— …он говорит, она унизила его перед всем обществом.

— Я даже и не подозревала, что у нее роман, — ответила Кейт.

Я тоже — у меня руки чесались от желания взять телефон, позвонить Натану и выяснить, в курсе ли он. Они с Питом — члены «Ротари», и по пятницам встречаются за завтраком в гольф-клубе. Пэтти хмурилась.

— Она, как и мы, сидит дома с детьми. С кем ей спать? Со страховщиком? С садовником? С кем?

— С чужим мужем. — Моника стала похожа на кошку. Она была так довольна собой, что у нее искрились глаза. — Судя по всему, Пит рассказал той, другой женщине, поэтому обе семьи разрушены.

Разрушены.

Это слово вызывает ужасные ассоциации, и я невольно прикоснулась к животу, чтобы проверить, по-прежнему ли он плоский. Да. Кости таза хорошо прощупывались. Прекрасно.

Дело в том, что жир я ненавижу почти так же, как и неорганизованность. По этой причине я всегда голодна. Хочу есть, но сдерживаюсь. Натан считает, что я слишком худая, но он не знает, что это такое — жить под пристальными и оценивающими взглядами других женщин.

— И где Люси теперь? — спросила я.

— Наверное, дома. Пит пытался ее выгнать — и она ушла на несколько дней, а потом вернулась. Сказала, что никуда не уйдет, что это ее дом, поэтому Пит забрал детей и уехал сам. — Моника потянулась и зевнула. — Господи, какой чудесный день. Отличная погода.

Кейт и Пэтти переглянулись.

— А где же живут Пит и дети? — спросила Кейт.

— В Сан-Ривере.

Но скоро им придется вернуться. С четверга начинаются занятия в школе, а Питу нужно на работу.

Бедные дети. Должно быть, они напуганы и растеряны.

Я оглянулась в поисках девочек. Они просто душки. Конечно, нехорошо хвастаться, но все трое прекрасны — сразу понятно, что сестры: у них золотистая кожа, длинные светлые волосы и большие синие глаза. То и дело меня останавливают и твердят, что мои дочери непременно должны стать моделями. Возможно, так и будет. Не знаю. Нам и без того хватает забот.

— Ма! Мама! — трагически завопила Тори. У ее ног валялось скомканное полотенце, а в руках она держала, вверх дном, картонную тарелку. — Я уронила картошку!

Я вздохнула, подруги захихикали. Они-то знают, что я сейчас чувствую.

— Пойди и купи еще, — велела я. — Продавец тебя наверняка запомнил.

— Пойдем со мной!

— Ты сама справишься. И Брук еще там. Скажи ей, что я велела…

Прежде чем я успела договорить, Тори пронеслась мимо меня.

— Папа! — закричала она, бросаясь к Натану.

Я с улыбкой наблюдала, как муж подхватил Тори на руки. Мы женаты одиннадцать лет — на Валентинов день будет двенадцать, — и я по-прежнему считаю, что мне достался самый замечательный и сексуальный мужчина на свете. Не только потому, что он богат. Мы действительно счастливы и отлично живем. Мне повезло. Сущее благословение.

Натан — прекрасный отец, безупречно содержит семью. Вы бы видели наш дом… В детстве я мечтала о том, что однажды буду в таком жить. Дочери — чудо, и Натан всех нас балует. Постоянно. Так что иногда я чувствую себя слегка виноватой.

— А вот и моя красавица жена, — произнес Натан, шагая к нам с Тори на руках.

Натан — вице-президент холдинговой компании Уолта Макки. Макки — основатель спутниковой связи, а здесь, в Сиэтле, технологии — это главное. Билл Гейтс, Пол Аллен, Стив Болмер, Уолт Макки — практически соседи, и если не близкие друзья, то приятели. Нет, я вовсе не хвастаюсь знакомством со знаменитостями. Просто это мир, в котором я живу. Я здесь на каждом шагу встречаю Гейтсов, Макки и Болмеров. Наши дети играют в одной футбольной команде, танцуют в одних студиях, плавают в одном клубном бассейне, а иногда и ходят в одну школу.

Натан наклонился и поцеловал меня, а потом поздоровался с моими подругами. При вечернем освещении он выглядел еще привлекательнее, чем обычно, — каштановые волосы испещрены выгоревшими золотистыми прядками (мой муж занимается плаванием, серфингом и гольфом), светло-карие глаза казались бронзовыми. По-моему, сейчас он красивее, чем в день нашей первой встречи.

— Привет, милый, — ответила я, касаясь его руки. — Как прошел день?

— Хорошо. — Он пересадил Тори на другую руку, не обращая внимания на то, что рубашка промокла и вдобавок на ней осталось пятно от кетчупа.

Откинув голову назад, я улыбнулась:

— А я думала, что еще пару часов тебя не увижу.

— Сбежал пораньше. — Муж опустил дочь наземь и оглянулся. — Вижу Джемму. Где Брук?

— Где-то что-то ест.

Он кивнул и провел рукой по густым волосам. Как хорошо, что Натан еще не лыс.

— Пойду выпью пива. Кто-нибудь что-нибудь хочет? — спросил он. — Кейт? Пэтти? Моника?

Все покачали головами, при этом буквально пожирая глазами моего мужа. Не стоит ревновать, впрочем. Натан действительно красив. Шесть футов три дюйма, широченные плечи, потрясающие мышцы. Он каждый день занимается в спортзале.

— А тебе, детка? — спросил он, оборачиваясь ко мне. — Джин с тоником и побольше лайма?

Я улыбнулась:

— Обожаю тебя.

— Знаю.

Я посмотрела ему вслед и снова подумала, как мне повезло. Иногда меня мучает совесть, потому что у меня есть все, о чем только можно мечтать. В юности ничего подобного не было. В юности…

Моя юность была кошмаром.

Я вздрогнула, отгоняя эту мысль, и приказала себе сосредоточиться на настоящем. Сейчас все хорошо. Все чудесно. Но счастье не свалилось с неба. Я из кожи вон лезла, чтобы этого добиться. А теперь можно расслабиться и наслаждаться.

— О Господи! — Моника подалась вперед и схватила Кейт за руку. — Здесь Люси.

— Что?!

Моника указала кивком на противоположную сторону бассейна.

— Только что вошла. И с ней дети.

Все взгляды устремилась в сторону входа. Моника права. Вдоль бассейна шагала Люси Уэлсли с большой пляжной сумкой и охапкой разноцветных полотенец, а трое ее детей — близнецы-мальчики и маленькая девочка — бежала впереди.

— Позвать ее к нам? — спросила Пэтти, глядя на меня.

— Не знаю…

То есть мне жаль Люси. Но неверность?.. Любовник?.. Это очень скверно.

— Она смелая, — пробормотала Кейт. — Я бы сюда и не сунулась.

— Не стоит беспокоиться, — вполголоса заметила Моника. — Люси сама сюда идет.

Люси остановилась рядом с нами, по-прежнему обнимая груду синих и красных полотенец.

— Привет, — бодро произнесла она. Слишком бодро.

Я ей сочувствую, честное слово, особенно теперь, ведь она наверняка поняла, что все о ней судачат. Господи, какой ужас. Лучше умереть, чем стать предметом обсуждений.

Пэтти встала и быстро обняла Люси вместе с полотенцами.

— Привет, подружка, — ответила она. — Как дела?

Люси похудела, и, надо сказать, это ее не украсило. Глаза кажутся огромными, кожа чересчур туго обтягивает скулы и подбородок, отчего весь эффект дорогостоящих операций сошел на нет.

— Хорошо. Чем занимаетесь?

— В общем, ничем, — ответила я. Ей-богу, мои проблемы ничто в сравнении с ее трагедией.

— Когда ты вернулась? — спросила Моника.

Люси на мгновение смутилась.

— А я здесь и была. — Пауза. — Зачем мне куда-то уезжать?

Моника, слава Богу, покраснела.

— Прости. Я подумала о Пите.

Все молчали, и Моника неловко добавила:

— Это он уехал, да? Дети теперь с ним?

Люси крепче сжала полотенца, так что пальцы у нее побелели. Она с трудом сглотнула.

— Они недавно вернулись. — Голос у нее оборвался, как будто она ехала по ухабам. — Я не видела их целый месяц.

Я невольно посмотрела на детей — они играли в бассейне, прыгали и ныряли, как будто не знали горя. У меня сжалось сердце.

Они притворяются. Дети это умеют. Они делают вид, что забыли. Что ничего не чувствуют. Не помнят.

Мы тоже были вынуждены притворяться, когда наши родители развелись. Вести себя так, как будто тебе не больно, потому что ты маленький. Как будто ничего не чувствуешь и тебя волнует только любимая передача по телевизору и мороженое. Потому что ты всего лишь ребенок и еще не умеешь чувствовать по-настоящему…