— Как долго вы были воспитанником детского дома Пресвятого Сердца Христова?

— Три года. Поступил туда в тринадцать лет. Отец Хеннесси взял меня в ученики. Я всем ему обязан.

Спокойный мужчина лет сорока посмотрел на Нельсона и улыбнулся. Тот заставил себя улыбнуться в ответ. Это был уже третий человек из бывших воспитанников детского дома, который добровольно свидетельствовал о доброте отца Хеннесси. Как полчаса назад выразился Клаф: «Ребятам не иначе промыли мозги».

Пока Нельсон и Клаф разбирались с бывшими воспитанниками детского дома, детектив-констебль Джуди Джонсон, еще один член команды старшего полицейского инспектора, ехала допросить сестру Иммакулату, монахиню, некогда работавшую в приюте, а теперь проживающую в доме для престарелых в Саутпорте. И поскольку Нельсон терпеть не мог Саутпорт, а Клаф монахинь, было решено, что в разговоре с женщиной требуется женский подход.

— Мистер Дэвис, — Нельсон подался вперед, — не замечали ли вы в свою бытность в детском доме, чтобы с тамошними сидельцами… о, простите, воспитанниками плохо обращались?

— Никогда, — ответил Дэвис.

— Никаких телесных наказаний? — уточнил Клаф. — Явление в семидесятые годы вполне распространенное.

— Нет, — спокойно возразил собеседник, — отец Хеннесси верил в доброту.

— А монахини? Сестры? Они не проявляли излишней строгости?

Дэвис задумался.

— Да, они могли проявлять строгость, но не в физическом смысле. Некоторые были остры на язык. Среди них попадались добрые: сестра Джеймс, сестра Иммакулата. Другие… я бы сказал, хорошие женщины, однако не отличались добротой. Надеюсь, я ясно выразился?

— Какие применялись наказания за плохое поведение? — поинтересовался Нельсон.

Дэвис улыбнулся:

— Ну, если воспитанник вел себя по-настоящему плохо, его отправляли к отцу Хеннесси, но такой визит оборачивался больше удовольствием, чем неприятностями. Он обычно просил помочь вычистить шкафы или прополоть огород. Работа в огороде — одно из моих приятнейших воспоминаний о детском доме.

Нельсон вздохнул и переменил тему:

— Вы знали двоих детей по фамилии Блэк?

Дэвис нахмурился. И поморщился.

— Да, — признался он. — Это те, которые пропали. Они исчезли вскоре после того, как я поступил в детский дом. Мартин был на год моложе меня. Очень умный парень.

— Вы помните обстоятельства их исчезновения?

— Помню большую суматоху. В конце дня у нас был свободный час, и мы разговаривали с Мартином. Тогда все были помешаны на коллекционировании футбольных открыток, и мы вставляли их в наши альбомы. Элизабет находилась рядом и возилась с мягкой игрушкой. Кажется, собачкой. Она повсюду носила ее с собой. Вскоре она куда-то пропала. И Мартин пошел ее искать. Это был последний раз, когда я его видел. Одна из сестер позвонила в колокольчик, приглашая на ужин. Но их нигде не было.

— Что произошло дальше?

— Отец Хеннесси приступил к поискам. Но затем был вынужден вызвать полицию. Помню, меня допрашивали, интересовались, когда я в последний раз видел Мартина и Элизабет. Полицейские несколько недель находились в нашем доме, задавали множество вопросов. Помню, как злилась сестра Иммакулата из-за того, что они мешали нам читать молитвы. Мы все еще молились за Мартина и Элизабет, но больше о них не говорили. Мы их забыли. Вы же знаете, какие дети.

— Вам не запомнилось, чтобы во время расследования полиция обыскивала территорию? Копала во дворе?

— Нет, — медленно ответил Дэвис, — такого не припоминаю. — Он внезапно поднял голову. — Значит, дело в этом? Вы обнаружили труп?

— У меня нет права об этом говорить, — произнес Нельсон.

— Здание сносят? Три дня назад я проходил мимо и видел.

— Его реконструируют.

— Позор. Такой чудесный дом. Мне всегда казалось, что он похож на дворец.

— Да. — Нельсон посмотрел на Клафа. — Мистер Дэвис, вы готовы съездить на место? Может, сумеете рассказать, где что находилось. Объясните нам, где какие были комнаты.

— Хорошо, — согласился бывший воспитанник детского дома. — С удовольствием.

Он поднялся, пожал обоим полицейским руки, а когда уже был у порога, Клаф спросил его:

— Вы сказали, что отец Хеннесси обучал вас ремеслу. Какая у вас профессия?

Кевин Дэвис улыбнулся, и его лицо разгладилось.

— О, мне казалось, вы знаете. Я работаю в похоронном бюро.

Джуди Джонсон катила по набережной Саутпорта инвалидное кресло. Стоял отлив, и, насколько хватало глаз, вдоль берега обнажился песок: белые, серебристые и золотистые полосы пестрели черными точками — это крохотные фигурки людей несли сети и корзины. К морю галопом выскочили три скаковые лошади — они выгибали шеи и закусывали удила, а за ними из-под копыт летел песок. Джуди на секунду остановилась, и сестра Иммакулата повернулась к ней.

— Здесь тренировали Красного Рома. Вы это знали?

— Нет.

— Я поставила на него в 1976 году. Он тогда пришел вторым. Со мной всегда так.

— Ставили двойной — на первое и второе место? — поинтересовалась дочь букмекера Джуди.

— Нет, только на победу.

Лошади неслись галопом, распластавшись над песком, гривы и хвосты летели по воздуху. Жокеи прильнули к их шеям и, казалось, заставляли животных парить над землей. Когда-то Джуди мечтала стать жокеем. Но потом ее стали больше интересовать мальчики.

Дом престарелых оказался женским монастырем, где заботились о пожилых монахинях. Сестры предложили, чтобы Джуди свозила сестру Иммакулату на прогулку.

— Она подышит свежим воздухом, и вы, таким образом, сумеете поговорить. — Это было сказано властным тоном, который Джуди помнила с тех пор, когда была воспитанницей в монастырской школе.

Она остановила кресло у скамейки, затянула тормоз и села рядом с пожилой монахиней. Из полицейского досье Джуди знала, что сестре Иммакулате (настоящее имя Орла Маккинли) семьдесят пять лет, но покрывающая волосы вуаль и привычка носить платья с высоким воротом скрывали самые явные признаки старости. Лицо почти без морщин, взгляд голубых глаз по-прежнему острый. И лишь рука, указывающая на городской волнолом, выдавала возраст. Это была рука мумии, костлявая и уродливая.

— Сестра Иммакулата, — начала Джуди, — с 1960 по 1980 год вы работали в детском доме Пресвятого Сердца Христова.

— Это была не работа, а призвание свыше.

— Прошу прощения. Но вы проживали в том доме?

— Да.

— Что это было за место?

Сестра Иммакулата помолчала. Взгляд скользил по просторам тусклого песка. Но Джуди заметила, что ее рука слегка дрожала. Что это: возраст, немощь или страх?

— Красивый дом. Просторная территория. Место, о котором нельзя подумать, что там может случиться что-нибудь плохое.

Джуди затаила дыхание. Только бы все не испортить. Босс ждет от нее информации. Поэтому послал ее, а не Клафа, который уже давно бы обвинил монахиню во всех мыслимых сатанинских надругательствах над детьми и теперь спешил бы к раннему обеду.

— О чем плохом вы говорите? — мягко спросила она.

Монахиня пронзительно посмотрела на нее и прищурилась:

— Пропали двое детей. Этого для вас недостаточно?

— Мартин и Элизабет Блэк?

— Да. Они исчезли. Словно растворились в воздухе.

Джуди поежилась. Это звучало, как сказка, а таких сказок она особенно боялась. Двое детей отправились в лес, и их сожрал волк, или заманили в пряничный дом, или отравила яблоком родственница. Растворились в воздухе. Она всеми силами старалась, чтобы ее голос звучал по-деловому.

— Вы хорошо знали Мартина и Элизабет?

Сестра Иммакулата будто обрела равновесие.

— Я учила Мартина, а с маленькими почти не общалась. Ими занималась сестра Джеймс, упокой Господь ее душу. Мартина я помню. Отец Хеннесси был о нем высокого мнения, а мне он всегда казался проблемным ребенком.

— В каком смысле?

— Он был умным. Очень интересовался историей. Гладиаторы, динозавры… Точными науками тоже. Занимался какими-то странными опытами. Отец Хеннесси поощрял его и даже устроил ему лабораторию в подвале. Давал читать книги. Но мальчик пользовался своим интеллектом, чтобы создавать другим трудности. Постоянно задавал в классе вопросы. Святотатственные вопросы о Святом Духе и Деве Марии. — Монахиня набожно склонила голову.