– Живет себе и здравствует. Увы…

– Но ведь… Но ведь… – потеряв дар речи, я ел его глазами. – А как же деньги? Ведь вы дали мне две сотни!

– Я вам их одолжил.

Он нажал на кнопку звонка и любезно сказал немедленно возникшей Булке:

– Пригласите, пожалуйста, мистера Павелку. Да, и вот еще что, мисс Фоглер: принесите, если не трудно, расписку мистера Вистлера.

Я все стоял, не сводя с него изумленного взгляда.

– Какого дьявола… Вы адвокат или нет?

– Был таковым когда-то… увы! – сказал он, склоняя голову. – Сегодня я всего лишь скромный ростовщик.

– Но вы же прекрасно знаете, что никаких чертовых бабок я у вас не занимал! Что же это такое?… Тут Канлиф встал и заулыбался. В комнату вошла гигантская человекообразная обезьяна с такой уродской мордой, какой я в жизни не видал.

– Это мистер Павелка, – сказал Канлиф. – Он сейчас объяснит, зачем я собираюсь послать вас в Прагу.

Павелка, физиономия которого при близком рассмотрении напоминала скорее морду сенбернара, нежели гориллы, подхромал ближе и протянул руку.

– Добри ден, – произнес он.

– Добри ден. – Я все еще пребывал в таком шоке, что сам не заметил, как перешел на чешский.

Павелка обхватил мою руку своей мощной лапой и стал мерно ее трясти, напоминая чемпиона в сверхтяжелой категории, пытающегося перехватить взгляд судьи.

– Очень рад с вами познакомиться, – продолжал он по-чешски. – Вам предстоит выполнить одну важную задачу. Хочется верить, что вы окажетесь этого достойны.

– Задачу? – пробормотал я сухими губами. Просто жуть, как легко я заговорил по-чешски, – ведь даже маменька давным-давно не говорила со мной на своем родном языке. – Задачу?

Я беспомощно переводил глаза с Канлифа на Павелку, и в эту минуту меня занимало только одно – как удрать. Может, столкнуть их лбами, а потом, прикрываясь Булкой, как щитом, кинуться вниз, перепрыгивая через три ступеньки, и с воплем выскочить на улицу?

– Мистер Павелка немного забегает вперед – говорил между тем Канлиф, сухо улыбаясь. – Присаживайтесь, пожалуйста, оба. А, благодарю вас мисс Фоглер, – бросил он Булке, которая всунулась с бумагами.

Выждав, пока она уйдет, он продолжил:

– В трех словах, мистер Вистлер, дело обстоит так: уже в течение некоторого времени мы подыскиваем юного джентльмена, вроде вас, которому смогли бы доверить выполнение одной миссии. Это абсолютно безопасно, но настолько необычно, что мы решили вводить вас в курс дела постепенно, В данном случае, я решил каким-то образом навязать вам долг, а затем предоставить возможность с этим долгом расплатиться. А одновременно еще и неплоха подзаработать. Я предусмотрительно сохранил вашу расписку на стандартном бланке. Попросим мистера Павелку подержать этот бланк за краешек, пока вы его читаете.

Он протянул бумажку через стол, и Павелка, прошептав: «просим», взял ее в руку и наклонил ко мне, как падающую Пизанскую башню. Это был стандартный документ. Мои глаза растерянно пробежали по колонкам: «…В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОМ…», «…В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ…»

Это шло по горизонтали. Ниже рукой Канлифа было написано: «ДВЕСТИ ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ», а еще ниже стояла моя собственная корявая подпись.!

– Обратите внимание, – продолжал Канлиф, видя, что я дошел до этого пункта, – в качестве частичного залога указана ваша машина. К сожалению, по очень низкой цене.

Думаю, что именно машина, оцененная в пятьдесят фунтов, больше всего другого подтолкнула меня тогда к решительным действиям. Издав звериный вопль, я рванул бумажку из рук Павелки и, получив здоровенную затрещину, тут же очутился на полу. Не сдвинувшись ни на дюйм, он со всего размаха треснул меня по уху.

– Не надо, прошу вас! – сказал он по-английски, глядя на меня со смущением и тревогой. – Зачем же вы так?

Я потрясенно взглянул на него снизу вверх. Били меня впервые в жизни. Его голова, да и вся комната, то расширялась, то сужалась, и вокруг стоял гул, как в котельной.

– Ничего страшного, мистер Павелка, – проскрипел голос Канлифа. – У меня имеется второй экземпляр этого документа, тоже с вашей подписью. Слегка надорвали? Не беда, в любом случае, два лучше, чем один. Надеюсь, вам не больно, мистер Вистлер?

Павелка, отобрав бланк, поднимал меня на ноги, как старый заботливый дядюшка. Ухо у меня саднило, будто по нему съездили молотком.

– Прошу прощения, я забыл вам кое-что рассказать про мистера Павелку, – сказал Канлиф. – Он в свое время был известным бойцом-любителем, чемпионом Богемии по боксу. Поправьте меня, мистер Павелка, если я ошибаюсь.

– Западной Богемии, – поправил Павелка.

Я сел, глядя на него сквозь завесу боли. Лицо у него было все еще перевернутое, тоскливое.

– Мистер Павелка удручен вашим поведением, – заметил Канлиф, качая головой и всем своим видом говоря: «ай-ай-ай!»

– Молодой человек очень обеспокоен денежными затруднениями, – объяснил он по-чешски Павелке. – И пока не оценил наше предложение.

– И никогда не оценю, черт бы вас побрал! Сейчас же выпустите меня отсюда, я иду прямо в полицию!

Это было не слишком остроумное заявление, я и сам выслушал его с удивлением, поражаясь собственному героизму. Канлиф дипломатично вытащил портсигар и угостил нас сигаретами.

– Имеете полное право идти куда вам вздумается, – мягко ответил он. – Правда, я не совсем понимаю, что вы собираетесь поведать полиции. У вас ведь, кажется, нет никаких моих писем?

(Меня и самого осенило, пока он говорил: я же отдал ему то единственное письмо, которое от него получил…)

– Вам скажут, что я добропорядочный ростовщик. Любой здравомыслящий человек поймет, что вы взяли деньги в долг, мигом их промотали и теперь отказываетесь выполнять свои обязательства. Более того, что я вынужден забрать вашу машину, имея на то законное право.

Я сделал огромную затяжку, и от этого уху вроде полегчало. Комната прекратила свою мучительную пульсацию. Но ситуация отнюдь не стала менее дикой. Я наклонился вперед, пытаясь нащупать хоть какую-то нить.

– Но если… если про Белу все это туфта… как же вы вообще про него узнали?

– Вы не так уж скрывали свои чаяния, – иронически опуская глаза, сказал Канлиф.

Я с ужасом воззрился на него. Значит, кто-то за мной следил, старательно запоминал все мои шуточки…

– Но отчего вы выбрали именно меня? Ведь вы со мной не знакомы! – быстро сказал я. – Я совершенно не гожусь для таких дел!

– Замечательно годитесь! Как я уже сообщил вам, мы подыскивали человека, обладающего именно вашей квалификацией.

– Да нету у меня никакой квалификации, мистер Канлиф! – сказал я с отчаянием. – Вы должны это понять, прежде чем втягивать меня. У меня ни в чем нет никакой квалификации. И к тому же я трус. Я не знаю, чего вы от меня ждете, и не хочу этого знать. Я для вас более чем бесполезен!

Я говорил, пугаясь собственных слов, и в конце концов они превратились в какое-то бормотание. Но Канлиф, как видно, не испугался, он не сводил глаз с Павелки – наверное, чтобы убедиться, что тот вникает в каждое мое слово. Потом он коротко кивнул, и Павелка, вроде бы успокоившись на мой счет, отсел подальше и только сжимал мое колено.

– Вы мне нравитесь, – просто сказал он. – Вы как две капли воды похожи на своего отца. И, конечно, не помните изделий Павелки, правда?

– Да я вообще совсем не помню Чехии!

– Как и все прочие в наши дни! – горько сказал он. – Это было превосходное стекло. У меня был лучший завод в Богемии. С 1934 года у меня работала научная группа из двадцати семи человек. Йо, двадцати семи! – воскликнул он, ошибочно сочтя изумленным тот отчаянный взгляд, который я кинул на Канлифа. – Двадцать семь человек, которые трудились не на производстве, а занимались исключительно экспериментами, чтобы разработать небьющееся стекло. Но не закаленное в печи стекло и не пластмассу. О, нет! А прекрасное столовое стекло, самое тонкое из всего, что я когда-либо выпускал. Начиная с 1934 года! И вот теперь они его получили, и вы едете в Прагу, чтобы привезти его мне!