— Боги отвернулись от нас — перешёптывались воины, а Сантор в первый раз за последние годы почувствовал предательский холодок и нерешительность — исход схватки не сулил доброго: «путник» спутал все карты и развеял в одночасье миф о силе и необузданности волосатых и ЕГО права на трон. Сантор лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты, криво ухмыляясь — ведь он сын Перисада!
«Нужно воодушевить упавший боевой дух воинов и немедленно», — решил он, «иначе страх съест его воинов до начала сражения. А страх — хуже всего. Страх — самоубийца и враг, подкрадывающийся, норовя взнуздать жизнь и пределы ойкумены… И, этот «путник» — как не вовремя он появился и не кстати»…
Если бы в этот момент Сантор обернулся в сторону брата Нритана и сарматского вождя — высокого и ладно скроенного воина, то решение не замедлило себя ждать… И было от чего: сармат, нашептывал что-то на ухо «брату», и услышь это «что-то», Сантор — судьба обоих решилась мгновенно. А говорил сармат следующее: — Брат, держись меня. Сражение уже проиграно нами. Не нужно было устраивать эту схватку. Скифы теперь будут сражаться как звери. Я конечно попытася взять главный приз — голову путника, но кто знает… его словно оберегают все боги… там где он, там — победа. Я сомневаюсь теперь в нашем предприятии… потреплем мы их, конечно же здорово, но — сарматский вождь покачал головой… — Если наши ряды дрогнут, скачи за мной вон в тот лесок. — Нритан кивал «брату», словно они обсуждали план предстоящей битвы. Он так-же тихо зашептал. — А ты уверен, мой брат? — Сармат выдавил улыбку. — Сегодня не наш день, я чувствую это. Шансы на победу низки. Этот «путник» спутал всё Сантору, а если скифы знают о наглой смерти Крона, то нам несдобровать. Я привёл своих воинов в надежде потрепать хорошенько Зиммелиха и показать силу моего народа… Так или иначе, скифы обречены; пройдёт время — вспомнишь мои слова, но не сейчас. Надежды на победу мало, но мы потреплем их изрядно. Мы потреплем скифов. А потом, а потом будем ждать, и собирать мою армию во всех пределах ойкумены. Скифы слабеют с каждым годом, а мой народ усиливается. Жаль, что не пришли пять тысяч моих союзников, верно, их остановил клятый Ассей. Он и Зиммелих — словно два демона степи. Сегодня брат, главное — уцелеть. — Нритан закивал, соглашаясь и испытывая страх, а молодой царь сарматов, продолжил: — Береги себя брат, наше время ещё придёт, а вот звезда Сантора закатывается. — Сарматский вождь боковым зрением перехватил вопросительный взгляд Сантора и громко закричал: — Санторе, нам пора атаковать. Нельзя ждать! Будущий царь Боспора утвердительно закивал и приосанился, — приподнялся в седле. Голос уверенно загремел: — За мной мои воины! Правый и левый фланг на месте, центр за мной! За мной!
Сармат издал воинственный клич и двинулся вперёд, понимая замысел Сантора: — нужно разрядить обстановку и вселить уверенность в воинов; мысленно похвалил Сантора, и подозвал Ватона и вождя алан. Сантор, кратко и властно, без запинок отдавал последние указания: — Ты, Ватон с царём сарматов и Нританом, выдвигайтесь вперёд. Начнём со встречного боя. Ваши пять тысяч конницы должны показать нашу неустрашимость и обратить врага в бегство. Правый, левый фланг и пехота — остаются на месте и ждут моего рожка. Только по нему начинаем основные действия. Передать мой приказ всем моим воинам., Ясно? — Ватон утвердительно кивал, воодушевляясь уверенностью, с какой изъяснялся Сантор. — Да, мой царь, — говорил он, — я согласен с тобой, но ты, останься здесь. Твоя жизнь много весит для нас и не нужно пока рисковать. Твоё время ещё не пришло.
— Да, мой верный Ватон, — Сантор, поправил боевой шлём. — Я возглавлю резервный полк. Когда мой рожок пропоёт трижды — я введу полки и сомну их… Всё! Ведите воинов и покажите начало нашей неумолимой победы — он вздыбил коня и громко закричал: — Вперёд мои воины! Мы победим! Вы будете щедро награждены. За головы моего брата, Зиммелиха, царя Ассея и «путника» — самые щедрые награды! Вперёд мои неустрашимые воины и богатыри. Нас ждёт победа!
На стороне Сатира в ответ заиграли рожки Ассея и Зиммелиха… Словно невидимый дирижёр отдал команду музыкантам: тысячи стрел, затемняя утреннюю свежесть сентябрьского дня, ливнем полились с обеих сторон. Правый и левый фланг обеих армий остались недвижны… Братья, незримо чувствуя ситуацию, приняли одинаковые решения.
Сантор презрительно искривился и подумал: «Мы с братом одинаковы в своих решениях, но не в целях».
Началось: — встречным боем тяжёлой конницы. Сантор повернул коня и направил его к возвышенности… Сражение началось, но в душе всё равно оставался осадок: начало битвы, тщательно выстроенное и спланированное, испортил один человек — «путник».
— Слава Сантиру, царю Боспора! — раздался рев воинов, заглушаемый гулом копыт и взъёрошенной пылью Апи.
С другой стороны прогремело: — Слава Сатиру, царю Боспора! — Сантор многозначительно ухмыльнулся своим советникам и военачальникам, вселив в них уверенность, а про себя заметил. «Ватон прав: нельзя мне сломя головой идти вперёд… Велика цена победы. В нужный момент я переломлю исход сражения. Уж в чём, но в трусости меня никто упрекнуть не посмеет». Он пристально вгляделся в сближающиеся армии и удовлетворённо зацокал языком. Сармат и Ватон, впереди своих частей уверенно вели конницу к врагу, а в центре поля ожидал одинокий всадник со стягом царя всех скифов — Зиммелих. Он так и не возвратился назад — к своим. Зиммелих уже вложил лук в горит и, прикрыв левое плечо спинным щитом, ожидал первых всадников, выставив копьё и взяв в левую руку акинак. К нему торопились свои: — Сатир с поднятым мечом, царь Меотиды — Ассей с неизменной секирой. Зиммелих встретился глазами с возбуждённым Сатиром, заняв свое место справа и послал коня в мах. Долину огласил рёв скифов — Урра! — символ восхищения отцом Хораса — слепящим диском «РА»! Полк сарматских катафрактариев, ведомый «братом» Нритана, вошёл в неприятеля как нож в масло, нанизывая скифов на длинные копья… Схлестнулась сила с силой, воля с волей, ненависть с ненавистью, подлость с гордостью и честь и честью…
Напряжение не спадало. Сантор щурился, всматриваясь в происходящее на равнине. Хорошо был виден Сатир в окружении скифской гвардии. Брат рубился как богатырь, часто бросал короткие взгляды по сторонам. Он искал брата и не находил, а рядом маячила высокая фигура воина золотой тиары — Зиммелиха. Его окружили и отсекли… Левее, попав в окружение сармат, ожесточённо рубился неукротимый и доблесный Ассей…
Ватон смял сотни скифовской конницы; сарматский царь, отбросив щит: — направо и налево рубил и колол врагов — ненавистных сколотов и приближался к Зиммелиху, оттесняя всех, не боясь смерти и, держа позади брата — Нритана.
Рубка с переменным успехом и, это не могло не радовать Сантора… Советники не переставали бросать нетерпеливые взгляды, но он был спокоен и непоколебим. Один из тысячных, взмолился: — Пора царь, пора трубить!
— Нет! — Сантор отмахнулся, не переставая следить за ходом сражения. Подозвав трубача, сухо отдал приказ… Не ошибся он и на этот раз.
Рог Сантора пропел одновременно с рогом Ассея. Правый и левый фланги обеих армий двинулись навстречу. Теперь в сражении вступили все силы, за исключением резервного гвардейского полка Сантора. А, Позади, него, в яру, заржали нетерпеливо кони. Сантор грозно закричал: — Стоять! Ни шагу вперёд, рано! — Многотысячный рёв снова взорвал тишину: обе армии вошли в тесное соприкосновение…
Сражение продолжалось несколько часов и не выдавало перевеса ни одной из сторон. Сантор наконец решился и торопливо подозвал трубача. — Труби, вводим второй и третий эшелон. Резерв остаётся на месте…
Скоро, рядом с ним остались только его командиры резервного и отборного из лучших сарматских и боспорских воинов. Осталось самое тяжёлое — ждать и не упустить момент, когда противник вымотается и тогда — вводить резерв. Он попробовал отогнать нехорошие мысли и отвлечься, но не получилось. Образ Магиры ненадолго вспыхивал перед глазами и погас, растворяясь в шуме битвы и напряжённом ожидании. Сантор сжал до хруста пальцы и вытер выступивший пот… Его брат ввел все резервы. Он прошептал про себя. «Я отмщу за тебя моя жена. Отомщу. А в твою честь выстрою величественный храм богини Артемиды. Моя богиня!»
