Промеж памов, разбившихся на группы, шли нелицеприятные споры, некоторые в злобе посматривали на возможных претендентов — но таких было немного: как спорщиков, так и кандидатов. Наиболее старые и родовитые памы, многие из которых до недавних пор владели древним искусством волшбы, понимали, что никто из их сословия не сможет претендовать на престол — никто не желал усиления одной области древней чудской земли за счёт других. Поэтому, по большому счёту, претендовать на княжение могли разве что Белозерские боярские сыны древних кровей. Тридрев, главный Тотемский волхв не мог быть князем по чину, воевода Чудес был вроде бы простого происхождения, хотя и ходили разные слухи по поводу его предков, Тарас был очень стар. Молодёжь же, в последние часы выдвинувшая претензии на знатность, была уж слишком молода. Княгиня, матушка Рогнеда, не смогла бы удержать престол — пусть сидит мамкой-княгиней. В закромах и на поварне. Детей её покойный Чурило наследниками официально не признал — тут ничего не поделаешь. Да и малы они. Зачем княжеству регенты?

Да, ещё этот Кот. Тут совсем непонятно — человек он или навь? В древние времена один маг сел было на трон — ещё при скифских царях. В результате произошло цареубийство, и началась длительная кровавая смута. К тому же говорят, что этот Кот Баюн приходит на короткое время, потом надолго пропадает. И сам он, вроде бы, не желает престола. Да и тот ли он, за кого себя выдаёт?

— Почему на вече женщины? — тряс бородой какой-то уральский пам. — Древний устав и покон нарушаем!

Рогнеда, в синем, до полу, платье заморского бархата, шла промеж столов, гордо подняв голову, не замечая обидных слов. За княгиней шла Мишна, в роскошном же платье, выгодно отличаясь красотой и молодостью. Дойдя до престола, Рогнеда помедлила секунду, вступила на ступень и села на белозерский стол. Мишна тут же зашла за трон, склонилась к её уху.

— Вече ещё не началось. Не вижу причин не сидеть на своём законном месте, — повторила княгиня слова девушки.

Памы и боярычи сразу замолкли, на уральского зашикали, замахали руками.

— Она, хоть из словенских, зато древней крови! — кто-то громко прошептал нарушителю спокойствия. — Тут больше никого и близко по знатности нет!

— Я, княгиня белозерская, вызываю Тараса, бывшего Главного волхва и пама, что знавал ещё отца покойного светлого князя, для слова.

Тарас поднялся с боярской скамьи, долго не мог распрямиться. Боярычи, показывая вежество, под одобрительный шум памов, кинулись к старику, подхватили за руки, едва не втащили на престол.

Рогнеда встала, уступив место Тарасу, спустилась со ступенек, пошла на выход. За ней шла Мишна, привлекая всеобщее внимание. Головы старост одновременно поворачивались, провожая молодую девушку неравнодушными взглядами. Наконец, женщины покинули вечевой зал.

Хава, сидя в чулане и наблюдая за событиями в зале через маленькую дырочку, удовлетворённо потёрла ладони — никто не догадался об истинном смысле прошедшей демонстрации. Однако Мишну приметили. Теперь начнутся расспросы и разговоры. А слух о царском происхождении девушки силами верных сторонников и последователей уже запущен, он растёт и ширится в городе и слободах.

— Господа чудь! — начал говорить старик слабым голосом. Затем прокашлялся, промолвил громче:

— Мы собрались, согласно Покону — древним правилам и уставам, на боярское вече!

Памы зашумели, одобрительно подняв кружки с квасом и морсом — забродивший мёд и брагу с вином, согласно традиции, приберегли до пира.

— Князь белозерский Чурило с наследником погиб на льду Белого озера и пирует ныне со светлыми богами. Детей других жён, он наследниками не признал, — Тарас строго оглядел притихший зал. — Мы должны выкликнуть нового князя, происходящего из достойных белозерских людей, или из витязей иных краёв — по усмотрению благородного вече!

Тарас сел на краешек трона, склонил голову. Затем осторожно спустился, присел на боярскую скамью — ритуал был выполнен.

— Предлагаю Масана, пама из земли вятской, — закричал вдруг кто-то с худого края стола. Все повернулись, кто-то засмеялся, стукнул кулаком по дубовой столешнице:

— Вятские — ребята хваткие! Тут и породовитей вас есть!

Старики неодобрительно заворчали, оглаживая бороды — днём, ведь, договорились, не двигать старост в князья — пусть лучше из городских боярских родов выберут, призрак внутренней смуты и резни напугал всех до колик — это было бы хуже набега норманнов или хазарского ига.

— Уж тогда лучше чудовского пама Папая — он ближе всех к могучему Словенску. Надо нам торговать или нет? — крикнул кто-то из середины стола.

Все заоглядывались, ища вышеназванного. Не найдя, заговорили, кто-то беспокойно встал, озираясь.

— Я сегодня с ним утром слово молвил!

— Да где же он? Все памы прибыли!

— Надо бы послать поискать!

— А если не найдут, пусть будущий князь расследует происшествие. Вдруг что случилось? — предусмотрительно промолвил старик в начале стола, сидящий возле самого престола.

Все согласно закивали, несколько западных памов, соседей чудовского, подозвали своих людей, сидящих на полу возле стен зала, послали узнать — что случилось, не следует ли искать пропавшего? Вдруг заболел — грибами отравился, например?

Когда отроки выбежали из зала, обсуждение продолжилось с новой силой. Чудь восточная кричала за своих старост, западная отстаивала своих, все хотели усиления влияния. Несколько человек вскочили, начали хватать друг друга за воротники, кто-то кинулся их разнимать и уговаривать. Пам, что кричал за вятских, сцепился с каким-то западным. Они орали друг на друга, блестя красными рожами, плюясь и ругаясь сакральными словами, пришедшими от норманнов. Затем вцепились в бороды, таская друг друга, вырывая клочья волос, возя врага перекошенным лицом по столу, пинаясь коленями и наступая на ноги. Вот они упали на пол, покатились, хватаясь за ножны — зная себя, оружие предусмотрительно сдали.

Тарас спокойно сидел на скамье — смотрел на обсуждение важного вопроса. Всё шло, как положено, в древних берестах рассказывалось, как выбирали предка Чурилы — тогда колотили друг друга дубовыми скамьями. Кстати, вот полетела и первая скамья. Но его время ещё не пришло.

Наконец, когда шум и скандал достиг своего апогея, старик постучал посохом по деревянному полу. Как-то сразу все вокруг стихли, затем постепенно замер весь зал.

— Господа вече, а не обсудить ли нам наследников знатных боярских родов — которые не напрямую, но всё-таки родня древней крови скифских царей?

Все радостно заговорили, дескать, надо было с самого начала об этом подумать, расселись за столы, вытирая сопли и кровь — все инстинктивно играли свои роли, было бы невместно и недостойно не попробовать продвинуть своих. Потом можно будет рассказать народу, как за него кровь на вече проливали, отстаивали…

Долго кричали, стучали деревянными кружками, рассказывали про достоинства родов — кто воевал с вятичами, кто с дружиной убил целый отряд норманнов. Боярычи замерли, слушали, открыв рот. Может судьба сыграет в кости в их пользу, и кто-то из них сядет князем на древний престол? Остальные-то уж точно сядут боярами. Недаром за покойными родителями хвостом ходили, слушали да примечали, грамоте учились, с разными нужными людьми дружили.

Постепенно круг достойных сужался. Кричали Чудеса, воеводу, что, по слухам, шёл с богатырём Аминтой в стольный град, чудом спасшись от заговорщиков, но не докричались. Говорили, что с ними идёт древний волхв, герой — не герой, но уж точно витязь — Коттин. Его кричать не стали — Коттина, не в человеческом обличье, а в облике волшебного существа, ходящего в гости и к Одину, и к Даждьбогу, никто не видывал. Сказки это. Может быть, конечно, он и хороший человек — но что с того? Воевода Чудес, вон — хоть при мече. С ним и говорить о деле придётся. Может быть. А молодёжь — что молодёжь? Какая молодёжь? Сами знаете, какая нынче молодёжь — на уме одни заморские одёжки… Потомок готских графов? Благородно, конечно. Да. Но…