Один австралиец, по имени Джон Флейн, имя которого чтят до сих нор, сжалился над участью женщин в отдаленных хозяйствах. Путешествуя на верблюде от фермы к ферме, он познакомился с жизнью в Стране Никогда-Никогда, где женщины рожали детей без врача или акушерки, где они были беспомощны даже перед легкими детскими заболеваниями, где им не с кем было посоветоваться, не говоря уже о том, чтобы попросить помощи. Он видел молодых фермеров, тяжкий труд которых — основа экономики великого континента, обреченных на одиночество, так как они не могли найти женщин, согласных жить вдали от людей.

На перекрестке дорог около Теннант-Крик скромный памятник Джону Флейну напоминает о том, кто «простер над материком охраняющий щит медицины, авиации и радио». Его сочли безумцем, когда сразу же после первой мировой войны он изложил свой проект. «Самолет — игрушка, радио же можно использовать лишь как дополнительное средство в странах с густой телеграфной сетью. Бедняга Флейн, должно быть, слишком долго пробыл на солнце с непокрытой головой», — поговаривали осторожные люди в кабинетах далеких городов, где врач живет тут же, за углом…

Идеализм Флейна и знания Трегера создали в конце концов систему помощи по радио, настолько простую в обращении, что даже дети с ней справляются. И вот 1 мая 1928 года первый врач вылетел первым самолетом на первый вызов. Родилось такое типично австралийское учреждение, как Королевская служба «летающего доктора».

Пространство перестало пугать, городские девушки более благосклонно поглядывали на молодых фермеров из центра материка, иммигранты перестали испытывать страх перед жизнью вдали от поселений. Сейчас вся Австралия охвачена густой сетью спасательных станций, на аэродромах круглые сутки ждут вызова санитарные самолеты. Дизельные моторы, работающие на нефти, которую изредка подвозят крупными транспортами по бездорожью, дают электроэнергию не только для радиостанций, но и для холодильников и других бытовых приборов, необходимых на фермах, расположенных в безлюдной местности…

В тот день на станции Королевской службы «летающего доктора» в Чарлвилле дежурил радиотелеграфист Реджинальд Орр. Радиостанция помещалась в одноэтажном домике с большими вентиляторами, прикрепленными к потолку. Очень подробные карты на стенах показывают, как размещены аэродромы и фермы по всему району, который обслуживается постом в Чарлвилле, Границы района точно не определены, иногда случается летать даже в соседний штат, если все самолеты соседей на вызовах, а дело срочное. В каждом хозяйстве есть свой аэродром. Это просто выровненный и очищенный от камней участок земли и мачта с флюгером, показывающим направление ветра; когда самолет должен приземлиться, следят, чтобы овцы не шатались поблизости. И все…

Мистер Орр записал с утра несколько человек на консультацию. Он показывает мне на карте дома пациентов. Один из них живет в восьмистах километрах от Чарлвилла, другие — не ближе. В своих хозяйствах, затерянных в степи, ждут они у радиопередатчиков господина доктора. Доктор обычно принимает — если дело несрочное — с двенадцати часов. Он появляется на станции и начинает изучать истории болезни. Врач прекрасно знает большинство своих пациентов; некоторые из них с его помощью появились на свет, с другими он познакомился, периодически облетая отдаленные хозяйства на одном из самолетов.

Район обслуживания доктора намного больше, чем вся Польша. Пациенты ждут у своих передатчиков, сейчас господин доктор начнет прием. Наконец радиотелеграфист вызывает пациентов, я нахожу на карте фермы, откуда сегодня вызовы. Дела разные: и незначительные, и серьезные.

— Хэлло, миссис Мак-Набб! Вы сообщили, что у Дэвида с утра температура и рвота. Еще какие-нибудь симптомы есть? Перехожу на прием.

Минута тишины, после чего миссис Мак-Набб уточняет прежние данные. Дэвид чувствует себя несколько лучше, рвота прекратилась, из других симптомов интересно, пожалуй, лишь то, что в ночном столике рядом с кроватью ребенка была найдена дочиста вылизанная банка из-под апельсинового джема, которую недавно прислала в подарок мать хозяйки дома. Нет ли связи между этими фактами?

Доктор и в самом деле находит связь между страданиями маленького пациента и джемом. Он рекомендует соответствующие средства, которые помогут вновь отделить апельсиновый джем от малыша Дэвида, и добавляет:

— Я, конечно, на настаиваю, дорогая миссис Мак-Набб, но я, когда был в возрасте вашего Дэвида, тоже как-то стащил у моей матери повидло. Я получил от нее тогда такой шлепок, что помню его до сих пор, ведь моя мать была сильная женщина. До свидания, дорогая миссис.

— Мистер Джонсон, я давно предупреждал, что ревматизм не оставит вас в покое, пока вы не станете лечиться регулярно… Принимайте таблетки, которые я оставил.

— А если у меня острая боль?

— Тогда сегодня и завтра принимайте три раза в день порошки номер двадцать семь…

— Алло, миссис Браун! Так, значит, все-таки произошло именно то, что я предполагал. Хорошо, я поговорю с вашим мужем, пусть он ждет завтра в это время у аппарата, да-да, в воскресенье…

В каждом австралийском хозяйстве есть домашняя аптечка, где все лекарства пронумерованы. Это очень затрудняет самолечение, столь распространенное в наше время во всем мире: мы любим «попринимать таблеточки», которые, кстати, оказались в доме. Нумерация же известна только врачу, и самый рьяный любитель лекарств вряд ли отважится играть в аптечную лотерею и не станет принимать порошок, который может либо смягчить последствия змеиного укуса, либо вызвать месячные, либо очистить кишечник, не прерывая сна… Лучше все-таки вызвать врача, который даст но радио совет и укажет номер нужного лекарства.

В субботний полдень Чарлвилл заканчивает работу. Закрываются банк и почта, большинство магазинов, бездействуют различные учреждения и конторы. Лишь радиостанция на окраине поселка ловит в эфире сигналы тревоги, советует, помогает, охраняет. Врачи только этой станции «летающего доктора» сделали за месяц сто девять противостолбнячных уколов, приняли тридцать два ребенка, доставили в больницы триста двенадцать пациентов.

Вскоре после обеда у врачей закончился «прием». Дежурство же продолжается без перерыва. Я поехал в гостиницу. Дежурный врач доктор О’Лири обещал разбудить меня, если что-нибудь случится на огромном пространстве «Великого Одиночества», которое вверено заботам поста в Чарлвилле, и состоится срочный вылет.

На аэродроме ждет готовый к старту дежурный самолет VH-DRA. Трехмоторная машина с ярко-красными знаками на крыльях, несколько напоминающими мальтийский крест. Самолет приспособлен для несения медицинской службы. На борту имеется комплект операционных инструментов, так как принципиальная разница между польской воздушной скорой помощью и соответствующим австралийским институтом заключается в том, что, как правило, врач в Австралии обязан на месте происшествия действовать самостоятельно. Это уже не только первая помощь или доставка больного в специализированную больницу, но и — если необходимо — операция на месте.

Самолет имеет на борту охотничье снаряжение и запас пресной воды в стальных канистрах, размещенных в разных отсеках. Если случится вынужденная посадка, то поиски начнутся сразу же, и спасители станут спасаемыми, но пить-то ведь надо.

В полночь радиотелеграфист разбудил дежурного врача.

— Экстренный вызов, — сказал он, — просят оказать срочную помощь. Вызывал Норман Зеллер, фермер, хозяйство которого находится в каких-нибудь пятистах километрах от Чарлвилла.

— Экстренный вызов, — повторял он и успокоился, только услышав голос доктора.

Оказалось, что у восемнадцатилетней девушки через несколько часов после ужина начались острые боли в желудке. Фермер утверждал, что об отравлении не может быть и речи, так как она ела то же, что и вся семья, а все остальные домочадцы здоровы. Так что же это может быть?