Гриша интересовался парусами, снастями и галсами. Выведывал, чем каракка отличается от брига, а барк от шхуны. Жена же его вышивала всё больше. Не скучали в дороге.

Пристали в сумерках прямо в столичном порту, но не у тех причалов, куда становятся богатые корабли, а неподалеку от рыбацких пристаней. Тут же и на квартиру встали к вдове. Это недорого и принятому облику соответствует. Купец подсказал, куда идти. Скарбу у путников с собой немного было, так что мигом сговорились с хозяйкой о постое, да и вселились сразу.

На другой день Гриша ходил по городу и делал вид, что подыскивает себе место. У усмаря была нужда в помощнике, но отговорился тем, что не хочет идти к вонючим чанам. На самом деле никуда он устраиваться не собирается. Ему надо выглядеть естественным и понятным, потому что разведчик не должен привлекать к себе внимания. Так что он многих обошёл, никого не насторожив. Заодно на торгу потолкался, разговоры послушал. В кабак заглянул пообедать, тут тоже народ разное толкует. Однако всё больше люди обсуждали свои заботы и ни о чём таком, что бы захватило внимание многих, речи не шло. Как всегда более всего жаловались друг другу на творящиеся несправедливости, на то, что купцы цены ломят несусветные, а бояре, когда городом едут, то и людей могут потоптать конями. Про мытников, от которых спасу нет, и про беспросветную нужду.

Глядя на добротную одежду жалобщиков, Гриша не слишком доверял их словам. Однако, настроения тут не те, что на Ендрике. Даже, кажется, что пьянства больше и буйства в гульбе. Однако интересную весть он для себя здесь услыхал. В полудне пешего пути есть мастерские купца Зимы Агеича, где большие кузницы. Так вот туда, вроде как, нужны подмастерья. Наталья тоже много где побывала с корзинкой для покупок. И она в этот день побродила по городу.

Такой способ познакомиться с местом будущей своей жизни ребята выбрали неспроста. Предчувствие скорой нешуточной битвы так ведь и не оставило Гришу. Если дома предчувствие победы уже изредка посещало его, то тут всё неизвестно. Потому оказывать себя не хотелось. В лицо его, конечно, могут узнать, но многие ли? Пока таких не встретилось. Хотя, люди из тех мест, где лицо царевича всем знакомо, вряд ли бросятся к нему с поклонами да приветствиями — он себя иначе ставил. Вспомнилось вдруг: «Царь? Так садись вот с краешку».

Другой день провёл в стрелецкой слободе. Здесь просторней, чем в городе, вокруг изб обширные огороды и дворовых построек много, хотя мастерских меньше. Зато имеется пушкарский двор, куда незнакомца пустили, узнав, что ищет он места подмастерья. Увидел торчащие из под холстин оглобли колёсных пищалей, сгрудившихся в углу. На их концах клинья приделаны, чтобы в землю втыкались и не скользили при пальбе, так что опознал легко. Однако оживления рядом с этими сооружениями не заметил. Жалко стало. Он ведь знает, насколько хороши они в деле. Да и поставить их на струг или баркас легко.

Хотел уже книжечку достать, да записать туда важную мысль, но опомнился. Грамотеи нынче редкость, потому он и сумку с собой не взял, в которой обычно хранил тетрадь и карандаш. Пошел в ту избу, что ему указали. В литейную. По пути рассмотрел хорошенько готовую продукцию здешних мастеров. Хм. Не лаптем щи хлебают, однако. Очень хорошо смотрится бронзовая пушка калибром, если на глаз, вдвое больше, чем их с Наташкой любимая соточка. То есть, судя по характеру станка, ставить её собираются на корабле вроде нефа. На нижней палубе, скорее всего. То есть готовятся встретить испов артиллеристы. Правда, судя по толщине стенок, пороху в заряде предполагается использовать немного, так что скорость вылета ядра будет невелика. Зато по рангоуту из таких садить — одно удовольствие, особенно, если сразу парой ядер пульнуть, цепью скованных. Вот ужо наломают дров из мачт и рей. Или картечью по парусам. Это не из пятидесятимиллиметровки снаряд, каким Наташка пыталась сельджуков хода лишить, да только насмешила всех.

— Ты чо вылупился, малец? — подошедший имеет право на такое обращение, поскольку сам размеры имеет неохватные и бородой зарос настолько, что даже глаза видны с трудом.

— Красивая у вас пушка, дяденька. А она далече стреляет?

— На версту. Почти. Хотя, смотря, как ствол задрать. А Ты откуда такой любопытный сюда явился?

— Тятенька меня посылает на капитана учиться, а какой же корабль без пушки. Так я и пришёл посмотреть на самые лучшие, чтобы знать, какую выбрать, когда надо будет в дальнее плавание идти.

Мужик поскрёб пятернёй бороду и озадаченно проговорил:

— Ну вот. А Фрол сказал, что ты места подмастерья ищешь, ну я и подошёл, наладить тебя отседова, мол не надо нам тут мозгляков. Так вместо этого ты со мной шутки шутить задумал. Пошли в избу, потолкуем.

— Ага. Я вот мёду стоялого прихватил. Чтобы горло не пересохло.

— Дельно речёшь. А к пушке можешь и ближе подойти. Нынче свет удачно падает, так ты глянь как жерло отполировано. Это ж зеркало, считай.

Посидели хорошо. Мастер этот, Северьян, на хмельное оказался некрепок. Не в том смысле, что до упаду насвинячился, просто язык у него развязался быстро. И про пушки всё объяснил доходчиво. Некогда им тут с хитростями возиться, потому что стрелецкий приказ велит чего и сколь надобно, так что ежели делать сзади дверцу или какой другой запор, то им не осилить заказанного количества. А про пищали колёсные совсем неодобрительно отозвался. Шибко многодельно стрелять из них. И барабаны те заряжать хлопотно, и в прицел этот наводить непонятно как, уж больно мудрёны эти колёса с зубьями да клинышки. Одним словом в столице новые веяния в пушкарском деле так и не чувствуются. На том и разошлись. А на счёт места, так это не к Северьяну надо обращаться, и подносить следует не кувшин медовухи, а нечто более звонкое.

На третий день отправился Гриша искать верфь. А нету. Ближайшая в Порт-о-Крабсе, так туда дорога дальняя. Хоть по суше ехать, хоть морем идти — без разницы. Расспросил в порту, однако никакой оказии в ближайшее время не предвиделось. На том и дело встало. А после этого планы стремительно переменились. Вернее — рухнули. Ну, а уж, если совсем не кривить душой — развалилось вообще всё — планы, надежды, расчёты. И, кажется, сама жизнь перевернулась.

Государь срочно отправился на богомолье. Так срочно, что никто об этих его намерениях даже и не слышал. В одночасье пришло к нему это решение, и отплыл он на самой быстрой галере, той, на которой сын его Никита держал свой флаг. Новость эта перебудоражила весь город, а чуть позднее, когда вернулись остальные корабли помчавшейся следом эскадры, толки пошли совсем странные.

Пользуясь преимуществом в скорости, корабль с царём на борту оторвался от эскорта, а ночью и огни его пропали из виду. На рассвете обнаружить пропажу не удалось, но следовать к месту назначения сопровождение продолжило. Каково же было удивление, когда искомого судна в порту прибытия не оказалось! И, как выяснилось, оно туда не заходило. Бросились обшаривать море, и выловили несколько обломков. По ним и заключили, что ночью в кромешной темноте галера с царём налетела на камни и, скорее всего, затонула. Во всяком случае, многодневное обшаривание, буквально прочёсывание водного пространства, кроме ещё нескольких обломков ничего не принесло.

По всему получалось, что и государь Иван Данилович, и сын его Никита Иванович, сгинули в пучине морской, отчего царство лишилось и главы своего, и первого наследника. Эта весть затронула умы горожан и вызвала в них брожение. Теперь все разговоры неизменно возвращались к этой теме, с чего бы ни начались.

Гриша тихонько прошел во дворец. Караульные из Ендрикцев его узнали и даже до вызова разводящего дело не дошло. Кивнули только печально. Багаж их с Натальей давно доставили в покои, что ещё в детстве служили ему пристанищем в те периоды, когда приходилось приезжать сюда, так что одеться пристойно положению труда не составило. А потом он поплакал вместе с матушкой.