— Если бы вы разгадали загадку, смогли узнать, кто уничтожил судно, то избавились бы от этих угрызений.

— Это еще не все, — сказал он.

Ред опять замолчал, и я поняла, что он имел в виду свою неудачную женитьбу. Или, как уже однажды было, я приписывала его словам то, чего он вовсе не имел в виду? Между тем он продолжал:

— И вот, как видите, я здесь. В кандалах. Жертва собственных безрассудных поступков.

— Но вы ведь не могли предотвратить катастрофу?

Он не ответил, и я инстинктивно почувствовала, что он имел в виду не «Роковую женщину». Интересно, как так вышло, что он женился на Моник? Возможно, я узнаю это позже, когда сама увижу «старую полуразвалившуюся усадьбу», как он ее назвал, увижу ее в естественном окружении. Он поступил опрометчиво, сгоряча — это он хотел сказать. И я ему вполне верила. Но действовал по необходимости или из благородных побуждений? Должен же был понимать, что Моник не создана быть ему женой.

«А я создана? — с почти циничной откровенностью спросила я себя. И не задумываясь, смело ответила: — Да. Я была бы ему идеальной женой. Он весел — я серьезна. Он красив — я неприметна». Спохватившись, я поймала себя на том, что примеряю себя к нему, иными словами, веду себя до крайности глупо.

Я сделала вид, что задумалась о корабле, и поспешно спросила:

— Вы не оставили надежду когда-нибудь докопаться до истины?

— Как ни странно, нет. Может быть, это из-за моей неугомонной натуры. Я всегда был оптимист. Рекс постоянно корил меня этим. Если вдуматься, то как я могу раскрыть эту тайну? Есть ли хоть какие-то улики? Корабль навсегда потерян, а с ним и тайна. Если никто не украл бриллианты, они должны были остаться на нем, и теперь их, скорей всего, проглотили рыбы.

— А если кто-нибудь похитил?

— Кто? Каллум? Грегори? Кто-то из команды? Не так просто скрыться с такой добычей. Мне известно, что за всеми следили. Кстати, и за мной. Всякая демонстрация неизвестно откуда взявшегося богатства немедля навела бы на подозрения. Нет, все покрыто тайной, а подозреваемый номер один — капитан. Но я рассказал вам сам. Знаете, зачем я это сделал?

— Знаю. Мне тоже хотелось рассказать вам о смерти тети Шарлотты, чтобы вы не подумали…

— Я бы никогда не подумал.

— Я тоже.

— Как видите, тот вечер в Доме Королевы кое-что открыл нам друг в друге.

— Очевидно.

— И вот мы здесь. Кто-нибудь сказал бы: нас свела судьба.

— Это не по мне, — возразила я по возможности легким тоном. — Не свела и не разлучила. Можно подумать, мы обломки кораблекрушения.

— Вот уж точно, что не обломки.

Мы снова замолчали. Я подумала, что он сейчас заговорит о своем браке: наполовину надеялась, наполовину боялась этого разговора — так успела увериться за эту встречу, что наши отношения приняли особый оборот. Мне отчаянно хотелось, чтобы он внес ясность, хоть я и понимала, что это неразумно. Недаром он упомянул о своем безрассудстве: черте, которую я никак не отнесла бы к себе. Но, кто знает, если затронуть мои сокровенные глубины, не была ли и я, не меньше других, способна на безумства.

Нет, я не должна никогда забывать, что он женат. Больше никогда не поставлю себя в такое положение!

Разлитая в вечернем воздухе истома, темное, загадочное небо, тусклые очертания проплывавшей вблизи суши — чем не фон для любовной драмы? Он по натуре романтик. Если не ошибаюсь, кажется; о Георге Четвертом говорили: он слишком любит всех женщин, чтобы быть привязанным к какой-то одной. Я напомнила себе, что то же самое можно было сказать о Реде Стреттоне. Разве я не видела, как от его сладких речей зарумянились щеки даже у мисс Рандл?

Я должна быть стойкой и трезвой. Кто я была такая, чтобы осуждать неосторожность Шантели с Рексом, если точно так же вела себя сама с его сводным братом.

Я вздрогнула от этих мыслей.

— Озябли? — спросил он.

— Нет. Разве может быть холодно в такую ночь? Однако уже поздно. Мне пора в каюту.

Он проводил меня. Я первой спустилась по узким сходням, задержавшись у двери в каюту.

— Доброй ночи, — сказал он. Его глаза ярко и горячо светились. Как он был похож на самого себя — каким запомнился мне в тот волшебный вечер в Доме Королевы!

Попрощавшись, он поцеловал мне руку.

В этот момент открылась и тотчас захлопнулась дверь. Мисс Рандл! Неужели слышала наши голоса, видела нас?

«Ну, разве не безумство, — спрашивала я себя. — Совсем потеряла рассудок, как все влюбленные». Наконец я это признала.

Проведя полдня в жарком и ветреном Адене, мы оставили этот неприветливый вулканический берег и снова вышли в море.

Время от времени я встречала капитана, всякий раз он непременно задерживался поговорить. Окружающие начали замечать. Я не сомневалась, что мисс Рандл разнесла новость о том, как видела его поздним вечером у двери моей каюты целующим мне руку. Я чувствовала в ней особый интерес к моей персоне, ловила холодный оценивающий взгляд размытых кроличьих глаз из-под позолоченного пенсне.

Мы с миссис Блейки воспользовались советом Шантели и теперь по очереди занимались с мальчиками, что дало нам больше досуга. У всех было такое чувство, будто мы хорошо знаем друг друга. Общими любимцами сделались Гленнинги: они всегда готовы были оказать дружескую услугу. Их семейной страстью были шахматы, и каждый день, отыскав на палубе тенистый уголок, они усаживались в глубоком раздумье за доску. Иногда к ним присоединялся Рекс, и Гарет Гленнинг одновременно играл против него и жены и, кажется, побивал обоих. Рекс держался с ними весьма дружески, как и Шантель. Эта четверка часто бывала вместе.

Мисс Рандл, наоборот, невзлюбили. Ее острый нос, к тому ж синий на кончике, несмотря на тропическую жару, все время вынюхивал неладное, а блестящие глазки были всегда начеку, выглядывая, не случилось ли чего необычного. Рекса и Шантель она выслеживала с тем же пылом — и теми же надеждами на успех, — с каким наблюдала за мной и капитаном. Миссис Гринелл была совсем другая: трудно было поверить, что они сестры. Она не переставая говорила о внуках, в гости к которым направлялась, и успела всем изрядно надоесть многократно повторенными историями. Ее супруг был тихий человек, молча кивавший ее рассказам в доказательство, что все проделки их внучат действительно имели место, и пристально смотревший на слушателей, словно ища подтверждения и восхищения их умом и смекалкой. Миссис Маллой завела дружбу со старшим помощником — на радость мисс Рандл, то и дело обращавшей внимание всякого, кто оказывался под рукой, на шокирующее поведение миссис Маллой, столь откровенно забывавшей, что направляется к собственному мужу.

Единственной пассажиркой, не вызывавшей критики мисс Рандл, была, по всей видимости, миссис Блейки, совершенно безответная, всегда готовая услужить не только своей сестре, столь великодушно предложившей ей кров в Австралии, но и всем, кто находился на борту.

Вечерами мы иногда играли в вист, а мужчины — Гленнинг, Рекс и старший помощник — в покер.

Так лениво текли наши дни. Наконец подошло время маскарада. Темой были выбраны Арабские ночи. Редверс сказал мне, что маскарады были кульминацией каждого плавания.

— Мы стремимся доставить удовольствие нашим пассажирам, — пояснил он, — и потому пытаемся скрасить монотонность долгого морского перехода до следующего порта. Они отвлекаются и днями напролет обдумывают костюмы, а после бала еще какое-то время обсуждают все его перипетии. Это наша прямая обязанность, чтобы на судне не было недовольных.

Лично для меня кульминациями путешествия были короткие минуты наших с Редом случайных встреч, когда мы могли переброситься несколькими словами. Мне хотелось думать, что он не меньше меня стремился продлить эти минуты, что и для него они что-то значили.

За время путешествия здоровье Моник, несомненно, улучшилось. Шантель приписывала это действию на нее погоды и капитана, хотя первое было определенно теплее второго.