Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Агата помнила, например, как они с папой и мамой ходили в зоопарк. Там был жираф, причудливо наклонявший неправдоподобно длинную шею; слон, которому через вольер в розово-мягкий пятачок, завершающий хобот, протягивали булку… И все. Родителей Агата совершенно не помнила в тот момент. Просто знала, что те, две смутные тени, стоящие у нее за спиной, — и есть ее родители.

Помнила, как они ехали куда-то за город на машине, и она счастливо подставляла под струи упруго хлещущего ветра счастливое лицо. А там, внутри салона, за спиной кто-то крепко держал ее за руку. Это была мама?

Иногда ей казалось, что родители ее вовсе не любили, и тогда в памяти появлялось раздраженное лицо отца, искривленное злостью лицо матери. «Да что ты вообще о себе представляешь?!» — кричала та, а Агата стояла, маленькая, перед ней и почему-то совершенно не боялась и даже не злилась. Просто пережидала это как какое-то неприятное стихийное бедствие. Так, во всяком случае, казалось сейчас.

А иногда она думала, что вспоминает вовсе не своих родителей, и тогда из памяти снова начинали выплывать мутные силуэты: серая тень, которая должна быть папой, кружит ее на руках, и мир вокруг восхитительно мчится по кругу. Или они с тенью, которая должна быть мамой, кормят на площади голубей…

Казалось, вот-вот ухватишь это воспоминание за хвостик, как ниточку, высунувшуюся из клубка, и тут же быстро размотаешь весь клубок, добравшись до самой сути, вспомнив все. Но ниточка исчезала, растворялась в пальцах, и пустота опять обступала Агату со всех сторон.

* * *

— Ну, — сказал Амаль, — о чем ты опять задумалась?

Все уже разошлись, и в бывшем цеху остались только Амаль с Агатой. Тот закончил упаковывать их деньги в два здоровых рюкзака и выпрямился, придавив один ногой:

— Так чем у тебя родители-то занимались? Ты никогда о них не рассказывала.

— Не знаю, чем. Я была еще маленькая, не интересовалась этим. А когда они погибли — было уже поздно. Не у кого узнавать. Бабушек и дедушек у меня не было. И вообще, похоже, никаких родственников. Даже не знаю, почему так. Пришла какая-то толстая тетка, сказала, что мои родители погибли, разбились на машине. И я должна продолжать ходить в школу и буду получать пенсию. До восемнадцати лет. А когда мне исполнилось восемнадцать, я устроилась в бар. Сначала мыла полы, потом была официанткой… Дальше ты, кажется, знаешь…

— Знаю, — Амаль задумчиво кивнул, — странная история. В смысле, что не помнишь родителей.

— Странная, — подтвердила Агата, — я вообще почти ничего не помню. Так, какими-то кусочками. Вот, помню, что когда мне сказали, что мои родители погибли, то я вообще никак не отреагировала. Ну кивнула. Постаралась заплакать. Ведь надо же плакать, когда умирают твои родители. Но не смогла. Было ощущение, что надо заплакать, а не получалось. Не знаю, почему. Кажется, я их очень любила. А порою кажется, что вовсе и нет. Я для себя решила, что, видимо, когда мне сказали про это, у меня произошел какой-то глубокий психологический шок, и я все позабыла. Все детство. Ничего не помню, особенно, что было до четырнадцати лет.

— Как? Вообще ничего? — Амаль сделал несколько стремительных шагов к Агате и заглянул ей в глаза. — Впервые встречаю человека, который ничего не помнит!

— Нет, ну что-то все-таки помню…

— А, понятно, так бывает, — кивнул Амаль и сменил тему. — Какие у тебя дальнейшие планы? Ты, наверное, хочешь уволиться?

— Не знаю, — Агата задумалась, — как-то я пока про это не размышляла. Ну уволюсь. И что? Там у нас такая приятная компания сложилась. Они мне как семья… Хотя, наверное, надо увольняться. Только представь — куплю домик у теплого моря, по утрам с разбегу буду бросаться в холодные волны с пустого пляжа, днем — рисовать картины, а вечером продавать их туристам на набережной…

Амаль скептически ухмыльнулся, но, поймав строгий взгляд Агаты, выставил, словно защищаясь, ладони вперед:

— Извини, извини! Я просто сразу представил, сколько тебе времени понадобится, чтобы полностью офигеть от такой жизни и, ну не знаю, пойти тупо грабить банк! Немного, мне кажется. И, кстати, ты рисовать-то умеешь?

— Нет, но научиться рисовать, как мне кажется, не так уж и сложно. Думаешь, глупая фантазия? По-моему, вполне неплохая жизнь, — вздохнула Агата, — хотя, наверное, в чем-то ты прав…

— Ну ладно, — Амаль ухмыльнулся уже мягче, покровительственнее, и взгромоздился на стол, свесив ноги, — вариант принимается. На море всегда можно придумать и еще какое-нибудь развлечение, помимо картин. Ну, например, купить небольшую пиратскую шхуну и грабить катера с туристами. Или, в крайнем случае, кататься на доске. Отредактированный вариант мне кажется не таким уж и тоскливым, как ты думаешь?

— Возможно, — пожала плечами Агата, поняв, что серьезного разговора не выйдет.

— Ладно, это мы еще обсудим, — кивнул Амаль. — Пока, думаю, увольняться тебе немного рановато, но — еще парочка подобных дел — и можно сваливать с чистой совестью. Пока те деньги, что у нас есть, кажутся большими, извини, только на фоне твоей зарплаты. Долго на них не прожить. И да, кстати, не особо их трать. НСБ…

— Амаль, ты каждый раз мне это говоришь. Я что, вообще, привыкла транжирить деньги, если ты когда-нибудь обращал внимание? Мне зарплаты вполне хватает. Я все, что мы заработали… Хм… Ну ладно, заработали. Так вот, я все эти деньги откладываю. Мне все-таки хочется когда-нибудь изменить свою жизнь. Хотя я и боюсь перемен. Но уверена, что создана я все-таки не для этого.

— Не для чего?

— Ну не для этого бара, не для этого серого неба, одинаковых улиц и этих коробок бетонных… Хочется чего-нибудь совершенно иного… Правда ли, что на море небо голубое?

— Да нет, — задумался Амаль, — не особо. Наверное, такое же, как и везде. Может, просто там внизу нет этой асфальтовой серости, только волны, потому оно и кажется более голубым. Знаешь, кстати, раньше волны были большие, с такими белыми гребнями из пены. Накатывались: уфх, уфх-х-х, с грохотом. А когда я последний раз был, то волн почти совсем не было. Так, чуть-чуть колышется вода и все. Никаких гребней. Может, от того что ветра нет? И те, кто там живут, говорят, что ветер куда-то исчез. Странно, да?

— Ты что, много раз бывал на море?! — изумилась Агата. — Сколько?

Амаль пожал плечами и глубоко вздохнул:

— Наверное, очень много, даже не сосчитать. Но это долгий разговор.

— А ведь я о тебе почти ничего и не знаю…

— Ты знаешь, самая удивительная в этом штука, что я и сам о себе ничего не знаю. Ну, может, лишь чуть-чуть больше тебя. Но как-нибудь это немногое я тебе обязательно расскажу.

— Когда? — Агата посмотрела на Амаля. Он беззаботно болтал ногами, но глаза у него были серьезные и даже печальные. Заметив ее взгляд, он на мгновение отвернулся, а когда снова взглянул на Агату, то на его лице была обычная беззаботная улыбка.

— Ну давай, если так хочешь, назначим сроки. Например, конец лета. Тридцать первое августа. Последний день лета — неплохая дата, да? Договорились?

— Договорились, — кивнула Агата и подняла с пола тяжелый рюкзак с деньгами. Поудобнее перехватила лямку и забросила вторую на плечо. Неловко изогнулась и просунула руку под вторую. Пару раз подпрыгнула, пытаясь расположить рюкзак на спине поудобнее. Денежные пачки углами неприятно кололи спину. Но это было хорошее ощущение, надежное. — Так я пойду? Если что, позвонишь?

— Безусловно, — кивнул Амаль, — через пару дней, точно.

Глава 4

Маска лица

Рабочий день начался как обычно: Магда быстро протерла пыль, а потом, как обычно, долго и с руганью трясла стареньким пультом, пытаясь выключить робота-уборщика, — и когда тот, наконец, жалобно вздохнув, гуднул пару раз и замер, ругаясь потащила его в подсобку и принялась мыть пол самостоятельно.

Агата улыбнулась, вспомнив, как всего пару лет назад она также боролась с этой бесполезной железной бандурой.

66
{"b":"189996","o":1}