Давно хотел прочесть такую книгу, чтобы языком Гоголя да о наших днях. И вот у меня оказалась её рукопись. Трудно поверить, но с автором романа «Во всём виноват Гоголь» я, по сути, не знаком до сегодняшнего дня. С ним мы ни разу не встречались — ни в библиотеке, ни в издательстве, ни за баклажкой московского хлебного кваса с ватрушками, ни за жбанчиком липецкой липовой медовухи с чем-то посущественнее. Знаю его лишь по электронной переписке и фотографиям.

Так уж вышло-получилось, что наше заочное общение с Георгием Дзюбой состоялось в 2008 году «с помощью» Николая Васильевича Гоголя через публикации по гоголевской теме в газете «Литературная Россия», через полемику на её страницах, через параллельные поиски того Гоголя, которого каждый из нас представлял себе по-своему. И тогда мне эта история показалась не более чем эпизодом. Я продолжал и дальше заниматься этой темой, но и Дзюба, как теперь оказалось, не спешил выходить из-под тени великого писателя и своего земляка. И вот привезла-таки Птица-тройка его вместе с господином Чичиковым в наши дни, но уже не в бричке со сказочными конями, а в «мерседесе» или, скажем, в «Ладе Приоре».

К читателям они, конечно же, добирались каждый своей дорогой.

На страницах романа «Во всём виноват Гоголь» открывается некогда воспетый писателем губернский, а ныне уездный город NN. Или, как поэтично выразился сам автор, «безумный районный город NN», город со своими традициями, сложившимися манерами поведения его жителей и устоявшимися предпочтениями в житие его непревзойдённой элиты. Город, где независимо ни от каких усилий чиновников «…никогда и ничего существенно не менялось».

Наследник чичиковского лакея Петрушки — по-прежнему фанатичный любитель чтения. Он директор крупнейшего книжного магазина. Другой персонаж романа — потомок кучера Селифана. Он по обыкновению за рулём, состоит в бригадирах таксистов и так же бережно хранит и холит давнишние фамильные (или родовые) традиции и привычки по отношению к зелёному змию. Естественно, что на страницах книги присутствует и Чичиков: импозантный, деятельный, целеустремлённый, словом, достойный продолжатель неувядаемого дела своего прародителя Павла Ивановича Чичикова — «первопроходца»… «Он, — как замечает автор, — прагматичный реалист и социальный философ высокого летания…» или «…законопослушный законник, хотя и способен на всё что угодно».

Афанасий Петрович Бронькин — ещё один герой. Он человек маленький и чем-то напоминает Поприщина из известных «Записок сумасшедшего»: по-своему одарённый неудачник с завышенной самооценкой, но не без интеллекта, к которому присовокупляется ещё и завидный организаторский талант. Для него книги Гоголя — не более чем пособия по организации похода за славой, а «методика» работы Ивана Александровича Хлестакова и Павла Ивановича Чичикова — настольная инструкция по её завоеванию. Тем он был и приметен, что таил «…в себе такие оглушительные проекты, о которых люди пока ещё и не мечтали даже в самых крупных и закрытых акционерных обществах и в хитроумных банках». Эти господа-товарищи и есть главные действующие лица и исполнители.

В своё время М. Булгаков в «Похождениях Чичикова» описал, как смена названий (вместо вывески «гостиница» возник плакат «общежитие») произвела метаморфозы воровского НЭПа, когда «двинулась вся ватага на советскую русь и произошли в ней тогда изумительные происшествия».

В книге Георгия Дзюбы, которую я с интересом прочёл, персонажи Гоголя подобным образом возрождаются и благоденствуют сегодня. И заботы у них появляются такие же злободневные, вполне реальные, можно сказать меркантильные. Впрочем, в «высоких», в их понимании, смыслах они также, как и у Гоголя, иной раз не прочь пофилософствовать затейливо. Да и как без этого? Ведь судя по их мотивам и поступкам, в масштабах города NN и района воздвигнут свойский корпоративный мир, процветает кумовство и, как замечает автор: «Радуга общества гражданского поражает воображение!»

Во всём ли «виноват» Гоголь? Чего хотят люди, обрядившиеся в маски героев повестей, рассказов и пьес Николая Васильевича Гоголя, ради чего кипят их страсти, куда они устремлены?

Вглядимся.

Реанимированные Г. Дзюбой персонажи Гоголя активно участвуют в сегодняшних делах и преображают современную жизнь в соответствии со своими понятиями (чуть не написал «понятиями о чести и долге»). Но их цели стары как мир: власть и деньги под самыми невероятными предлогами, что возникают в их головах на каждом шагу и, кстати, ничуть не снижают доверия к абсурду происходящего. И всё потому, что к читателям все эти «чудеса расчудесные» приходят из глубин хорошо задуманного и современно одушевлённого текстом сюжета.

Вот, например, глава «Сухари», что на первый взгляд производит странное, даже сверх-«гоголевское» впечатление. Удивительная «безветренная» лирика в начале главы, поэзия тихого вечера, переходящая в философское осмысление сущности провинциальной чиновной жизни. За ней следуют не политика, не интриги, а нечто высшее, некий служебный экзистенциализм, своеобразная подмена душевного настроения человека в обыденной жизни ритуальностью служения начальству. Складывается впечатление, что жизнь остановилась на бездушном чёрно-белом фотоснимке. Поначалу меня даже удивляла избыточная детализация обрисовки того, как Афанасий Бронькин зарился на никчемные залежалые сухари из приёмной своего генерального директора. Позднее проявляется новая картина, когда первый план заполняется существом человечишки, готовым защищать свою мелочность и сквалыжность любой ценой. Вскоре его суть проявляется на страницах ещё глубже, когда сухари и другие мельчайшие детали «события» перевоплощаются в своеобразные ЧП вселенского масштаба, куда нанизывается целая гирлянда образчиков межличностных связей, что на первый взгляд даже умом непостижимо, но в этом городе вполне реально. В книге таких примеров множество. Пустячные мелочи постоянно вырастают в неправдоподобные химеры, а химеры затмевают собой саму жизнь. И тогда из «мух» произрастают «слоны», что ещё больше обостряет и повышает всеобщий абсурд никчемности существования и температуру корыстолюбивого кипения элиты.

Несомненно, читателю будет занимательно наблюдать, как провинциальные мазурики проворачивают свои очередные аферы. Несомненно, вы заметите и аллегории, протянувшиеся к нам из тех дней, когда сам Гоголь выступал гениальным экскурсоводом восхитительных залов виртуального Музея истории отечественной коррупции. И тогда приходит устойчивое убеждение, что мы и сегодня ни на секунду не забываем Н. В. Гоголя и изо всех сил стараемся подражать вышедшим из его «Шинели» литературным героям, устремившимся за своими кусками добычи.

Автор поступает смело и логично, используя гоголевские интонации как инструмент описания стяжательства, обмана и цинизма, изображённых в его романе с юмором и иронией, в духе традиций, заложенных Н. В. Гоголем ещё во времена создания им «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Может быть, поэтому в книге Георгия Дзюбы немало мистики, навеянной Гоголем, однако называемой им в послесловии «фантастикой». Возможно, это действительно как раз и есть фантастический реализм. Здесь абсурд городской жизни нагнетается постепенно. Он, как и водится, с чертями, табакерками, тенями и призраками, что сопровождают цепную реакцию в среде реальных, но уже «мёртвых» для общества душ. Здесь и дела, и люди неизменно балансируют на грани вымысла и реальности. Хотя у меня как читателя происходящее вызывает совершенное доверие. Абсурд денежно-чиновных отношений за окном вполне сопрягается с помыслами и делами персонажей книги, которые с каждой новой страницей становятся ещё более алчными и бесовскими, как те вурдалаки и вии, которых нам когда-то открыл Николай Васильевич Гоголь.