Та наконец обернулась. Дымное облачко пролетело между старой женщиной с покрасневшими от бессонницы глазами и Магдалой. Пролетело и не растаяло, а стало гуще, плотнее, и Магдале даже от лесенки стало видно дымное зарево на горизонте. Недлинная, смутно различимая полоса земли – и над ней тяжелое темное облако.

– Ты что? – спросила Роза, и Магдала совсем оторопела:

– Как «что»? Время! – и она даже пальцем по запястью постучала.

Роза поежилась, поглядела на часы и стала похожа на поперхнувшегося дракона. Окурок полетел за борт, в два шага она оказалась у лестницы.

– Больной?

– Был в порядке, – отвечала Магдала.

– Старая корова, – сказала Роза без особого выражения, и было понятно, что это уж никак не о Магдале.

Магдала посторонилась, пропуская хранительницу, и подумала, что так засмотреться можно было только на что-нибудь совсем уж особенное. И тут она сообразила, что перешла на правый борт.

Башмаки миссис О’Ши уже прогремели внизу. Бухнула дверь. Смену сдал – смену принял, хоть и на свежем воздухе.

Как это они говорили: «Те места, куда ты никогда не сможешь вернуться»?

Задержав дыхание, обмирая от тихого страха и от едкого, как дым, любопытства, Магдала повернулась к правому борту, ожидая увидеть, конечно, родной Гарб – ведь кто попал на «Морскую птицу», тот уже…

Океан рябил и был пуст.

До самого чистого, вымытого волной горизонта.

История с опозданием Розы на дежурство никакого продолжения не имела. Магдала об этом никому не сказала, а спросить хранительницу, что за земля дымилась по правому борту, у нее не хватило духу. Так и дежурили, сменялись, а боцман понемногу пришел в себя и с удовольствием слушал, как Магдала читает ему про сокровища фараонов. Одно только тревожило: чем дальше продвигался корабль к цели, к тихой своей гавани – постоять и собраться с силами, – тем меньше сил оставалось у Розы. Может быть, она просто уставала на дежурстве, но Магдала про себя диву давалась: хранительница старилась на глазах. Заступая на смену, девушка находила ее сидящей на стуле так ровно, будто пошевелиться ей было больно, и ногами она стала шаркать, и голубые глаза погасли. Магдала не знала, в чем дело, – то ли близость когда-то родной земли так действует – это что же, и я теперь? – то ли просто немаленькие годы хранительницы. Должен же человек когда-то стариться, пусть и на волшебном корабле. То ли просто какое-то горе неизбывное, которое она тогда на палубе подглядела краем глаза. Магдала всегда побаивалась Розы, но и слушала с радостью звон ее стальной струны. А теперь звона не было, и Магдале становилось грустно. А еще грустнее оттого, что не знала даже, как спросить, а уж чем помочь – и подавно. За сутки до прибытия в порт Роза отменила круглосуточные дежурства, оставила только ночную вахту. Тут уже Магдала твердо решила, что ночью с боцманом будет сидеть сама.

– А вы в зеркало посмотрите, – не очень вежливо, но зато от души сказала она. – Не то что лица, личины на вас, можно сказать, нет. Синьор Микаллеф уже садиться может, ему уже и капельниц не нужно, а судно подать-прибрать, извините, у меня рука не отвалится, а не позволите мне ночью дежурить, так я капитану Беку пожалуюсь, что вы взялись себя загонять, уж он-то вас вразумит!

Роза не без изумления смотрела на свою выученицу, моргала и морщилась, но спорить не стала. Тем более что капитан и сам явился, будто его призвали, радостно и смущенно поздоровался с боцманом, чуть было не погладил Магдалу по голове и тут же отозвал Розу в коридор – поговорить. Дверь прикрылась неплотно, книжку про фараонов боцман уже второй день читал сам, поэтому Магдале и делать-то было особенно нечего, кроме как прислушиваться.

– Отвезете его в окружной госпиталь, Управление договорилось, они там посмотрят Филиппа, дадут ему эту… бумажку, ну, вы понимаете. Но туда и оттуда его надо будет отвезти.

– Хорошо, – совершенно неживым голосом отвечала Роза.

– Я вам Атиллу дам! – Можно было подумать, что первый помощник обладает какими-то особыми способностями, то ли умеет зачаровывать ирландских врачей, то ли понесет боцмана на могучих руках.

– Хорошо, – так же тихо шелестела Роза.

– И девочку с собой возьмите, пусть… прогуляется, что ли.

– Да, конечно.

– Что-то вы плохо выглядите, Рози, – сказал капитан, помолчав. – Простите меня.

– Да что уж там, – в голосе Розы послышались слабые отзвуки прежней стали. – Вам-то что – спорить с этими лбами? Это, друг мой, судьба!

– Не говорите таких глупостей, Роз!

– А это и не глупости, капитан. Просто я этот берег… ненавижу. Глаза бы не глядели. Издали-то сами знаете как… А тут опять всю душу вынет…

– Ну что вы, что вы! – вдруг почти вскричал капитан, и Магдала даже косынку прикусила – видимо, железная и несгибаемая миссис О’Ши заплакала там, за дверью.

– Ну, оставайтесь здесь, если так уж… совсем… Атилла сделает, девочка присмотрит…

– Хорошая девочка, – насморочным голосом отвечала Роза. – Но Атилла – первый помощник, ему тоже найдется чем заняться, доктор наш Омар, он… эээ… слишком деликатен… А девочка есть девочка. Я поеду, капитан, не беспокойтесь. Я крепкая старуха.

– Вы чудесная женщина, – отвечал капитан совершенно серьезно. – И клянусь вам всеми горными вершинами вашего острова, как только у Фила будут в порядке эти его чертовы бумажки, а у корабля – дизели, мы рванем отсюда с такой скоростью, будто за нами будет гнаться сам Морской Кот!

Магдала надела длинную брезентовую куртку – самую длинную, какая была, натянула от холода паутинные колготки – была у нее одна пара, влезла в морские башмаки и чуть не разревелась, поглядев в зеркало. Чучело!

Но не сойти на берег, просидеть всю неделю – или сколько там времени будут чинить моторы и проверять здоровье боцмана – на корабле… Никому не нужной тенью маяться… Ну уж нет. Магдала стиснула челюсти, выпятила подбородок и наморщила нос. Капитан снова выдал ей, как он выразился, «денежное содержание», и Магдала точно знала, на что его истратит, как только все дела будут закончены, – купит себе синие штаны-джинсы. А может быть, и куртку. Если денег хватит. А то и мягкие спортивные башмаки.

И в таком решительном настроении она выбралась на палубу. Роза уже стояла у перил. Магдале приближающийся порт показался знакомым, и она вовремя прикусила язык, потому что как раз эти здания на длинном пирсе и эти невысокие, затянутые туманом холмы она видела однажды летом, с левого борта «Морской птицы».

Рослар-Харбор.

Санитарная машина с синим цветком уже ждала на причале. Роза, стоявшая до этого истуканом, повернула к Магдале бледное, как печеное яблоко, лицо и сказала, задрав белесые брови:

– Вовремя, надо же. Куда подевалось наше национальное раздолбайство?

И сошла с трапа, держа наготове синее международное удостоверение личности. На ходу пристально поглядывала по сторонам, как будто где-то надеялась увидеть это самое национальное раздолбайство во плоти.

Следом за Розой Данила и второй матрос Петро снесли в специальном кресле укутанного в три одеяла, одетого по всей форме боцмана Микаллефа и закатили его в машину. Суперкарго провел к капитану каких-то официальных лиц (одно лицо, как заметила Магдала, было не больно-то хорошо выбрито). Подошел Атилла, доктор вручил ему папку с выписками, помахал на прощание смуглой рукой, и существенная часть экипажа «Морской птицы» отправилась в окружной госпиталь.

Там все тоже прошло довольно гладко. Во всяком случае, боцмана ловко и без задержки выгрузили и увезли в приемный покой, а Роза и Атилла пошли куда-то общаться с начальством. Магдала сделала свое дело: проследила, чтобы синьора Микаллефа устроили хорошо (на все вопросы, кто она такая больному, отвечала строго: «Землячка», – это производило впечатление), и положила ему на постель апельсин – от Перейры. Потом спустилась в главный холл и там по уговору дожидалась своих, стараясь не смотреть на отражение в зеркале: очень уж оно походило на огородное пугало.