По данным 1933–1938 годов, численность различных групп туарегов была такова: ахаггары — 4254 человека, кель-аджер-1508, кель-аир (кель-эуи и кель-грес) — 27 765, тенгерегифы — 40 000, кель-адрар — 4223, иуллеммедены (включая племена с излучины Нигера и кель-динник) — 161 160 человек. Итого: 238910 человек. Следует отметить, что в цифру 1508 (кель-аджер) не входят туареги, кочующие в Феззане, которых может быть несколько сотен, а также подчиненные им жители оазиса Джанет и мелких земледельческих центров.

Эта численность намного превышает ту, что была получена при переписях до 1920 года. Из общего числа иуллеммеденов следует вычесть 94 000 слуг, переписанных вместе с ними. На сегодняшний день численность туарегов очень высока[1]. Рождаемость у них после периода спада, вызвавшего угрозу исчезновения туарегов, снова ощутимо повысилась. Их нынешнюю численность можно приблизительно обозначить цифрой 300000. У ахаггаров, например, по состоянию на 1950 год, было 311 белых кочевников, 1642 слуги — всего 6253 человека. Следовательно, менее чем за двадцать лет население увеличилось на 2000 человек, то есть почти на 30%.

По данным 1938 года, ахаггары составляли лишь 1,78% всего туарегского населения.

Приводится еще одна цифра — 500000, но она представляется завышенной. При переписях населения, проводившихся после провозглашения независимости, давались обобщенные цифры, не делалось различий между благородными туарегами (имхарами), вассалами, ремесленниками, слугами и ассимилированными группами. Сегодня туарегами (или кель-тамашек) называют себя также бывшие икланы, или беллахи, кель-джанет — все негроидного происхождения, тогда как до провозглашения независимости они находились в подчинении у туарегов. Чтобы избежать этнографической путаницы, мы предпочтем придерживаться старых данных.

Язык вместе с культурными (материальными и духовными) факторами какой-либо популяции — составная часть того, что этнологи называют «этничность». Он является той связью, которая объединяет членов одной этнической группы, даже если они отличаются друг от друга в расовом отношении и живут по различным политическим законам. Изучение языка всегда представляет огромный интерес, ибо позволяет проследить его истоки, его возможное родство с другими лингвистическими группами и даже выявить в нем скрещивания и миграции.

Язык, на котором говорят туареги, носит название тамахак или тамашек — в зависимости от того, какие племена говорят на нем — сахарские или сахельские. Он является диалектом берберской лингвистической группы, остался самым чистым и изучен лучше других грамматически благодаря работам, оставленным отцом де Фуко, а также опубликованным Р. и А. Бассе.

Тамахак — эволюционировавшая форма староливийского или берберо-ливийского языка, на котором говорили древние ливийские племена (описанные античными авторами), распространенного уже в V веке до н. э., а возможно, и ранее по всей Северной Африке западнее дельты Нила и предположительно (но весьма вероятно) во всей Центральной и Западной Сахаре. Названия гир, гер, н-гер, Абалесса, Илези, означающие соответственно «приток, река, обработанный участок, возвышенность, окруженная низиной», встречаются в текстах Плиния, Птолемея и других авторов и предстают как самые древние известные нам слова берберского языка, относящиеся к старой топонимике Сахары, используемой и поныне.

Несмотря на вторжение финикийцев, римлян, вандаов, византийцев, ливийский язык не был искажен чужеродным воздействием: он лишь заимствовал из каждого языка некоторые слова, адаптировав их. В его теперешней форме, то есть берберской, на нем еще говорят в египетских оазисах Сива и Ауджила, в Сокйе, в Джебель-Нефусе, на острове Джерба, в Оресс, в Малой Кабилии, в окрестностях Лаллы-Магнии, во многих племенах Марокко, в частности у шлёхов, в отдельных городах Сахары (таких, как Гадамес, Гат, Уаргла), в Мзабе, в оазисах Сауры и, наконец, у туарегов.

По сравнению с прошлым берберский язык сильно сдал свои позиции, в основном, арабскому языку, который начал бурно распространяться в VIII веке. Больше всего это проявилось в Западной Сахаре, где на берберском языке, подвергшемся сильному влиянию арабского, говорят лишь в отдельных местах. Такое отступление берберского языка объясняется в основном активным распространением ислама — проводника арабского языка, недостаточной сплоченностью самого берберского мира из-за его географической разобщенности, препятствовавшей формированию единой берберской нации, и отсутствием достаточно развитой письменности — необходимого условия существования литературы и прочных культурных связей.

Не дала оказать на себя глубокое влияние лишь языковая группа тамахак (тамашек), и констатация этого лингвистического факта еще раз подтверждает то, что уже было сказано о монолитности туарегов. Демонстрация этого может быть продолжена и дальше.

А. Бассе, сделавший сравнительный анализ различных берберских диалектов Северной Африки и Сахары, отметил существенную разницу между тамахак и другими диалектами, четко отделяющую туарегов от других берберофонов. «Туареги, — подчеркивает он, — будучи изолированы от других берберофонов своим укладом жизни, общественным устройством и безлюдными пространствами, составляют настолько обособленный мир, что их северо-западная географическая граница совпадает с лингвистическим барьером (правда, не везде одинаковым), пересекающим Сахару от Гадамеса до Томбукту». Западнее этой границы речь идет уже о диалектах, родственных языку зенага. Такая капитальная разница свидетельствует об этническом разрыве, который веками существовал у населения Сахары и который своими границами совпадает здесь с границами распространения наскальных гравюр и рисунков с изображением лошади и ливийского воина.

Тамахак (тамашек) делится на несколько диалектов: тахаггарт, на котором говорят племена Ахаггара и Тассилин-Аджера, а также таитоки, нашедшие прибежище в северо-западной части Аира; тадрак — племена Адрар-Ифораса; таирт — кель-аир; тауллемет — иуллеммедены, племена долины Нигера и окрестностей Томбукту. Различия в диалектах столь велики, что жители соседствующих районов с трудом понимают друг друга. Это объясняется тем, что язык еще не сложился и конструкция предложений в нем непостоянна. Сюда можно добавить еще наличие большого диапазона фонетических вариаций, что дает возможность судить о различиях в происхождении племен. Когда все эти факторы будут проанализированы и определены, они, возможно, позволят проследить пути миграций племен до того, как они обосновались в своих нынешних местах обитания.

Диалект Ахаггара считается самым чистым, потому что имеет очень мало заимствований из других языков. В нем можно обнаружить латинские слова, связанные с христианской религией и определением времени и — в большем количестве — арабские слова, пришедшие в результате распространения ислама. На диалекты Мали и Нигера оказали большое влияние языки соседей — хауса и сонгаев. Это объясняется повседневными контактами между туарегами-кочевниками и суданскими оседлыми жителями. Здесь заимствования относятся к флоре и фауне, которая у последних сильно отличается от сахарской и гораздо богаче, чем у туарегов.

Каковы же истоки языка туарегов, а в более широком плане-берберского языка?

Давно принято считать, что берберский язык принадлежит к семито-хамитской языковой семье, включающей семитские, древнеегипетский, берберо-ливийские и кушитские языки, происшедшие от одного лингвистического пласта и распространившиеся в их теперешнем виде в Аравии и ее северных пределах, а также по всему северу Африки. По своему языку туареги, таким образом, принадлежат к ближневосточной цивилизации.

Эта теория, которую активно поддерживал М. Коэн, не вызывает единодушия у лингвистов-бербероведов. А. Бассе, например, сомневается в наличии родства с семито-хамитской языковой семьей, поскольку заимствования оттуда крайне незначительны. По его мнению, берберский — не импортированный, а скорее автохтонный язык, со всеми вытекающими отсюда этнологическими последствиями, тем более что проводимые в различных направлениях изыскания с целью определить, к какой еще языковой семье можно было бы причислить берберский язык, оказались тщетными. Морфология имени в берберском, утверждает А. Бассе, настолько чужда семито-хамитской, что, даже если бы его родство с этой языковой группой было доказано, «осталась бы значительная масса слов (доберберских либо иных) неизвестного происхождения». И далее он добавляет: «Если допустить, что подобное родство будет установлено, а в ближайшем будущем и доказано с той же очевидностью, что и родство между собой семитских или индоевропейских языков, то в этой связи возникнет целый ряд новых проблем: место берберского языка в этой семье; смещения и оригинальные конструкции в нем; а если все же считать его импортированным языком, то выявление доисторической-миграции, предвосхищающей будущее исторически засвидетельствованное наступление арабского языка; установление доберберского субстрата в Северной Африке и, может быть, даже попытка реконструкции этого доберберского языка».