Наместник подошёл к повозке и позвал. — Вара, я пришёл. — Девушка, до селе безучастно смотревшая в сторону Тиры, тотчас обернулась. Обернулись и остальные рабыни. Лицо её исказилось злобой и вспыхнули ненавистью глаза. Лисимах едва успел уклонится от плевка и усмехнулся. — Ты злишься на меня за то, что я убил твоего отца. Он сам виновен. Не нужно было поднимать луки и мечи.
Девушка злобно сверкнула глазами, а он продолжил. — Это война, а на ней убивают. И ничего тут не поделать. Радуйся тому, что попала в мои руки. Если бы не моё вмешательство, где была бы твоя девичья честь, дочь вождя. Ничего, скоро привыкнешь варварка. Будешь служить в моём доме. Если будешь себя хорошо вести, твои соплеменницы останутся с тобой. — Девушка снова плюнула и, снова Лисимах успел отвернуться. Он схватил её за руку и притянул к клетке. Девушка пыталась сопротивляться, но ничего не вышло. Лисимах едва касаясь, погладил лицо фракийки. — Тебе не долго разделять одиночество. После победы над скифами, придёшь в мой шатёр и порадуешь меня. Не захочешь, твоими сестрами займутся мои солдаты. — Он отпустил девушку и обратился к охраннику. — Моих рабынь кормили сегодня? — солдат вытянулся. — Я не могу знать, мой командующий, я недавно сменился. Что прикажешь? — и замер. Лисимах ответил. — Отведи рабынь к реке, пусть помоются. И найди получше, одежду, вон той. — Он указал в сторону темноглазой. Не оборачиваясь, он почувствовал несколько потеплевший взгляд рабыни.
— И вот что: пусть приберутся в клетке у себя, а потом накорми. Кто тронет их — останется без головы, — договорить ему не дал всадник. Он остановил коня, поклонился и, торопясь, доложил: — Прибыли послы Атоная, скоро они будут в твоём лагере. Каковы будут приказы.
— Наконец-то — Лизимах потёр щеку и, задумавшись ответил: — Моих полководцев пригласить ко мне в шатёр, немедленно. Остальные действия, по моему плану…
Греки с любопытством провожали послов. Два конных скифа следовали за проводниками. К уздам их лошадей привязали верёвки и вели по послов лагерю. На груди старшего посланника Атоная красовались округлая золотая бляшка, представляющая свернувшуюся в кольцо змею. У другого — лось с семью ветвистыми рогами. Лиц скифов, как не было интересно солдатам, увидеть не удалось. На головы послов надеты мешки плотной тёмной ткани. Там, где лицо — кусок воловьей шкуры. Этой своеобразной процессии освободили проход. Греки показывали пальцами и смеялись с незадачливых гостей. Стуки топоров и редкая ругань не прекращалась. Когда послы приблизились к катапульте, один из солдат произнёс тихо, но так, что это услышал один из послов, с бляшкой «лося». Грек сказал соседу. — Ну и уроды. Правильно о них говорят — варвары и дикари — сосед согласился и ответил так же тихо. — Да, Петр — варвары. Жаль что у нас всего 26 тысяч. Переговоры затеяли с этими скотами. Наш Лиси… — договорить ему не дал, стоящий рядом офицер. Он злобно выругался и переменил тему. — Пошевелись, нужно ещё опробовать механизм. — Послы проследовали мимо. Офицер кивнул солдату. У раба — фракийца, стоящего на коленях со связанными руками, вырвали из рта кляп. Фракиец шумно выдохнул и застонал. Солдат ударил его палкой. Вскрикнуть больше ему не дали, офицер, стоящий позади, взмахнул мечом и вонзил. Тело приподняли и швырнули наземь. Офицер Лисимаха посмотрел вслед послам. — Наёмник заболтался и получил своё… Так будет всем, кто сболтнёт лишнее, понятно — сказал он негромко, но достаточно, чтобы услышали послы. Солдаты ухмыльнулись, но промолчали. Последний из скифов, с «лосём», вздрогнул и, это не укрылось от офицера. Он облегчённо выдохнул, сдерживая себя, и вытер испарину. — Всё по плану. Уберите тело. — Двое рабов, испуганных и одновременно счастливых тем, что сами остались живы, взяли за ноги и поволокли тело несчастного к реке. Солдат вопросительно посмотрел на офицера. Когда послы отъехали, командир удовлетворённый исполненным долгом, ответил солдату. — Второй посол услышал, а говорили мы ведь очень тихо.
— Мой командир, и я заметил это. Этот раб всё равно бы сдох. Какой от него прок. И много таких несчастных будет по пути следования. — Офицер пожал плечами. — Это не моё и не твоё дело. Не суйся, куда не следует. Я давно на войне и знаю — хитрость нужна до сражения. Во время битвы она не имеет значения. Лисимах — умный полководец и вряд ли будет делать лишнее. Иногда к его советам прислушивался сам Александр. — Продолжать офицер не стал. Он поправил доспехи на груди и скомандовал. — Сотников ко мне. Объявить построение моего батальона. Наша очередь дежурить в передовом дозорном отряде.
— Можно спросить, мой командир? — Офицер обернулся к говорящему.
— А тебе, что надо? — рявкнул он. Солдат слегка поёжился, но спросил: — А почему услышал только один посол, а тот — другой не шевельнулся?
— Хороший вопрос солдат. Ты разве не заметил, что главный посол стар, а у стариков слух не такой уж острый. Неужели и это нужно объяснять.
— Да, я знаю об этом мой командир, но мой старый дед почему-то слышит лучше меня, но очень редко признаётся в этом. — Офицер с интересом поглядел в сторону воина. — Молодец парень! Коня! Коня мне и побыстрее! — Он разволновался. В голове звенели последние слова воина. Офицер мигом вскочил в седло и быстро поскакал на опережение к главному шатру…
Четыре полководца наместника недоумевали. Аристарх, старший по званию и возрасту в греческой армии сжал губы и процедил. — Возможно, что офицер прав. Что ты предлагаешь Лисимах? Я ценю твой ум и воинское искусство, но из слов офицера следует, что мы переусердствовали.
— Именно это. В случае отрицательного ответа Атоная, на обратном пути следования послов нужно дезориентировать их. Чем больше информации получат они, тем лучше для нас. — Пожилой македонец утвердительно кивнул. — Я согласен. Нам пора выслушать послов Лисимах. Где они?
— Их возят по лагерю, чтобы запутать их мысли. Скоро они будут здесь. — В подтверждение слов, в просторный шатёр вошёл офицер охраны. Лисимах сделал приглашающее движение кистью руки, сел в удобное кресло и принял важный и строгий вид.
Послам сняли наголовники. Варвары — бородачи несколько прищурились и осмотрелись в просторном шатре. Старший из них, старик лет пятидесяти пяти, сделал шаг и застыл в поклоне. Молодой, с «оленем» повторил движение старика. Лисимах выждал необходимую в таких случаях паузу и ледяным тоном спросил. — Как здоровье царя всех скифов — Атоная? — последнее далось с трудом. Стоящий рядом, спартанец поморщился. Ему захотелось разом закончить эту комедию, однако он сдержался. Старший посол поднял голову и ответил. — Великий Лисимах. — при этих словах наместник насупился. Похвала была некстати. Ничем великим он пока не прославился. Посол продолжил. — Царь всех скифов хорошем здоровья и желает тебе великий Лисимах того же. — наместник уже догадался, об сути ответа, но виду не подал. Спартанец понимающе поглядел в его сторону и прервал посла. — Говори раб. Каков ответ? — Посол снова поклонился и передал Лисимаху изящный в незамысловатых рисунках животных мешочек из тончайшей кожи, расшитый серебряными и золотыми нитями. Лисимах несколько растерялся, но виду не подал. Солдат охраны принял мешочек и передал в руки наместнику. — Развяжи и подай, что там — приказал он воину. Солдат с некоторой опаской развязал узел и заглянул внутрь. На его лице заиграла малозаметная улыбка. Непроницаемые полководцы Лисимаха напряглись. Солдат достал из мешочка чашу и подал Лисимаху. Тот пока ничего не понимал, как и его генералы. Обыкновенная чаша, изящной работы, с серебряной подставкой в виде четырёх змей. По верхнему ободу, также отделана серебром. Он внимательно осмотрел её и побледнел от догадки. Спартанец схватился за меч, но Лисимах остановил военачальника. С некоторой брезгливостью он поставил чашу на стол и грозно посмотрел на послов. Те не выдержали взгляда и опустились на колени.
— Это — ответ Атоная?! Что это значит? — разъярился Лисимах.
