Однако же главная ценность этой победы заключалась совсем в другом: она дала куда более значительную и долговременную выгоду в отношении расклада политических сил. Встав во главе французских феодалов, Филипп VI Валуа, только что миропомазанный государь, вернул власть одному из своих крупных вассалов. Граф Фландрский, один из принцев, традиционно не доверявших суверену, обратился к нему за помощью. И не прогадал – король исполнил свою роль защитника.

Выступив защитником поруганной власти, он показал себя и защитником аристократического строя. Почти везде уже сорок лет простой народ в городах, а иногда и в деревне, то и дело приходил в волнение. После трех дождливых летних сезонов в 1315–1317 гг., последствий которых, казалось, устранить так и не удастся, непрестанно нарастали и экономические трудности. Короче говоря, те, кому надо было защищать свой социальный статус, экономическую независимость, право приказывать и судить, забеспокоились. И вот новый король за один день восстанавливает порядок и дает тем, кто особо ощущал угрозу, надежду на безопасное существование.

Тогда, в конце августа 1328 г., ситуация была совсем не похожа на последние месяцы правления Филиппа Красивого и практически все царствование Людовика X, когда в стольких провинциях знать разжигала смуту. Хартии нормандцам, шампанцам, пикардийцам[5] и многим другим были рассчитаны на то, чтобы успокоить феодалов, которых по-прежнему тревожило усиление монархической власти. Чтобы покончить с этими движениями, нужно было подтвердить привилегии и кутюмы, пообещать стабильность монеты, заверить, что налоги не будут превышать оговоренную сумму.

Ради мира Капетингу в свое время пришлось пойти на уступки своим баронам. Теперь перед лицом другой угрозы, более опасной для их власти, в глазах тех же баронов французский король предстал гарантом их прав. Для того, кто только что получил от них корону и чье право на нее все еще оставалось сомнительным, это уже имело немалую цену.

Сын короля (Филиппа III), брат короля (Филиппа IV Красивого), дядя королей (Людовика X, Филиппа V, Карла IV, Эдуарда II), зять короля (Карла I Анжуйского), а потом зять императора (Балдуина де Куртене, императора Константинополя) – так иногда насмешливо называли Карла Валуа: сын, брат, дядя, зять королей, но сам не король. Карл Валуа прожил жизнь в окружении корон. Сам он мечтал о королевстве Арагон, где в 1285 г. едва успел перед бегством короноваться, миропомазанный кардиналом, надевшим на него за отсутствием короны свою красную шляпу. Он мечтал о короне Константинополя и о короне Священной Римской империи. Он был папским викарием в Италии. Он правил Флоренцией, царил в Королевском совете при своих племянниках, завоевал Гиень…

От всего этого старшему сыну Филиппу достались в наследство лишь графства Валуа, Анжу и Мен. После смерти Карла Валуа в 1325 г. корона Людовика Святого оставалась еще в руках Капетингов.

Однако в течение одного поколения династическое право уже претерпело много перемен. Еще в начале века ни у кого и в мыслях не было спрашивать, кто получит престол. Со времен Гуго Капета у королей Франции всегда рождались сыновья, что обеспечивало продолжение династии. В 1179 г. Людовик VII еще прибегнул к старому ритуалу назначения соправителя, короновав при своей жизни сына, Филиппа Августа. Через сорок лет Филипп Август уже счел, что к наследованию престола общество достаточно привыкло и не стоит беспокоиться о коронации будущего Людовика VIII. Он был уверен, что никто не оспорит у Людовика VIII право на престол.

От былого избрания остался лишь обрывок, скорей литургический ритуал, чем политический жест, – возгласы одобрения, которые издавали вельможи во время коронации. Вплоть до воцарения Людовика VIII одобрение королю провозглашали перед миропомазанием. На коронации Людовика Святого в 1226 г. это было сделано после миропомазания. То есть восхождение короля на престол уже не зависело от голоса баронов.

Однако в больших и малых фьефах нередки были случаи, когда владения, ввиду отсутствия наследника мужского пола, наследовали женщины. Так, в Аквитании одно время правила герцогиня – Алиенора, графини были у власти в Тулузе и Шампани, так же как во Фландрии и Артуа. Маго, графиня д'Артуа, заседала в самой палате пэров с 1302 г.

За границами Французского королевства женщины могли играть решающую роль в наследовании корон – английской, а также короны Латино-Иерусалимского королевства. Жанна Наваррская принесла своему супругу Филиппу Красивому власть над королевством Наваррой.

Мысль, что женщина займет французский престол, не содержала ничего такого, что могло бы глубоко шокировать баронов. Ни о каком салическом законе[6] никто знать не знал. Королем Франции оказывался мужчина потому, что сыновьям отдавалось предпочтение перед дочерьми, а у королей всегда был наследник престола мужского пола.

Филиппа Красивого в сорок пять лет еще не беспокоила проблема мужского наследования. У него было три сына, удачно женившихся, не считая дочери Изабеллы, королевы Англии благодаря браку с Эдуардом II.

Старший из сыновей, Людовик Сварливый, стал королем Наваррским после смерти матери. После смерти отца он должен был стать королем Франции и Наварры. Его жена Маргарита Бургундская родила ему дочь, но она была молода, и ничто не мешало надеяться на появление сыновей. Что касается младших, Филиппа Длинного и Карла Красивого, соответственно графа Пуатевинского и графа де ла Марша, то они взяли себе в жены двух дочерей Маго д'Артуа и графа Оттона Бургундского, Жанну и Бланку. Филипп Красивый имел все основания полагать, что наследование его престола обеспечено.

Но все рухнуло весной 1314 г., когда разразился скандал с невестками короля. Поскольку мужья оказывали принцессам мало внимания, те развлекались без них. Маргарита Бургундская взяла себе в любовники молодого рыцаря по имени Готье д'Онэ. Брат Готье, Филипп д'Онэ, в свою очередь стал любовником Бланки д'Артуа. Жанна д'Артуа не принимала участия в проделках сестры и невестки, но обо всем знала.

Известно, с какой жестокостью отреагировал на это король: братьев д'Онэ поспешно осудили, а потом казнили с изощренной жестокостью, Маргарита Бургундская насмерть замерзла в башне Шато-Гайяр, Бланка д'Артуа провела десять лет в тюрьме, прежде чем до конца дней отправиться в монастырь. Даже Жанну д'Артуа на время подвергли опале.

Наследованию престола в династии был нанесен тяжелый удар. Тем не менее умышленно вызванная смерть королевы Маргариты должна была позволить королю Наварры, наследнику французской короны, вновь жениться. Но как раз летом 1314 г. у будущего короля Франции не было ни жены, ни сыновей. У него была наследница – Жанна, которой как раз нельзя было отказать в получении королевства Наварры, доставшегося Капетингу по женской линии. Но неверность Маргариты могла в один прекрасный день вызвать сомнения в легитимности Жанны. И тут уже было о чем беспокоиться.

При тогдашнем положении во Франции о воцарении маленькой Жанны нельзя было и мечтать. Это грозило тяжелейшим политическим кризисом. Любой принц в оправдание мятежа мог обвинить королеву, что она незаконнорожденная. И летом 1314 г. никто не рассматривал Жанну как удачное олицетворение будущего французской монархии.

Наследование престола оказалось под угрозой. У Филиппа Красивого было три сына, но ни одного внука. И шансов на то, что он когда-нибудь появится, было куда меньше, чем за полгода до этого. Возможно, пора было выбирать между потомками по женской линии (из союзов с каким родом?) и кузенами – Валуа или Эвре.

Осенью короля сразила болезнь, лишив его иллюзий. Уже было слишком поздно разбираться с наследованием короны – для этого нужно было время на размышление и, несомненно, созыв собрания баронов и прелатов, чьего согласия требовала бы осторожность. Франция достанется королю Наварры. Тому уже следовало бы задуматься над вопросом, кто будет наследовать ему. Во всяком случае, умирающий Филипп Красивый нашел способ показать свои предпочтения в сфере, где он распоряжался, ни с кем не советуясь: он внес изменения в апанажное право.