— Почему остановились? — раздался нетерпеливый окрик старейшины. Хорсил обернулся — десятки повозок остановились не в состоянии продолжить движение. Он и всадниками загородили дорогу, и застопорили движение колонны кибиток и возов.

— Вот что, сколоты, — Хорсил поднял руку. — Старшие родов, подъедьте ко мне! — не узнавая своего голоса, закричал он. — Я посланник царя Атоная!

— Правда? — захохотал один скифов, но всё же любопытство взяло верх. — Ну-ну, посол говоришь. Щас разберёмся, какой ты посол.

Верховых стало больше.

— Я знаю, кто он, говори Хорсил, — оборвал всех с длинной по пояс бородой старик и закашлялся. Полсотни верховых собрались рядом, и окружили посла… После первых слов, всё их веселье и радость от удачной торговли, словно сдуло ветром. Безоблачный наступивший день больше не радовал; тревожные и хмурые лица скифов говорили сами за себя.

— Ты… парень в своём уме? — зло проговорил бородач. На него цыкнул старейшина.

— Я же сколот, — братья! Такими словами не играют и не шутят.

— Снова, война. Мало нам засухи, — досадно сплюнул старик. — Сынок, — продолжил он — скачи к Зиммелиху, а мы уж тут разберёмся, — не впервой, — скачи.

— Добре, сколоты! — Хорсил кивнул по-взрослому и пришпорил кобылицу, а у кибиток послышались крики и, всё, до того спокойное и размеренное — пришло в движение. Погодя, от колонны возов и кибиток отделились более полусотни всадников и направили лошадей на северо-запад.

Река была огромна и как не спешил Хорсил, но всё-же приостановил лошадь, и заворожённый зрелищем, залюбовался. Житель степи, не впервые в своей жизни видел столько воды, но всё равно не мог оторваться. Тана раскинулась на тысячу, нет — больше чем на тысячу локтей, впадая в Меотиду. В трёх тысячах локтей, где река изгибалась змеёй и разделялась на протоки, раскинулось Торжище — приграничный и торговый город Скифии, окружённый земляными стенами, с вкопанными стволами акаций, переплетённых ветками. В устье Таны как раз входило греческое судно под парусом, а из города доносились крики торговцев, расхваливающих свой товар, ржанье лошадей и блеяние овец. Город кипел обыкновенной каждодневной жизнью… Из ворот погонщик вывел странное животное, не похожее на лошадь — с горбом на спине. О таких животных Хорсил слышал, но видеть не довелось. Несколько растерянный, он осматривался, не зная куда ехать. Усталость прошла, веки больше не слипались, но бодрости в теле не было. Отца он не подвёл и не растерялся в степи, правильно выбрав направление. Это единственное, что радовало.

Ранее, когда он был мал, отец взял его собой в Крёмны, но по сравнению с Торжищем, Крёмны казались малыми. Хорсил снова смахнул пыль с лица и облизнул потрескавшиеся, саднящие губы. Кобылица, чуя воду и близкий отдых понесла седока вниз, к воротам Торжища и вдруг, словно из ниоткуда, — выросли трое вооружённых всадников и властно преградили дорогу. У одного из воинов лук уже находился в руках.

— Кто ты и зачем здесь? — грубо и уверенно, оценивая чужака, спросил старший. На мгновенье Хорсил растерялся, но быстро взял себя в руки.

— Проведите меня к Зиммелиху. Я — посланник царя всех скифов — Атоная.

— Ха-ха-ха-ха. А где твоя бляшка, посол? Я не удивлюсь, если у тебя нет и татуировки. Сними рубаху, да поживее.

Хорсил без слов показал стрелу и меч. Старший покачал головой, а всадник с луком предложил: — Сколе, давай свяжем его. Он не может быть посланником Атоная. Этот парень молод для посла, скорее всего он лазутчик или беглый раб, обокравший своего хозяина.

— Я — посол Атоная, — Хорсил напрягся, стиснул рукоять. — Проведите меня к Зиммелиху, я приказываю вам.

— Ого! Молодой да ранний. — У стражников от такой наглости вспыхнули лица, но старший дозорный жестом унял их.

— Заткнитесь, сколоты, — и поманил одного из подчинённых. — Проведи-ка его к Оршесу, наместнику Торжища. Там разберутся. Я видел такой меч несколько раз. Он принадлежит Зиммелиху. А ты парень, с какой новостью прибыл? Что привело тебя? Я знаю законы степи, не первый год живу.

— Я не могу говорить первому встречному то, что предназначено для других ушей — осмелел Хорсил и едва заметно кивнул в сторону проезжающих рядом сарматов. Старший наряда прищурился, понятливо ответил кивком и улыбнулся; парень начал нравиться ему.

— Хорошо парень, тебя проведут. Ты знаешь, какое наказание за ложь?

— Знаю сколе, проведи меня. — Хорсил не удержался, подъехал к старшему и зашептал на ухо. Стражей разобрало любопытство, однако приблизиться они не решились. Лицо воина было непроницаемым, как маска вещуна. Когда Хорсил закончил говорить, страж утвердительно кивнул и приказал одному из дозорных: — Проведи парня к Оршесу, сколе, он принес очень важные вести. Такими словами не шутят. А ты, парень не обижайся. Часто именно на этом изгибе дороги, грабят.

Новости по какой-то неизъяснимой причине опередили их, как и бывает зачастую. Пограничный торговый город жил обыденной жизнью и кипел торговлей, когда некий покупатель сообщил об увиденном. Новость со скоростью выпущенной стрелы захлестнула Торжище и торговые ряды с убогими кибитками скифов и сарматов; палатки греческих торговцев с посудой, вином и украшениями из Эллады; богатыми шатров персов, увешанных тканями на вкус любой модницы и золотыми с, персидской вязью рисунками.

Раб греческого торговца, заслышав новость, зазевался и упустил расписную дорогую амфору. Хозяин не успел наказать провинившегося слугу. Он заругался, не жалея отборных слов, на нерасторопного раба и поднял плеть, но вдруг остановил руку и сам присел.

Торговцы и покупатели расступались перед хмурым и уверенным в себе бородатым всадником со шрамом на лице.

— Это, они? — вопросительно зашептал один из покупателей и не успел увернуться от плети хмурого бородача.

— Прочь с дороги, не то окажешься под копытами. Где находится иньский караван?

— Зачем бьёшь сколе? — Одетый в одежду, представляющую собой сшитые из кусков изрядно поношенных кож, скиф-зевака, потёр спину, притворно исказившись от несуществующей боли: — Скажи воине, кто этот высокий всадник? — указав на Зиммелиха. Тотчас раздался грудной смех Накры и тонкий смешок Анты.

— Тертее. — проговорила сквозь смех жена Зиммелиха, — он разыгрывает тебя, этот плут, всыпь-ка ему ещё пару раз.

— Хм, — хмурое лицо Тертея разгладилось. — обойдётся, уж, слишком много чести — и, повысив голос, продолжил. — Кто может указать дорогу к иньскому торговцу?

— Я проведу сына Атоная. — толпа покупателей и зевак раздвинулась, пропустив дородного дядю. Он снял башлык. — Приветствую тебя Зиммелихе. Тертей напряженно всмотрелся. — Здравствуй сколе, я узнал тебя. Давненько мы не виделись.

— Да, Тертее. Ничего тут не поделаешь — вздохнул скиф. — Годы берут своё. Я слышал о тебе много хорошего. Внуки часто расспрашивают о Тертее и хотят быть похожим на тебя.

— А ты не рассказывал им о твоей левой руке сколе, спасшей Тертея. Возьми, выпей и вспомни славные битвы. — Тертей вынул несколько монет и протянул товарищу.

— Выпить, то я выпью Тертее, — мой друг, а вот похваляться не буду. Жаль, конечно, что не выпьем, как раньше. — Скиф показал обрубок руки. — «Гнедой»! — лихо гикнул он. Ряды расступились. Появился мальчик, ведя на поводу коня. Однорукий ловко вскочил в седло.

— Я проведу вас сколоты к иньскому торговцу. А, вы, — прикрикнул он на своих детей — поприветствуйте сына Атоная! Это касается не только вас, но остальных! Живо, тупые волы!

«Длинноголовые» сделали вид, что не понимают о чем речь, однако, как и все склонили головы, спрятав за поклоном ненависть к скифам. В Торжище, восточном форпосте скифских земель, пренебрежение к Атонаю жестоко каралось. Многие из присутствующих, впервые видели будущего царя всех скифов и потому старались запомнить каждое движение Зиммелиха, чтобы потом, хвалясь, рассказать за рогом вина.