— Вы в незавидном положении, мистер Коул, — подвел я итог. — Я уже чуть ли не жалею о том, что не могу вам помочь.

Коул наклонился вперед, а когда он заговорил, в голосе его не осталось тепла, но зато появился акцент человека, выросшего в Восточном Гарлеме, где выживали сильнейшие.

— Не болтайте ерунды, Которн. Видите вон тот телефон на моем столе? Стоит мне позвонить, и к завтрашнему утру жена вашего партнера окажется в больнице с кислотными ожогами, а они плохо поддаются лечению.

— Не вздумайте!

— Мне терять нечего, — бесстрастно ответил он.

— Вы так и не выбрались оттуда, не так ли?

— Откуда?

— Из канавы.

— Это не игра, дружочек. И ради вашего физического, а также умственного здоровья вы сделаете то, о чем я вас прошу. Отвезете Карлу в Сингапур и заберете документы у Анджело.

— Как?

— Мне все равно, как. Это ваше дело. Действуйте через Карлу. Очаруйте ее. Скажите Анджело, что в обмен на документы вы добьетесь, чтобы она и ее семья, самое главное, семья, отстали от него. Решите сами, что нужно делать. За это вы и получите пятьдесят тысяч долларов.

Вот тут я принял решение, то самое решение, которое, я давно это знал, принять мне придется. Я встал и направился к двери.

— Кислота, Которн, — крикнул вслед Коул. — Вы забываете про кислоту.

Я остановился и повернулся к нему.

— Я ничего не забываю. Я поеду, но не из-за того, что вы мне только что рассказали. Я еду сам по себе и не собираюсь брать с собой никаких женщин.

— Это обязательное условие, — возразил он. — Мне необходимо выиграть время.

— В этом я вам не помощник.

— Она поедет.

— Почему ей не поехать одной? Она сможет уговорить Анджело жениться на ней, и они проведут медовый месяц в Паго-Паго.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

— Почему же?

— Полтора года назад в Сингапуре Анджело женился на китаянке.

Потом мы поговорили еще минут пятнадцать-двадцать, но, скорее, о пустяках, после чего Джо, телохранитель и мастер на все руки, проводил меня к длиннющему «кадиллаку», в котором, к моему удивлению, не оказалось вежливого мистера Раффо. Вероятно, и выпускники Йеля не могли обойтись без ночного отдыха.

В отеле я разделся, сел у окна и долго смотрел на огни Вашингтона. Я думал о Чарльзе Коуле, оставшемся в гигантском особняке с белыми колоннами, и гадал, почему у него нет семьи и жена не ждет в уютной спальне главу дома, размышляющего в библиотеке над тем, как бы сохранить себе жизнь. Думал я и о том, что хотел от меня Коул, об Анджело Сачетти. Почему-то в голову полезли мысли насчет того, как он потратил полученные от Коула деньги. Я решил, что, скорее всего, просто прокутил их. На этом мои раздумья закончились, я лег в постель и тут же заснул. Спал я хорошо, до восьми утра, когда меня разбудил стук в дверь номера. Я поднялся, накинул халат и пошел на шум.

— Кто там?

— ФБР. Откройте.

— О боже, — выдохнул я и открыл дверь.

Ему давно следовало побриться, а пиджак его синего костюма, мятый и в пятнах, едва сходился на животе. Он протиснулся мимо меня в номер, спросив попутно: «Как дела, Которн?» Я закрыл дверь.

— Вы не из ФБР. Вы даже не детектив отеля.

— Неужели вы принимаете меня за обманщика? — и он бросил на один из стульев бесформенную шляпу.

Его высокий лоб переходил в бледную обширную лысину, к которой прилепилось несколько прядей черных волос. На висках и над ушами волосы изрядно поседели. Большое круглое лицо, двойной подбородок. Полопавшиеся сосуды на щеках и белках глаз. Проницательный, расчетливый взгляд.

— Я — Сэм Дэнджефилд.

— Тот самый Дэнджефилд из ФБР?

— Вот именно.

— Никогда не слышал о вас. Чем вы можете подтвердить ваши слова?

Дэнджефилд посмотрел в потолок.

— Ну это же надо, буквально все смотрят эти паршивые телесериалы, — его синие глаза уставились на меня, и на этот раз я отметил в них живость и глубокий ум. — У меня есть чем их подтвердить. Хотите взглянуть?

— Даже тогда я вам не поверю.

Дэнджефилд начал рыться в карманах, наконец, нашел черный бумажник и протянул его мне. В нем находилось удостоверение, подтверждающее, что меня посетил Сэмюель К. Дэнджефилд, агент Федерального бюро расследований. Я вернул бумажник хозяину.

— Так чем я могу вам помочь?

— Во-первых, можете предложить мне выпить, — и Дэнджефилд направился к бутылке виски, все еще стоящей на кофейном столике. — Хочется выпить, — в один бокал он налил виски, в другой — воды из ведерка, в котором вечером был лед, выпил виски, затем — воду, вновь плеснул в бокал виски, вернулся к столу, на котором отдыхала его шляпа, сбросил ее на пол и сел, удовлетворенно вздохнув. — Так-то лучше. Гораздо лучше.

Я придвинулся к телефону.

— Я как раз собирался заказать завтрак. Составите мне компанию или ограничитесь только виски?

— Вы платите?

— Я.

— Яичницу из четырех яиц, с двойной порцией ветчины, жареный картофель, побольше тостов и кофе. Пусть принесут еще одну бутылку.

— В восемь утра?

— Ладно, попытаюсь уговорить коридорного, когда он заявится сюда, — он оценивающе глянул на бутылку. — Из этой не напьется и воробей.

— Как насчет льда?

— Привык обходиться без него.

Пока я заказывал завтрак, Дэнджефилд отыскал в карманах смятую пачку сигарет, но она оказалась пустой.

— У вас есть сигареты? — спросил он, когда я положил трубку.

Я взял пачку с кофейного столика и бросил ему.

— Что-нибудь еще?

— Если у вас есть электрическая бритва, я ей воспользуюсь после завтрака, — он провел пальцем по щетине на подбородке.

— Вы действительно хотели меня видеть или вам не хватило денег на завтрак? — поинтересовался я.

— Я к вам по делу, — пробурчал Дэнджефилд.

— Какому же?

— Об этом мы еще успеем поговорить. А пока примите душ и оденьтесь. В этом глупом халате вы напоминаете мне альфонса.

— Идите вы к черту, — я направился к спальне, но на пороге обернулся. — Если принесут завтрак, подделайте на чеке мою подпись. В этом вы, должно быть, мастер. И добавьте двадцать процентов чаевых.

Дэнджефилд помахал мне рукой.

— Пятнадцати процентов более чем достаточно.

Гордость ведомства мистера Гувера поглощал завтрак, когда я вышел из спальни. Я придвинул стул, снял металлическую крышку с моей тарелки, без энтузиазма посмотрел на яйцо всмятку. Дэнджефилд налил виски в кофе и пил, шумно прихлебывая.

— Давайте ешьте. Если не хотите, могу вам помочь.

— Надо поесть, — ответил я и принялся за яйцо.

Дэнджефилд расправился с яичницей, ветчиной, картошкой и тремя чашками щедро сдобренного виски кофе до того, как я покончил с одним яйцом и выпил одну чашку. Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу.

— Ну, теперь можно жить.

Я положил вилку на стол и посмотрел на него.

— Так что вам от меня нужно?

— Информация, братец Которн, информация. Этим я зарабатываю на жизнь. Вы знаете, чего я достиг после двадцати семи лет службы в Бюро? Я — паршивый-13-й, вот кто я такой. А как вы думаете, почему? Потому что у меня нет, как они выражаются, задатков руководителя. Знаете, сколько зарабатывает 13-й? Мне пять раз повышали жалование и теперь дают аж 16809 долларов в год. О боже, столько же получают сопляки, только что закончившие юридический факультет! А что у меня есть, кроме этих жалких грошей? Домишко в Боувье, за который я еще не расплатился, двое детей в колледже, четыре костюма, машина, купленная пять лет назад, и толстая жена.

— Вы забыли про жажду, — напомнил я.

— Да, и жажда.

— И жаждете вы не только виски.

Дэнджефилд ухмыльнулся.

— А вы не так глупы, как мне поначалу показалось, братец Которн.

— Я прилежно учился в вечерней школе. Но одного я никак не возьму в толк. Зачем изображать пьянчужку? Вы — не алкоголик, даже не можете прикинуться алкоголиком. У вас отменный аппетит, а алкоголик едва притрагивается к еде.