В  небе  сгустились  тучи,  и  на  землю  упали  первые  капли  дождя,  сперва  редкие,  потом  все  более  частые  и  тяжелые.  Так  они  вымокнут  до  нитки.

—  Тебе  придется  выбирать,  —  сказал  Оливер.  По  щекам  его  текли  дождевые  струйки,  смешанные  со  слезами.  —  Я  устал  быть  твоим  лучшим  другом.  Я  устал  быть  вечно  вторым.  Меня  это  больше  не  устраивает.  Все  или  ничего,  Шайлер.  Тебе  придется  выбирать.  Он  или  я.

Ее  лучший  друг  и  проводник  или  парень,  которого  она  любит.  Шайлер  знала,  что  когда-то  это  случится.  Что  ей  предстоит  потерять  одного,  чтобы  сохранить  другого.  Что  у  этой  истории  будут  последствия.  Что  все  не  сможет  долго  оставаться  так,  как  есть  —  с  вампиром-возлюбленным  и  человеком-фамильяром.  Она  лгала  Оливеру,  лгала  Джеку,  лгала  всем,  включая  себя.  И  собственная  ложь  в  конце  концов  настигла  ее.

—  Ты  эгоистка,  Шайлер.  Тебе  не  следовало  делать  меня  своим  фамильяром,  —  бесстрастно  произнес  Оливер.  —  Но  я  это  допустил,  потому  что  беспокоился  о  тебе.  Меня  волновало,  что  будет  с  тобой,  если  я  не  соглашусь.  Но  ты  —  если  бы  ты  вообще  хоть  когда-то  беспокоилась  обо  мне,  если  бы  ты  вообще  обо  мне  думала,  тебе  хватило  бы  порядочности  сдержаться.  Ты  точно  знала,  как  я  к  тебе  отношусь,  и  все  равно  меня  использовала.

Он  был  прав.  Шайлер  молча  кивнула.  Струи  дождя  текли  по  ее  волосам  и  одежде,  промокшей  насквозь.  Из  них  двоих  Оливер  всегда  был  более  здравомыслящим.  Он  потерял  голову  из-за  лучшей  подруги.  Он  любил  ее  со  времен  их  первой  встречи.  Он  был  влюблен  в  нее  много  лет.  Но  если  бы  она  не  провела  над  ним  церемонию  Оскулор,  не  испила  его  крови,  не  запечатлела  себя  в  его  душе,  возможно,  когда-нибудь  он  избавился  бы  от  этих  чувств  к  ней.

Если  бы  она  нашла  себе  другого  фамильяра,  если  бы  она  выбрала  другого  человека,  любовь  Оливера  могла  бы  перейти  в  тихую,  необременительную  привязанность.  Оливер  вырос  бы,  полюбил  какую-нибудь  девушку  из  Красной  крови,  создал  собственную  семью.  Но  она  сделала  его  своим.  Она  запечатала  его  страсть  тем  первым  мучительным  укусом.  Священное  целование  стало  меткой,  гласящей,  что  он  принадлежит  ей.

Она  повела  себя  эгоистично  и  опрометчиво  и  поступила  так  без  особой  нужды.

У  него  не  осталось  иного  выбора,  кроме  как  любить  ее.  Даже  если  он  теперь  оставит  ее,  он  никогда  не  полюбит  другую.  Он  всегда  будет  одинок.  Он  обречен,  а  она  из-за  своей  слабости  навлекла  проклятие  на  них  обоих.

—  Прости  меня.

Глаза  Шайлер  наполнились  слезами.  Нет  никакого  способа  исправить  это.

—  Если  ты  вправду  хочешь  прощения,  оставь  его.  Джек  никогда  не  будет  твоим,  Шайлер.  Настолько,  насколько  принадлежу  тебе  я.

Девушка  кивнула,  заливаясь  горючими  слезами,  а  потом  вытерла  слезы  и  мокрый  нос  рукавом.  Она  понимала,  что  выглядит  сейчас  не  лучше,  чем  чувствует  себя,  а  чувствовала  она  себя  препаршиво.

Оливер  смягчился.

—  Давай  уйдем  с  дождя.  Мы  оба  простудимся.

Он  провел  Шайлер  под  навес  у  магазина.

—  Ты  слишком  добр  ко  мне,  —  прошептала  Шайлер.

Оливер  кивнул.  Он  знал,  каково  это:  любить  того,  кто  не  любит  тебя  —  или  не  может  любить.  Но  у  него  не  было  выбора.  Ни  у  кого  из  них  не  было  выбора.

Архив  аудиозаписей

Хранилище  истории

КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ  ДОКУМЕНТ

Только  для  Альтитронуса

Расшифровка  доклада  венатора,  зарегистрировано  3  марта

Венатор  Мартин:  Они  потребовали  суда  крови.  Все  раскроется.  Меня  разоблачат.

Чарльз  Форс:  Да,  я  слыхал  об  этом.  Вам  придется  поторопиться.  Вы  должны  исчезнуть.  Я  вам  помогу.

ВМ:  Но  я  хочу  знать  —  почему?  Почему  вы  велели  мне  призвать  Серебряную  кровь?  Почему?

ЧФ:  Потому  что  мне  нужно  было  знать.

ВМ:  Что  знать?

ЧФ:  Возможно  ли  это.

ВМ:  Что  вы  имеете  в  виду?

ЧФ:  Оно  не  должно  было  сработать.  (Взволнованно.)  Этого  не  должно  было  произойти,  никогда  —  это  было  просто  испытание.  Чтобы  посмотреть...

ВМ:  На  что?

ЧФ:  Сейчас  не  время.  (Шепотом.)  Я  знаю,  что  должен  делать  теперь.

ВМ:  Но  регис  —  он  захочет  получить  объяснение  моим  действиям.

ЧФ:  Да.  Я  позабочусь  о  Лоуренсе.  Не  волнуйтесь.  Уж  кто-кто,  а  он  поймет,  почему  я  поступил  именно  так,  как  должен  был  поступить.  А  теперь  слушайте  меня.  Я  отправляю  вас  в  Корковадо...

—  Скай,  ты  выглядишь  просто  ужасно.  Что  случилось?  —  спросила  Блисс,  наткнувшись  на  Шайлер,  мрачно  застывшую  в  дверном  проеме.

Глаза  Шайлер  покраснели  от  слез;  она  сморкалась  в  бумажный  носовой  платок.

—  Твоя  служанка  меня  впустила.  Надеюсь,  это  ничего?  Твои  родители  тут?  —  спросила  Шайлер,  продолжая  шмыгать  носом.

—  Нет.  Они  на  каком-то  благотворительном  мероприятии.  Что-то  новенькое.  Да  ты  заходи.  Они  в  любом  случае  возражать  не  станут.  Ты  же  знаешь  —  ты  им  нравишься,  —  заверила  подругу  Блисс.

Но,  произнеся  эти  слова,  она  вдруг  осознала,  что  не  уверена,  правда  ли  это.  Родители  никогда  не  проявляли  ни  малейшего  интереса  к  ее  друзьям.  Они  по-прежнему  считали,  что  она  водится  с  Мими  Форс.  В  общем,  ничего  они  не  соображают.  А  ни  Шайлер,  ни  Оливера  они  просто  никогда  не  встречали.

—  Что  стряслось-то?  Ты  в  порядке?  —  спросила  Блисс.

Шайлер  покачала  головой.  Она  прошла  следом  за  Блисс  к  ней  в  спальню  и,  забравшись  на  кровать,  прислонилась  к  груде  подушек  и  закрыла  глаза.

—  Оливер  меня  ненавидит,  —  произнесла  она  со  сдавленным  всхлипом  и  вытерла  глаза.  —  Он  видел...  нас  двоих...  Джека  и...

Блисс  кивнула.

—  Он  знает.

Так  вот  что  Мими  сказала  Оливеру  вчера  днем!  Шайлер  в  ответ  вытащила  из  кучи  подушек  одну  и  сунула  себе  под  голову.

—  Угу.

Блисс  вздохнула.  Она  взяла  пульт  от  телевизора  и  принялась  переключать  программы.

—  Ты  видела  последний  выпуск  «Берега»?

—  Нет.  Включи,  —  попросила  Шайлер.

Это  полностью  постановочное  реалити-шоу  о  жизни  трех  девчонок-блондинок  из  Лос-Анджелеса,  полных  бездельниц,  но  при  этом  чем-то  симпатичных,  было  их  любимым.

—  И  как  же  он  узнал?  —  спросила  Блисс,  не  отрывая  взгляда  от  экрана.  Потом  она  повернулась  к  Шайлер.  —  Хотя,  пожалуй,  это  не  важно.  Ты  знала,  что  в  конце  концов  он  узнает.

—  Знала,  —  согласилась  Шайлер.  —  Слушай,  не  смотри  так  на  меня.  Я  в  курсе,  что  ты  об  этом  думаешь.

—  Я  ни  слова  не  сказала.

—  А  тебе  и  не  нужно.

Блисс  погладила  Шайлер  по  спине.  Она  сочувствовала  подруге,  но  Шайлер  знала,  что  делает,  когда  закрутила  роман  с  Джеком.  Она  оттолкнула  от  себя  друга,  и  ради  кого  —  ради  Джека  Форса?  Что  она  вообще  в  нем  нашла?

—  Слушай,  я  тебе  должна  кое-что  рассказать.  Мы  с  Мими  сегодня  навещали  Дилана,  —  произнесла  Блисс.

Она  слово  в  слово  пересказала  все,  что  сообщил  доктор.  Шайлер  была  поражена  и  сбита  с  толку.

—  Так  если  Дилан  не  убивал  Эгги  и  всех  остальных,  кто  же  тогда  это  сделал?

—  Понятия  не  имею.

—  А  кто-нибудь  еще  об  этом  знает?  Ну,  что  он  этого  не  делал?

—  Кроме  Мими  и  меня?  Да.  Форсайт,  —  отозвалась  Блисс.  Она  поняла,  что  в  последнее  время  не  может  заставить  себя  называть  его  отцом.  —  Доктор  Эндрюс  сказал,  что  позвонил  ему  сразу  же,  как  получил  результаты  анализов.