нет! — Джоанна села на кровать и опустила ноги на ковер.

Она попыталась встать, но почувствовала боль в лодыжке, которую повредила, когда убегала от Декса. Джоанна осторожно ступила на поврежденную ногу, затем надавила на нее сильнее. «Все не так уж и плохо», — решила про себя она.

Неужели она действительно бежала от того, кто ей, как она думала, нравился, от того, кого она знала едва ли не лучше всех, или, по крайней мере, так считала.

Да. Она спрыгнула с крыльца, увернувшись от противных объятий Декса, и с трудом стала пробираться сквозь высокую траву во дворе.

Сейчас это казалось нереальным. Скорее, это напоминало один из тех отвратительных фильмов ужасов, которые показывают поздно ночью по кабельному телевидению.

Но слабая пульсирующая боль в лодыжке говорила о том, что все, что с ней произошло, было на самом деле.

Это же подтверждало и ухмыляющееся зеленое лицо Декса, которое снова и снова возникало перед глазами Джоанны.

Прошлой ночью, когда она убегала от Декса и, споткнувшись о шину, которая лежала посередине двора, упала на мокрую траву, Джоанна оглянулась на крыльцо. К своему облегчению, она увидела, что Декс не последовал за ней.

На самом деле, он не мог сдвинуться с места. Декс стоял на своих негнущихся ногах спиной к двери, не сводя с Джоанны глаз. На его разлагающемся лице застыла страшная улыбка.

И тот запах. Тот отвратительный запах!

Лодыжка ныла от боли, и весь оставшийся путь до машины Джоанна проделала, прихрамывая на одну ногу. А как только оказалась дома, она тут же сорвала с себя одежду, швырнула ее в корзину для грязного белья и буквально впрыгнула в душевую.

Так долго она не принимала душ никогда в жизни. Делая воду все горячее и горячее, Джоанна словно надеялась смыть и тот ужасный запах, и образ Декса, и страх, завладевший ею целиком, и состояние полного замешательства.

Но вода была бессильна против этого. Выйдя из душа, Джоанна ощутила, как по телу пробежала дрожь, ее охватила паника, как тогда, когда она стояла на тускло освещенном крыльце, когда она смотрела в немигающие красные глаза Декса.

И несмотря на то, что наступило утро, ужас не отступал, он окутывал Джоанну, как густой холодный туман.

«Мне следовало бы пойти с мамой в церковь.

Нет. Мне нужно поговорить с кем-то.

Я должна рассказать об этом кому-нибудь.

Но кому?

Мери!

Да. Мери. Конечно. Мери!»

По большому счету, Мери — ее единственный друг. К тому же она — единственный человек, кот знает Декса, знает обо всем, что произошло. Ну, или почти обо всем.

Одна Мери способна все понять. Одна она может и поверить ей.