— Да, неловкости и несуразности у нас порой случаются… — поначалу смягчился, но в лучах очередной вспышки уличной рекламы недоверчиво позеленел и тяжело задумался клиент… — Не уж-то ядрёная Россия после декабрьских думских хороводов, выборов и непоняток заново цензурой так строго озаботилась?!
— Нет, нет, нет, что вы! Боже упаси! Едр… ядр… — поспешно сглотнул Бронькин. — Единая мать наша здесь совершенно ни к чему. Ваша искромётная шутка бросает избыточные и невыгодные мысли даже на объединённую и единую, так сказать, простите за выражение, власть нашего города и района, — покраснел Бронькин под очередной порцией отблеска рекламы. — Некоторые районы нашего в некотором роде знаменитого края и даже соседи из Улупаевской области от нас и так без ума. Остальные нас всерьёз люто ненавидят и пылко боятся. Признаться честно, сейчас и у нас в городе не всё стройно. Но вам поклянусь на Боевом уставе бронетанковых войск: декабристы 1825-го виноваты! Поверьте, точно знаю, опутанные пауками истории траки судеб отечества и государства, «…которому нет равных в мире». Поэма «Мёртвые души» и есть похождения господина полковника в переводе со статского табеля о рангах на военный табель Чичикова Павла Ивановича. Конспирация, знаете ли, всегда присутствовала. Время тёмное, нехорошее время тогда было… Двухтомник избранных произведений господина Гоголя с душами во втором тянет на 2 2 2 рубля 2 2 копейки. Вы возьмёте оба тома. И это прекрасно! Вы покупаете книг больше, чем одну, и получаете совершенно такую же, как и у меня, биметаллическую дисконтную накопительную карточку, изготовленную безвременно ушедшими на покой акционерами и подельниками нашего шефа из города солнца и свежемороженой горбуши — Магадана!
Бронькин артистично извлек из кармана несколько цветастых картонок, с изяществом циркового фокусника перетасовал их и развернул веером точно перед гладко выбритым лицом клиента, что его, впрочем, ничуть не ошеломило. Наоборот, в этот миг оторопел сам Афанасий Петрович, ибо сейчас гость задумчиво, если не сказать, что даже несколько отрешённо, открыл неведомо откуда выросшую у него в руке серебряную табакерку с финифтью и двумя фиалками на донце, очевидно, положенными «…туда для запаха».
В голове капитана вихрем пронёсся табун невероятных догадок: — Старший сын лейтенанта Шмидта? Но такой пойдёт к Мудрецову… Специалист досрочной силовой инкассации? Так почему без коллег?.. Внезапная проверка засланным генеральным директором казачком? Мудрецов в сравнении с ним и сам не Тарас Бульба… Этот ему будет не по карману… А если… Если гены династии?! — Бронькина бросило в жар. — Тогда почему он о своей родословной ни черта не знает? Ну нет, так конь не ходит! — Афанасий Петрович понял, что тяга клиента к «похождениям» к чему-то да и ведёт, а вот к чему она приведёт его, никак не понял, но уши наострил. — Скорее этот тип не без конвертируемых планов…
— Гм, вижу, вы человек… комбинированный… конвертируемый человек и на переправе бродом не полезете… — будто услышав его мысли, наконец-то оторвал свой нос от табакерки Павел Иванович и уставился на пёстрый веер из алюминиевых, медных, никелевых и других картонок, откуда выглядывали и прочие оттенки чёрной и цветной металлургии страны.
— Человек я — Петрович, Петрович я, Афанасий! — ещё больше напрягся Бронькин и резко замолчал. Он уже не первый год в нужных случаях умело прикидывался недотёпой и неудачником, хотя в местных баталиях давно прослыл хитроумным и изворотливым пиарщиком и стратегом. Так он действовал и сейчас. — Авось этот балаган в какую-то привлекательную сторону да и проберётся…
— Именно Афанасий вы, и не более того. И человек вы, вижу это и даже замечаю, весьма начитанный. А меня пружинит бизнес господина Чичикова, — снова нахмурился клиент. — Как говорится, метода его многотрудного дела, состав совета директоров, штаты и риски, чистота негоций, модель достижений и погрешностей, если случались. Нужны его экономика и финансовый результат. Из ваших же слов происходит, что теперь мне и души эти неживые тоже требуются?.. То есть душ похождение? Если дадите гарантии мне твёрдые, что во второй книжке, что в томе не первом сочинений ваших всё про Чичикова правильно изложено, то я беру именно этот том № 2 и можете упаковать его вместе с душами.
— Ну что вы, Павел Иванович! Я это утверждаю и опять-таки клянусь. Души никогда бесполезными не бывают, — притворно засуетился Бронькин. — Синхронно прошу вас — возьмите всё! Оба тома! Я ж не могу крошить комплектность Гоголя. Мы ж полугосударственное учреждение типа закрытого типа. То есть мы чуть ли не бюджетники! У нас здесь трудовые книжки обслуживаются родной дочери от первого брака первого заместителя мэра города Аделаиды Софроновны «…с тремя золовками, Марьей Гавриловной, Александрой Гавриловной и Адельгейдой Гавриловной»; свояченицы прокурора Тугрикова Динара Франковича — Катерины Михайловны и её внучатых сестёр Розы Фёдоровны и Эмили Фёдоровны, родной невестки главного судьи с племянницей, сводной сестры (хотя болтают, что жены бывшей) начальника всей полиции, и сынок их тоже к службе безопасности нашей приписан… Да всех и не упомнишь, хотя они у меня и переписаны, что понятное дело. У нас же всякая копейка к жалованью пристроена! Кому ж мы всунем первый том без вашего второго? Меня ж ужесточат критикой и заплюют неверием и непрофессионализмом! Без нашего вождя господина Мудрецова такая продажа несбыточна. Пряная наша Айгуль целиноградская — да! она может и это решить. У неё о-ч-ч-ень значительное влияние на Петра Октябриновича, или Петрушку, как мы его за глаза называем. А меня такими замечательными аргументами, как у Айгуль, в силу того, что я не баба, природа не наделила.
Тут он хотел было напустить ещё больше мглы, чтоб как-то прибрать инициативу к рукам, однако внезапно замолчал и вдруг неожиданно придумал: — Кстати сказать, Павел Иванович! Да, кстати доложить вам… Спешите осознать! Докладываю голосом! Одно время я глубоко изучал биографию и жизненный путь незабвенного господина Чичикова Павла Ивановича, созданного товарищем Гоголем Николаем, и знаю, что в предлагаемом нами заодно томе № 1 тоже ведь отражается поголовный бизнес. Бизнес господина-товарища полковника Чичикова, как мне обоснованно кажется, вылез практически из-под шинели первого тома Гоголя, — теперь уже огненно-жёлтым цветом рекламы одухотворённо просиял Бронькин и хитро замолчал. А в лице посетителя тут же показалось ему «…какое-то напряжённое выражение, от которого он даже покраснел». «От этого всей комнате сообщался какой-то чудный полусвет», впрочем, ужасно неестественный.
— Гм, вы заявляете, что бизнес вылез из-под шинели первой книжки? Красиво придумано, — протянул Павел Иванович и снова открыл серебряную табакерку с фиалками для приведения нервов к порядку. Посетитель снова над чем-то глубоко задумался и, не прерывая своих глубоких мыслей, приказал подать себе чаю…
Афанасий Петрович трусцой метнулся куда-то в сторону, но вскоре воротился и уже прогулочным шагом с потёртой командирской сумкой через плечо. Клиент в непрочной задумчивости «…сидел в жёстких своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей». Сидел, поместившись в них как бы ненадолго, хотя минуты текли неспешно. Тут как тут в фиолетовой блузке с рюшами и пайетками, с подносом и с вызывающе-легкомысленным макияжем на лице подлетела Зухра. Забренчала между ними посудой, жеманно, вроде как ненароком, ткнула в плечо клиента левой грудью и что-то ему сбивчиво прошептала. Впрочем, до ушей Бронькина всё же донёсся номер её домашнего телефона, известный и без того любому порядочному и небедному посетителю книжного отдела экономики и финансов их учреждения. Павел Иванович снова поалел и что-то коротко и мягко ей буркнул, а потом ещё и демонстративно резко резанул: — С молоком!
Приятная во всех отношениях дамочка в одной чашке замешала кофе, в другой — чай. В обе плеснула молока и с кокетливой улыбкой растаяла среди книжных развалов нового реализма и эротических фантазий на магнитных носителях. Клиент захватил себе вторую чашку, а Бронькин задумался… — Судя по сервизу из первой приёмной и свежим пряникам и, конечно, не без участия бухгалтерши Лизки, на него задумана уже новая подстава, и в предстоящей схватке с ними, перевести пенальти на угловой удар будет непросто. А судя по результатам прошлых историй Зухры с мужиками при деньгах… — Бронькин задумался ещё глубже, но ничего порядочного себе о том, на чью мельницу она сейчас плеснёт, так и не выдумал, а потому жёстко и непривычно цинично мысленно выругался…
