Будучи таким образом защищена с двух флангов, Франция в следующем году начала готовиться к завоеванию Туггурта. 29 ноября 1854 года в восьми километрах от оазиса десять тысяч человек вступили в бой с защитниками Туггурта и в результате заняли и этот важный узел пересечения дорог в Сахаре.

Конечно, это время не благоприятствовало научным исследованиям. Тем не менее ученые не испугались, несмотря на то что помимо обычных опасностей прибавилась еще одна — теперь европейцам приходилось особенно опасаться враждебного отношения местных жителей.

Выдающейся фигурой среди этих ученых был молодой француз Анри Дюверье. Один из немногих он сумел найти общий язык с коренными жителями Сахары. Он неоднократно заступался за них и обрел среди них немало истинных друзей.

Дюверье родился в 1840 году. Изучал в Лейпциге арабский язык; позднее он познакомился с Генрихом Бартом, от которого многое узнал о районе своих будущих научных исследований. В 1857 году семнадцатилетний Дюверье предпринял путешествие в Сахару. Лагуат, Мзаб и Эль-Голеа, Туггурт и Уаргла, Эль-Уэд, Гадамес, Гат и Мурзук — вот важнейшие пункты, которые он посетил во время своих поездок.

Разумеется, когда дело касалось политики, Дюверье поступал как сын своего века. В 1862 году ему удалось заключить знаменитый договор в Гадамесе, по которому туареги-адджер выразили готовность без всяких препятствий пропустить через свою территорию французских ученых. Дюверье сумел завоевать дружбу аменокала туарегов-адджер. Он был первым европейцем, который мог без всякого сопровождения, не подвергаясь опасностям, путешествовать по Сахаре. Его путевые заметки, особенно вышедшее в 1864 году произведение «Ле туарег дю норд» («Северные туареги»), оказали очень большое влияние на представления европейцев об этом своеобразном народе, чьи обычаи, нравы и традиции стали известны благодаря этой книге. Именно Дюверье первым описал внешность туарегов: «В общем туареги высокого роста, иные кажутся даже настоящими великанами. Все худощавые, сухопарые, сильные; их мускулы подобны пружинной стали. Кожа у них от рождения белая, однако солнце вскоре придает ей бронзовый оттенок, свойственный жителям тропиков…».

Дюверье создал долгое время бытовавшей образ тарги — благородного рыцаря пустыни: «Смелость туарегов сказочна. Насколько мне известно, их стрелы и копья никогда не бывают смазаны ядом… Защита своих гостей и партнеров по торговле — еще одна добродетель туарегов. Если бы это не совпало с их религией, то транзитная торговля через Сахару была бы немыслима».

Проникнутый романтикой, XIX век прочно забыл о том, что европейский рыцарь средневековья, как правило, был не благородным Парсифалем, а лишь родовитым разбойником с большой дороги. Велико было разочарование, когда позднее у туарегов обнаружили такие же черты. Этим разочарованием не преминули воспользоваться недобросовестные политики, чтобы настроить общественность в пользу своих колониалистских планов.

Между тем и другие ученые-путешественники направились в пустыню, чтобы раскрыть ее тайны. Лейпцигский астроном Эдуард Фогель еще в 1853 году пересек всю Сахару, избрав отправной точкой Триполи. Остановившись ненадолго в Мурзуке, он добрался затем до озера Чад. Фогель получил от британского правительства задание выяснить судьбу пропавшей, как тогда предполагали, экспедиции Ричардсона, Овервэга и Барта. После того как Фогель встретился с Бартом, он отправился в государство Вадаи, расположенное восточнее озера Чад. Здесь его убили, приняв за турецкого шпиона. В 1853 году турецкая армия, завладев Феццаном, временно приостановила свое дальнейшее продвижение. В Вадаи надеялись, что турки, минуя страну, двинутся дальше, на юг.

Чтобы прояснить судьбу Фогеля, в Сахару отправился Мориц фон Бойрман. Выйдя из Бенгази, он пересек Ливийскую пустыню и добрался до Мурзука, а оттуда проследовал по уже испытанному маршруту до озера Чад. Трижды пытался Бойрман проникнуть в Вадаи, при третьей попытке в 1863 году его постигла участь Эдуарда Фогеля.

Тем временем в Восточную Сахару собрался немец Герхард Рольфе, уроженец Вегезака близ Бремена. В юности Рольфе завербовался в Иностранный легион, где и приобрел некоторые медицинские познания. Когда в 1861 году он выбыл из легиона и узнал, что султан Марокко ищет врачей, Рольфе решил попытать счастья. Он поехал в Марокко, принял ислам и в качестве странствующего врача отправился в столицу этой страны. Найдя себе временную службу у одного марокканского феодала, он стал систематически предпринимать поездки с научной целью. Рольфе пересек Сахарский Атлас, добрался до уэдов Дра и Тафилалет. После опубликования в Германии путевого дневника Рольфса его авторитет исследователя сильно возрос.

Вторая поездка Рольфса началась в 1863 году. Он собирался пройти из Алжира через Лагуат до оазисов Туата, а оттуда дальше — до Томбукту. Тяжелые бои на юге, однако, заставили Рольфса вернуться в Танжер, откуда он предпринял свое большое путешествие, которое должно было привести его через Атлас в Тафилалет, а затем через уэд Саура в район оазисов Тидикельта. Здесь Рольфе принял безумное решение — пересечь пустыню с запада на восток и через Гадамес дойти до Триполи. На последнем отрезке пути Рольфе присоединился к каравану гадамесского торговца, который вез с юга страусовые перья.

В январе 1865 года Рольфе вернулся в Европу. Опубликование дневников дало ему необходимые средства для новой поездки. На этот раз он отправился по маршруту, уже испытанному Бартом, Фогелем и Бойрманом, — через Мурзук к Куке у озера Чад. Оттуда он, однако, вернулся не на север, а проследовал на юго-запад. Из Лагоса в теперешней Нигерии он направился домой.

В 1869 году Рольфе предпринял свое знаменитое путешествие через Ливийскую пустыню. Пройдя через Ауджилу, где до него из европейцев побывал только Хорнеман (в 1798 году), он выбрал своей конечной целью оазис Сива. Еще дважды Рольфе возвращался в Северную Африку: в 1873 году, когда он из Сивы дошел до оазисов Дахла и Харга, и в 1879 году, когда ему удалось добраться до затерянной в самой глубине Центральной Сахары группы оазисов Куфра.

Целых четыре дня большой караван, к которому присоединился Рольфе, продвигался по безотрадной известковой пустыне к югу от Ауджилы. За день путники проходили девяносто пять километров. На четвертый день караван был остановлен членами Ордена сенуситов, которые потребовали, чтобы незваный гость из Европы был умерщвлен. Сенуси возглавили движение сопротивления против иностранного проникновения в Сахару, а Рольфса они приняли за шпиона ненавистных колониалистов. С помощью нескольких людей из каравана Рольфе ночью тайком бежал из оазиса. Глава сенуситов, убедившись в научном характере экспедиции, распорядился не трогать ученого, но Рольфе узнал об этом уже после бегства. Таким образом, путешественник смог снова вернуться в центральный район Куфры.

Своими путешествиями Герхард Рольфе завоевал широкое признание. У него, безусловно, большие заслуги в вопросах исследования Африки, однако он принадлежал к тому поколению европейских ученых, которые своими экспедициями в той или иной степени сознательно служили интересам колониальной политики. Если Рольфе непосредственно и не возглавлял никаких колониальных походов, его образ мыслей был проникнут колонизаторским духом. Знаменательно в этом смысле письмо ученого, направленное им в 1876 году — перед своей поездкой в Куфру — издателю «Географических сообщений Петермана». В нем он писал о французской колониальной политике в Алжире следующее: «Главная причина того, почему Алжир не стал тем, чем он должен был стать уже давно, а именно всецело французской провинцией, заключается в том, что французы слишком церемонятся с туземцами… Они еще ни разу всерьез не показали туземцам, что они — настоящие хозяева Алжира…».

Подобное высказывание Рольфса, который не мог не знать о французских жестокостях в Алжире, в частности о резне в Лагуате, говорит само за себя. Однако еще более примечательны дальнейшие рекомендации Рольфса: «Зачем туземцам позволяют исповедовать другую веру, кроме христианской, мне непонятно… Почему туземцам позволяют вести кочевой образ жизни? Почему не загоняют в резервации тех, кто отказывается принять французскую цивилизацию, как это делают американцы с индейцами?.. Почему медлят с оттеснением туземцев, которых, как показали четыре с лишним десятилетия французского владычества, не удалось превратить в французов; которые не уважают и не соблюдают французских законов; которые вообще отвергают цивилизацию, как таковую. Почему французы не следуют совету Эрнеста Рено, требовавшего прогнать арабов обратно в пустыню, откуда они пришли?»