— «Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто: фу-фу», — клиент громозвучно высморкался и с журчанием горного потока втянул в себя напиток от заведения. — Конечно, я мог бы взять и ненужный мне том. Но жизни долг священный учит, что любая копейка на конце полный рубль имеет…
Тут Бронькин уже бесповоротно удостоверился, что «…Павел Иванович как-то особенно не любил выпускать из рук денег…», а в крайнем случае, видимо, предпочитал расставаться с ними не сразу, а взвесив хорошенько и откладывая платежи как-то на потом.
— Расколоть Гоголя не могу. Это вам не комиссионная лавка и не аукцион невиданной щедрости, — зло упёрся Бронькин, продолжая недоверчиво принюхиваться к остававшейся на столике чашке. — Берите мёртвых на DVD. В роли Чичикова Калягин. Там Удовиченко, Смоктуновский и Золотухин ещё дешевле…
Некоторое время они сидели подчёркнуто молча…
— Что вы там ещё наизучали себе про шинель господина Чичикова, — наконец-таки сорвал безмолвие посетитель и сузил тему. — Что вы мне про бизнес в шинели из первой книжки пытались сообщить?.. А нуте-с, вещайте-ка дальше…
— Тысяча примеров, тысяча! — встрепенулся уже начавший было хоронить всякую надежду на состоятельность клиента и перспективу продаж Бронькин и подцепил со стола книгу. — Не сойти мне с этого места, если это не так! Том первый и пока ещё как бы вам не нужный том открываю! Ага, оглавление… Вот те нате «Игроки» попались: крайне натуральная пьеса и поучительная инструкция.
Для более меткого прицела сообщаю — публика тут интеллигентствующая. Радуга общества гражданского поражает воображение! Полезно извещаю вас и о том, что господин Чичиков (в томе два избранных произведений) в своё время слыл отъявленным спортсменом. Со слов Арнольди известно, что в утраченном по вине Гоголя манускрипте недописанного тома всей поэмы Чичиков состоял отличным шахматистом. В шашках всегда тоже разбирался, в бильярдной игре никогда промаха не давал, с картами дружил неизменно в случаях симпатично образовавшегося сопутствующего коллектива…
А в пьесе Гоголя, что «Игроки» называется (том один), обделана такая затея. Приличный шулер в трактире засекает штатно вооружённых игральными картами лиц, анализирует ситуацию и принимает решение оставить их с носом, опираясь на свой личный талант и дар сказочно отшлифованной им краплёной колоды. Те, вообразите себе, оказываются сплочённой и нацеленной на результат бригадой картёжных гастролёров. Они ещё более профессионально тренированы к поединкам и знакомы даже с тайнами системы Станиславского. Гастролёры искусно разыгрывают с приличным шулером свой спектакль. А в финале возникают отменные ребята авторитетного вида: подставной помещик, его сынок, приказной чиновник, ещё кто-то, не помню… Суть в том, что совместно с этими корифеями азартных игр шулер легко выигрывает у помещичьего отпрыска двести тысяч денег, однако всё подстроено таким макаром, что в итоге он как раз и теряет восемьдесят тысяч — нажитых им ранее рискованным трудом…
Здесь не абсолютно целомудренный бизнес, — застенчиво опустил веки гвардии капитан, — но не к столу будет мной сказано, — снова поднял он веки и взглянул на жующего посетителя, — для жизненного опыта бриллиант. Так сказать, битва бизнесу в науку, а знаниям в жилу. Если такое дело замахорить и взбредёт кому-то хоть сегодня, то доходы, как видите, вырастут скорее чужих детей и внуков.
— Восемьдесят тысяч чего? — как бы очнулся гость после столь удивительного и поучительного примера.
— Целковых, почтенный Павел Иванович, ещё тех, самодержавных и дореволюционных целковых, что вполне замещались тельцом из банков…
— Да… Мудрецы равные небу на дороге не валяются… Любопытно-с…
— Так, именно так, Павел Иванович. Мудрецы, я бы заметил, превосходящие могущество земли и неба! А теперь ещё страничку перекинем наугад из ненужного вам тома, — неудержимо продолжал Бронькин. — И что мы видим? Ага, химера выдумки поэта повесть «Нос». Ну вот, пожалуйста, майор Ковалёв как раз приезжает в газетёнку дать объявленьице, что у него потерялся его личный нос. Читаю: «По сторонам стояло множество старух, купеческих сидельцев и дворников с записками. В одной значилось, что отпускается в услужение кучер трезвого поведения; в другой — малоподержанная коляска, вывезенная в 1814 году из Парижа; там отпускалась дворовая девка 19 лет, упражнявшаяся в прачешном деле, годная и для других работ; прочные дрожки без одной рессоры, молодая горячая лошадь в серых яблоках, семнадцати лет от роду… там же находился вызов желающих купить старые подошвы…»
Полная скука от будто бы и не влекущих граждан перечня товаров: подошвы, люди, кареты, лошади… У нас и сегодня всё это можно легко купить, были бы только рубли. А тут хитро задумано. Поначалу, кажется, что-то и правда отдаётся в услужение, то есть напрокат или в лизинг. И кто сразу докопается и поймёт сходу, что после запрета тогдашним царём объявлений о продаже крепостных людишек в печати придумали лукавое отпускание «в услужение»? Вот ведь как! А как вам «…молодая горячая лошадь в серых яблоках, семнадцати лет от роду»? Здесь же полная турбулентность! У нас в газете «Тойота-Карина», 1994 г.в., уверенно ездит и на ходу? Вчера сам видел в городской «Чистой правде». Тьфу на неё! Кому она нужна с таким примитивным представлением и мнением о её качестве? Я, правда, может быть, и купил бы, да пока что не за что, но это уже личное…
А заметьте девушку 19 лет, «годную и для других работ». Напрягите кругозор, Павел Иванович, как это зачастую отражается в жизни? Не хочется даже поминать наших мулаток-шоколадок, что беспрестанно торчат в соляриях, а после них, как извещают в наших объявлениях, «не знают никаких смущений, тормозов и исключений в утехах с нежадными и даже с малосильными джентльменами, круглосуточно». Весь город их знает! Общежитие «Точэлектровинтажа», что на Клары Цеткин дом 9 комната 64. Увидишь их лишь однажды и до конца года заикой останешься. Одна лишь там правда, что с ними неземное или адское наслаждение будет. Баба Яга против них бисквитно-кремовой молодухой покажется. Разве здесь есть почтение к публике и мысль об ответственности?
— Мн… да… Занимательные рассужденья… Тоже ведь ниша… Что же мешает вашим дрянным танцорам из газеты правильно организовать это дело, — негромко произнёс Павел Иванович, подвигая к себе блюдо с сухарями ещё ближе…
— Видите ли, Павел Иванович, — счёл возможным осторожно заметить Бронькин после образовавшейся паузы и как бы изучая узоры на посуде. — В произведениях того тома, против которого вы уже битый час как противитесь, расположен ещё и прекрасный «Ревизор», где Хлестаков крепче Чичикова будет. Почему я говорю это? Господин Чичиков, которым вы так стремительно интересуетесь, и, правда, большой виртуоз мыслей и генератор идей. Он вершит свершенья продуманно и с завидным упорством, чем в ряде случаев удачно продвигает свои бизнес-проекты к деньгам. Господина Чичикова и его соратников, включая туда и других героев нашего времени, я даже в центральной оппозиционной газете района публично защищал и потому предмет знаю. Но если откровенно, то в дни, когда Чичикову Павлу Ивановичу случалось вступать в некоторые проекты втёмную — случались уже не его именины. Не его свадьба скакала за гармонистом по селу. А Хлестаков…
— Стоп, стоп, стоп, командир! — холодно прервал его ночной гость. — Не надо мне здесь распускать язык и пальцы! Я бы рекомендовал вам воздержаться от непропорционального мнения в отношении господина Чичикова, — словно маникюрным перочинным ножичком щекотливо и аккуратно остановил его клиент.
— Удивительное дело, — подумал Бронькин, — о чём бы ни говорил сегодня посетитель, «…он всё умел облекать какой-то степенностью, умел хорошо держать себя». — Нет-нет, Павел Иванович! Я ничего, я совершенно пропорционально сообщаю вам, что для меня Чичиков Павел Иванович и Хлестаков, что Чук и Гек или, как говорится, мозг и сердце, а два сапога — пара. Только в «Ревизоре» у Хлестакова Ивана Гоголем подмечен определённо другой жизненный стиль. И я бы даже подчеркнул слово «стиль» или, если вам угодно, «манера». Хлестаков даже с самим Пушкиным был «на дружеской ноге», как в шутку черканул Гоголь, а в каждой шутке есть доля сами знаете чего. Господин Хлестаков работал современно, легко и вдохновенно, много импровизировал, порой так выходил из формата, что казалось даже, что ему во вред будет. Но нет! К примеру, спустив за карточным столом денежки одному малоизвестному пехотному капитану, Иван Александрович возвращает себе капиталы за счёт мэра и чиновников города и с большим прибытком. Делает это до необычайности изящно и… — тут Афанасий Петрович несколько поперхнулся и закашлялся. — Безнаказанно делает это, что и в наше непростое время весьма значительно… И мне всё больше и больше кажется, особенно в минуты бессонницы, что сегодня экономика и бизнес должны быть маневреннее и ближе к твёрдому берегу вызовов бытия…
