— Слушай, это похоже на самую роскошную армейскую машину в мире. Ты только глянь! Это ж как пить дать кнопка для запуска М-пятнадцать! — пошутила Шайлер.

— Осторожно! Эта красная кнопка уничтожает мир! — откликнулся Оливер.

Следуя указаниям навигатора, он проехал через мост Джорджа Вашингтона. Транспорта на автостраде было мало.

Они впервые за весь семестр прогуляли школу. Ученикам Дачезне дозволялось несколько прогулов в год. Школа была настолько прогрессивна, что даже бунт там оказался вписан в учебный план. Некоторые ученики — та же Мими Форс — выжимали из этой стратегии все, что только можно, но большинство такой возможностью не пользовались. Школа была забита «ботаниками», готовыми торчать в классе сколько угодно, лишь бы не упустить шанс попасть в университет Лиги плюща. Каждый день был на счету.

— Вот испорчу я из-за этого свой средний балл! — пожаловался Оливер.

Он оглянулся через плечо, перед тем как перестроиться из полосы в полосу, и обогнал «хонду», ехавшую ниже предельно допустимой минимальной скорости.

— Слушай, да расслабься ты, наконец, — не выдержала Шайлер. — Все уже унялись, после того как получили письма из вузов.

Оливер иногда бывал просто жутким занудой. Все строго по правилам. Когда дело касалось учебы, он просто-таки циклился на этом.

— А разве ты не идешь в Гарвард, как все твои? — поинтересовалась Блисс.

— Университет — это такая странная штука, — задумчиво пробормотала Шайлер.

— Я понимаю, о чем ты. Знаешь, пока мы не узнали про Комитет, я думала, что, может, пойду в Вассар . На историю искусств или что-нибудь в этом духе, — сказала Блисс. — Мне вроде как нравилась идея изучать искусство Северного Ренессанса, а потом работать в каком-нибудь музее или галерее.

— В каком смысле — «вроде как нравилась»? — переспросила Шайлер.

— Да, кстати, а почему ты думаешь, что теперь этого не будет? — спросил Оливер, переключая радио с одной станции на другую.

Эми Вайнхаус пела о том, как она не хочет идти в больницу. «Нет! Нет! Нет! Нет!» Шайлер встретилась взглядом с Оливером, и они улыбнулись друг другу.

— Блин, ребята, не вижу ничего смешного! Выключите это или смените волну! — потребовала Блисс. — Не знаю. Что-то мне не кажется, что я пойду в университет. Иногда у меня такое ощущение, будто я лишена будущего, — произнесла девушка, скручивая ожерелье.

— Да брось ты! — возразила Шайлер. Она развернулась лицом к Блисс, пока Оливер искал что-нибудь более подходящее по спутниковому радио. — Конечно, ты пойдешь в университет. Все мы туда пойдем.

— Ты вправду в это веришь? — с надеждой спросила Блисс.

— Абсолютно.

Через несколько минут разговор сошел на нет, и Блисс задремала. Шайлер на переднем сиденье принялась выбирать музыку — Оливер на этот раз уступил ей права диджея.

— Тебе нравится эта песня? — спросил он, когда девушка остановила свой выбор на станции, транслирующей Руфуса Вайнрайта.

— А тебе нет? — отозвалась Шайлер с таким ощущением, будто ее застукали на горячем.

Это была та самая песня, которую они с Джеком всегда включали на своих встречах. Шайлер думала, что сможет отключиться, слушая ее в машине. В Оливере было что-то от эмо. Шайлер часто его дразнила, утверждая, что его музыкальные вкусы движутся в сторону музыки для отключки.

— Думаешь, она мне должна нравиться? Вовсе нет.

— А почему?

Оливер, искоса взглянув на Шайлер, пожал плечами.

— Ну... она какая-то вязкая, что ли.

— Это в каком смысле? — удивилась Шайлер.

Юноша пожал плечами.

— Ну, не знаю. Просто у меня такое ощущение, что любовь не может быть такой... тоскливой и тревожной. Ну, раз уж она сложилась, так не должна быть такой мучительной.

Шайлер хмыкнула и подумала, не переключить ли радио на другую станцию. Ей вдруг показалось вероломством слушать здесь песню, напоминающую о другом парне.

— Экий ты неромантичный.

— Да, я такой.

— Это потому, что ты никогда не влюблялся.

— Ты же знаешь, что это неправда.

Шайлер умолкла. За прошлый месяц они дважды исполняли церемонию Оскулор. Шайлер понимала, что ей следует взять других фамильяров — вампирам полагалось чередовать своих людей, чтобы не изнурять их чрезмерно, — но оказалось, что она способна протянуть, не питаясь, дольше, чем думала. И Шайлер воздерживалась от того, чтобы взять себе еще кого-то. Она не была уверена, одобрит ли это Оливер.

Но Шайлер не хотела думать об их отношениях — о дружбе или чем бы это ни было. После той неистовой вспышки Оливера в «Одеоне» такого больше не случалось. Девушке хотелось развеять напряженность, начавшую — она это чувствовала — сгущаться в салоне автомобиля.

— Да ты даже не сможешь назвать ни единого романтического фильма, который тебе нравится, — попыталась она поддразнить Оливера.

Прошло несколько минут, а Оливер все копался в памяти, и Шайлер исполнилась самодовольства.

— «Империя наносит ответный удар», — в конце концов, произнес Оливер и посигналил «тойоте-приус», мечущейся по ряду.

— «Империя наносит ответный удар»? Из «Звездных войн»? Вовсе он не романтический! — хмыкнула Шайлер, вертя в руках пульт от кондиционера.

— Напротив, радость моя, он очень романтический. Вот помнишь последнюю сцену, где Хэна засовывают в ту холодильную криогенную камеру, или как там эта штука называлась?

Шайлер буркнула в ответ нечто невнятное.

— А Лея наклоняется через край и кричит: «Я люблю тебя!»

— Фигня это полная, а никакая не романтика! — заспорила Шайлер, хотя ей и самой нравился этот момент.

— Дай я объясню. Романтика там в том, что Хэн говорит в ответ. Помнишь, что он ей сказал? Ну, после этого ее «я люблю тебя»?

Шайлер ухмыльнулась. Может, Оливер в чем-то и прав.

— Хэн говорит: «Я знаю».

— Вот именно! — Оливер легонько постучал по рулю. — Ему не надо говорить всякие банальности вроде «я люблю тебя». Потому что это и так уже ясно. В этом-то и заключается романтика.

На этот раз Шайлер пришлось-таки признать его правоту.

Когда Блисс проснулась, сидевшие впереди Шайлер с Оливером переругивались.

— О чем на этот раз спорите? — поинтересовалась Блисс, протирая глаза.

— Ни о чем! — хором отозвались они.

Блисс безропотно приняла их скрытность. У этой пары постоянно были какие-то секреты от нее, даже если они того и не хотели.

— Ладно, думаю, тогда мы можем остановиться перекусить, — в конце концов, сказала Шайлер.

А, так вот в чем было дело. Эти двое ссорились по любому поводу. А после того как Оливер стал фамильяром Шайлер, все стало еще хуже. Они еще больше сделались похожими на пару с солидным семейным стажем. Внешне, правда, они старались делать вид, будто их дружба ни в чем не изменилась. Блисс это вполне устраивало. Она не знала, смогла бы перенести, если бы Шайлер с Оливером принялись публично демонстрировать свои чувства.

Оливер пожал плечами.

— Я просто сказал, что Дилану не полегчает, если мы приедем к нему голодными.

Они свернули на площадку для стоянки и отдыха, присоединившись к усталым путникам в очереди к торговым автоматам и кафе «фастфуд».

Оливер заметил, что одна из новых особенностей тех, кто вырос в городе, — поголовное пристрастие к пригородным забегаловкам. На Манхэттене никому из них даже в голову не пришло бы зайти в «Макдоналдс» — там подобные заведения в общем и целом считались пригодными разве что для бездомных, — но стоило вырваться из города, как правила тут же изменялись и никто не трудился есть дорогие бутерброды «панини» и драгоценный органический зеленый салат. Всех так и тянуло к безразмерным порциям.

— Уф, меня аж мутит, — сказала Блисс, допив остатки молочного коктейля.

— А меня, наверное, сейчас стошнит, — заявил Оливер, скомкав обертку от жирного гамбургера, и вытер руки — на это ему понадобилось несколько салфеток.

— Да, есть это прикольно. Но вот потом... — согласилась Шайлер, все еще поклевывавшая жареную картошку.