— Платеж некрупный, щепетильности всего ничего: паспортный стол, ЖЭКи и управляющие компании кое-где. С вашим обозрением практики ерунда полная… Но именно в градоначалии и есть моя планида! — снова понесло Бронькина: — Земля, деньги под залог, выборы и обретение административного ресурса — одного неба звёзды. Время во власти никогда не проходит бесследно, а потому — деньги ваши вернутся на рубиновом блюде с нашими вензелями. Требуется лишь ваш натиск в избрании толкового мэра в виде вашего покорного компаньона! Сильные личности по месту жительств у меня уже есть. Есть юрисконсульт, испытанный сроками условного неодобрения — теперь уже подлинный нотариус! Непубличный экономист с успешной кредитной историей по «Вторцветмету» есть! В регистрационной палате человечек, ранее проверенный в одной успешно обанкротившейся градообразующей кампании имеется. Вам нужно только и в первую голову обеспечить денежное довольствие нашего объединённого земельновыборного штаба, руками которого мы и будем гнуть любую линию вплоть до очертания нужной нам конфигурации.

О БТИ я совсем молчу! У нас ведь циклопические масштабы глубоко эшелонированной коррупции. Вы можете себе представить, чтобы БТИ упустило случай поучаствовать хоть в чём-то, связанном с недвижимостью или чтоб без чернухи с их стороны независимый трибун проскочил, куда ему надо? Вот и я тоже. Куда не клюнь, нужны свои люди. Дурошлёпов у нас уже давно сменили способные негодяи с чужими дипломами и поддельными диссертациями, для кого зашторить огни истины, что поле перейти. Мелкие человечки потребуются нам для подстраховки избиркомовских, но там учителя и пенсионеры, а это уже копейки. Как видите, я заявляю вам комплексно и без излишеств. Я вижу вашу роль, уважаемый Павел Иванович, в ссуде некоторого стартового капитала, — повторно ввернул свою идею о деньгах Бронькин, — и в личном участии в представительской работе в высших эшелонах элиты города. Мне нужен ваш бренд! Относительно стартового капитала в нашем выгодном деле, дорогой Павел Иванович, — снова завернул в свой угол прозаик, — можете даже не отвечать, я и так знаю, что вы мне скажете. А я вам отвечу: — Даю гарантию возврата в 99 процентов с прибылью!

— Почему не в сто?.. — с улыбкой удивления и ехидства поинтересовался Чичиков. — Я не привык разговор разговаривать с такой мглой на конце. Это ж вам не вещественная каланча, а неосязаемый глас народа и его всяческие чаяния?..

— Стопроцентную гарантию и прибыль могут дать лишь похороны прокурора, как это устроено у Гоголя в «Мёртвых душах» и у вашего замечательного прародителя господина Чичикова I — Первопроходца. Мозгов у нашего прокурора, конечно, немного, упорства тоже, особой цели в жизни нет, но вот беда! Здоровье у него хорошее, а сейфы от подлых материалов так и трещат. Но вы особенно не тревожьтесь за проценты, они будут! Мы обречены на то, чтобы объединить труды и с широкой подкупающей улыбкой побеждать, — завершил свою речь Афанасий Петрович с широкой подкупающей улыбкой.

— В каком таком месте вы предлагаете продолжить наш разговор так, чтобы без излишеств? — поинтересовался собеседник.

— Тихих мест у нас хватает. Осмелюсь предложить вам, глубокоуважаемый коллега, тотчас после моей смены перебазироваться к дяде Лысому Пимену в ресторан «Акулька» или же в залу спецобслуживания его казино «Рок». Поутру эти места немноголюдные и затемнённые, недурственная дворянская кухня. Не без проституток, конечно, но всё по-домашнему. «Пивной погреб тоже большое общество привлекает…», и там всё без излишеств. Но, знаете ли, народ у нас безответственный и боюсь, что с утра в погребе том будет немало публики. Она нам, конечно, потребуется, но уже после моей регистрации в образе кандидата номер один… Фамилия моя, как видите, на «б» — буду номером первым, потому что на «а» у нас в городе порядочных людей нет, впрочем, как и на другие буквы тоже. Можно было бы, конечно, и вздремнуть часок, а затем уже взяться за дела как следует, — вопросительно запустил под конец Бронькин и добавочную идею.

— На том свете выспишься, отвечала на подобные предложения моя покойная бабушка, — с кривой усмешкой отозвался Чичиков.

— Как бы он ещё и с ведьмою не повенчался, — вместо ответа промолчал Бронькин. Ему показалось, что пролетевшая мимо них Зухра оставила за собой отпечатки кошачьих лап. И хотя про чёрта он уже давно забыл и думать, но в душе через плечо сплюнул снова. — Только прошу вас, Павел Иванович, — он цепко ухватил клиента за пуговицу: очевидно, чтоб тот уже не смог вывернуться. — Конкуренция нам теперь, ведь как чёрту холера, а на полках ещё шестнадцать экземпляров двухтомных гоголей скопилось. Забрали бы вы их все, чтоб меня временно от доноса защитить и оправдать прошедшую ночь пред Мудрецовым. Да и врагов наших наедине с этими печатными планами действий оставлять нельзя. Уж столько там рекомендаций для нашего брата изложено!.. Нам-то с вами ничего и выдумывать против мошенников в правительстве нашего города не придётся! Всё это Гоголь сам для нас давно сфотографировал и описал доходчиво. Если что не так будет, то во всём виноват Гоголь!

— О, как это всё правильно! Лишние экземпляры наводящих на след документов вашего Гоголя на стороне оставлять ни к чему. Верная тема, господин Бронькин, — размашисто поддержал его вдруг заметно повеселевший Чичиков. — Моих умов штабные мысли подсказывают, что наша дисконтная карта чудесным образом здесь подоспеет нам на выручку. Так ведь, Петрович? — Он улыбнулся Афанасию широко-широко, будто бы они уже многие годы были сердечными приятелями.

Зульфия радостно засияла в умирающих сполохах светофорного многоцветия цердуМ и нежно обняла приятного покупателя чистым и непорочным взглядом. Тот приласкал Зульфию задушевным ответным взглядом, а потом по-дружески приобнял Бронькина за плечи, подтолкнул его к кассе и что-то сообщил ему на ухо.

А пока Бронькин расплачивался своей дисконтной картой, а Эшонкул тащил к выходу кривую тележку со связкой книг, Чичиков не преминул окинуть плотоядным взором вычурную и притягательную Зухру. Та без стеснения неотрывно и жадно поедала взглядом смутный и пока ещё недоступный объект своих девичьих желаний.

— Придёт время и с тобою «…мы удалимся под сень струй», не скрывая от себя клюквенность намерений, подумал Чичиков. Его «…сердце забилось сильнее, чем у наипервейшего любовника».

Часы по-змеиному зашипели длинно, как бы задумывая бить долго…

СЛУЧАЙНО УЦЕЛЕВШИЕ ГЛАВЫ И ОТРЫВКИ ИЗ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ РЕДАКЦИИ ВТОРОЙ ЧАСТИ[2]

Трое суток Афанасий Петрович Бронькин не встречался ни с восходом, ни с закатом. Ссылаясь на анонимные источники различной степени достоверности, знающая публика из нервозного арьергарда очереди за пособиями по безработице стоусто твердила, что всё это время Бронькин с сотоварищами базировался в ресторане «Акулька» у дяди Лысого Пимена. Одни говорили, что Бронькин там пил, другие — что он там думал. А вот что он там пил, о чём он там думал и кто с ним состязался в собутыльниках или мыслителях, поначалу не ведала даже сама полиция. Хотя действовала полиция в те дни пока ещё по привычке так клиновышибательно, что ей удивлялись и завидовали даже в знаменитых своей сомнительной славой органах. Позднее разведала полиция то, что уже к тому времени разнюхали и известные своей небесспорной славой органы и что в целом уже знал и город NN. Выяснили они всё доподлинно от своих тайных агентов из той же скандальной очереди, что «Акулька» закрылась на спецобслуживание. И что с той секунды, когда «Акулька» решительно отвернулась от людей не бог весть как, но знакомый нам Пётр Октябринович Мудрецов злорадно потирал руки, а в ведомости учёта рабочего времени напротив фамилии Бронькина лично ратифицировал его беспочвенные прогулы круглыми нулями. Поговаривали даже, что самодовольная улыбка Мудрецова в те дни излучала затаившееся в его мозгах счастье. Кое-кто толковал даже, что в известный уже вам красный подвал на совещания в те дни Петька Мудрец не спускался, чему немало споспешествовали также и завязавшиеся в чебуречных города пока ещё не совсем ясные по своим мишеням, но небезосновательные беспокойства.