Теперь, когда читатель знаком с краткой сутью конфликта, настало время подробней представить действующих лиц. Их, собственно, трое, не считая Владимира Сорокина.
Итак, Андрей «ache» Чернов, чьи программистские заслуги отмечены выше. Я лучше знал его с другой стороны: до 1999 года он был соратником Вербицкого по антилиберальной и контркультурной деятельности в Рунете, а позже, рассорившись с Мишей по причинам скорее личным, чем идеологическим, продолжал свою деятельность независимо. На его сервере nagual.pp.ru хостилось множество проектов экстремистского и магического свойства, включая все того же Алистера Кроули и бесплатную коллекцию японских порнографических картинок хентаи аниме невероятной красоты и жестокости. Роман Чернова с Кроули продолжался долго (и, видимо, не закончился по сей день). В частности, они нашли друг друга с Митей Волчеком, опубликовавшим в «Митином журнале» несколько черновских переводов. Однимиз запомнившихся мне выступлений Чернова было помещение им в 1997 году объявления о наборе желающих на роль жертвы в сексуальных и магических экспериментах. Один из самых известных проектов Чернова — неоднократно упоминающийся им в ходе полемики о «Голубом сале» — это Робот Сергей Дацюк™, названный так в честь интернет-публициста Сергея Дацюка. Насколько я помню, все началось как вышучивание реального Дацюка — мол, его тексты выглядят так, словно их пишет робот-генератор текстов. Однако постепенно проект вышел далеко за рамки шутки, РоСД™ приобрел черты эзотерического ордена, а самому Роботу стали приписываться все когда-либо написанные тексты — не исключая, разумеется, пресловутого «Голубого сала».
Еще одним проектом, который обычно связывают с Черновым, был Егорий Простоспичкин, автор, якобы живущий в Германии. Он регулярно писал совершенно прекрасные эзотерически-магические тексты, которые вывешивались в Сети, а пару лет назад вышли в издательстве «Колонна». Неоднократно приходилось слышать, что Простоспичкин — это и есть Чернов, но я затрудняюсь опровергнуть или подтвердить этот факт.
Надо сказать, что репутация Чернова как кроулианца и мага заставляла меня избегать личных контактов с ним. Но однажды мне понадобилось настроить программу для чтения почты с сервера Академии наук под новый модем. Как я выяснил, программу написал Чернов, году в 1992-м, и работать с новым модемом она никак не хотела. С затаенным страхом я постучался к ache в аську, и он в течение часа пытался оказать мне техническую поддержку. Я был тронут.
Когда мы с Демой и Сашей Гагиным пытались сложить книжку по истории Рунета, я отослал Чернову ряд вопросов, на которые он ответил так блистательно, что интервью решено было сохранить в неприкосновенности, а не раздирать на части, как мы планировали поступать со всеми остальными материалами. Мне до сих пор жаль, что никто не увидел этого текста, и в приложении к этой главе я его публикую — правда, с небольшими сокращениями.
Слава Курицын в 1999 году был в Сети сравнительно новым человеком. Это, пожалуй, единственная область, в которой я сумел его опередить: потому что в остальном у меня всю жизнь было ощущение, что я иду по курицынским следам. Слава был одним из первых журналистов, писавших о постмодернизме; одним из первых стал планомерно окучивать глянцевые журналы; едва ли не первый в нашем поколении журналистов начал писать романы. Я занялся журналистикой на несколько лет позже его, но уже в середине девяностых мы часто делили полосу обзоров в глянце: он писал про книжки, а я — про кино. Возможно, поэтому «Сидоров» и «Петухов», придуманные Пелевиным как псевдонимы Саши Бло, метят в нас обоих.
Я всегда завидовал Курицыну, поскольку он успел поработать в газете «Сегодня». Мне кажется, что этой газете Рунет многим обязан — я говорю и о стиле публикаций, и об играх с виртуальными персонажами, такими, как Иван Даммов или Аделаида Метелкина. Курицынского голема звали Вацлава Птенц, и Слава как-то в беседе со мной сетовал, что полноценный персонаж у него не получился — все угадывают. Первую попытку привлечь авторов полосы «Искусство» в Сеть предпринял я, когда в 1998 году делал проект «Пегас Light» в «Русском журнале», — среди авторов, еженедельно писавших про культурные события, Славы почему-то не было, зато были Андрей Ковалев, Юля Бедерова и Борис Кузьминский, впоследствии возглавивший в «РЖ» «Круг чтения», а после нескольких лет перерыва — и весь журнал.
Так вот, неудивительно, что Курицын пришелся в Рунете ко двору. Он делал «Современную литературу с Вячеславом Курицыным» у Марата Гельмана, «Курицын-daily» в «Газете. ру» и даже «Курицын-fuckly» на Fuck.ru. В том, что я защищал Чернова, он, кажется, усмотрел форму дедовщины — мол, я защищаю ветеранов Рунета. Я же, в свою очередь, забыл, что тоже не сразу пришел к своей нынешней позиции по вопросу копирайта, и довольно жестко на Славу огрызался.
Кажется, со временем Слава немного пересмотрел свою позицию — но в любом случае, на наших личных отношениях эта перепалка не отразилась. Помню, впрочем, меня покоробило, что он написал мне в открытом письме: «…положа руку на сердце, а член на жопу…». Не то чтобы я стеснялся слова «член» или слова «жопа», но как-то в целом этот фрагмент мне казался более подходящим для переписки однополых любовников, чем для полемики коллег-журналистов достаточно традиционной ориентации. Может, впрочем, это было признание в любви, которого я не понял.
Проблема копирайта тем не менее действительно, как уже догадался читатель, достаточно сложна — и прежде всего потому, что существует много разных вещей, подразумеваемых под словом «копирайт». На одной стороне спектра находится позиция R1AA, которая считает, что без разрешения владельца авторских прав с произведением нельзя делать ничего. Музыку нельзя переписывать, а книгу — давать читать без соответствующей лицензии (книги, по счастью, RIAA не интересуют). Лучше всего, если пользователь будет покупать не экземпляр произведения, а разовое право на ознакомление: скажем, было бы здорово, если бы диски самоуничтожались после пяти прослушиваний. Ну и так далее. На противоположном конце — позиция, полностью отрицающая права автора: любой текст может быть подписан любым именем — например, Роботом Сергей Дацюк™, — а также произвольно изменен без согласования с изначальным автором. В столь радикальной форме антикопирайтный подход оказывается чистой провокацией и в реальной (и виртуальной) жизни почти не встречается. Вербицкий любит в связи с этим поминать ситуационистов, но сам Ги Дебор без восторга реагировал на то, что другие люди экспроприировали его идеи.
Обычно люди занимают одну из промежуточных позиций. Так, добавляется требование неизменности текста и указание имени автора, а также отсутствие коммерческой выгоды. Именно на этой позиции находятся большинство американских противников копирайта и именно к ней апеллируют три модели Чернова — «чтение вслух», «библиотека» и «телефон». Наиболее известен в Рунете подход Максима Мошкова, позволивший ему создать огромную онлайн-библиотеку, подобных которой зарубежный Интернет, похоже, не знает (наиболее близкий аналог — «Проект Гутенберг», но американское законодательство в области копирайта приводит к тому, что в нем фактически нет произведений последних ста лет). Подход Мошкова близок к идее соблюдения неимущественных прав: произведение выкладывается в Сеть по умолчанию и снимается по первому требованию автора.
Если угодно, подход Мошкова представляет собой компромисс между требованиями свободного использования в некоммерческих целях и неформализуемыми хорошими манерами: «В принципе мы считаем, что произведения должны распространяться в Сети свободно, но если автор не согласен, то мы, вздохнув, согласимся с ним».
Вернемся, впрочем, к моей статье. После ее публикации в «Независимой газете» Чернов написал мне письмо, в котором, в частности, указывал на некоторые неточности:
Эзотерические доводы выражают мою позицию, а не предназначены для парирования. Для парирования предназначено простое соображение, что ни автор, ни издательство, как бы они ни просили, не могут решать, кому я даю читать свои книжки. Напоминаю, что в соответствии с некоммерческими сетевыми нормами речь может идти лишь об испорченном тексте (такой претензии не прозвучало) или об отсутствии ссылки на источник (ссылка в тексте присутствует).
