Так два вечера он рассказывал истории из букс, и все слушали его, затаив дыхание и не отводя глаз. А на третий вечер самый старый вабу спросил его, правда ли, что в чреве этой рыбы-шип хранятся истории всех, всех, всех народов, которые живут сейчас или жили раньше? И Нгози снова ответил, что так и есть. И на этот раз ему поверили все, и Нгва Нгма Нжери не стала спорить.

Тогда самый старый вабу спросил, хранятся ли в чреве рыбы-шип истории людей зене. И Нгози ответил, что нет, не хранятся. Потому что никто нигде не знает историй людей зене, и сам Нгози не вабу, а охотник. Хоть он и выучил язык людей, управляющих огромными эйплейн и шип, но историй зене рассказать им не смог! И ему самому очень грустно от того, что никто, никто, никто не знает и не узнает никогда историй народа зене.

Разве ты не можешь сделать такую букс для наших историй, спросила Нгва Нгма Нжери, и самый старый вабу сердито посмотрел на нее.

Но Нгози все равно ответил, что не может, – и даже лучше получилось, что Нгва Нгма Нжери невежливо поспешила: и Нгози не пришлось отвечать старому вабу отказом, и старому вабу не пришлось стыдиться за глупый вопрос. Ведь задал его не он, а молодая неопытная вабу!

Мертвый Нгози объяснил, что здесь не из чего сделать букс, а даже если бы и сделать из чего попало, то они получатся такими большими, что одному Нгози не донести их до шип.

А на самой рыбе-шип можно ли сделать букс для историй людей зене?

Да, сказал мертвый Нгози. Там их можно врайт.

И тогда самый старый вабу спросил, согласится ли кто-нибудь из молодых вабу пойти вместе с мертвым Нгози в страну мертвых, к лунным людям, поселиться в рыбе-шип и рассказывать истории людей зене, чтобы их могли врайт в букс и хранить среди историй всех народов, которые живут сейчас и жили раньше. Потому что нельзя, чтобы среди историй всех, всех, всех народов не было историй людей зене, как будто людей зене нет и не было никогда.

И Нгва Нгма Нжери, не помня себя, сказала: я пойду с ним.

И она встала и шагнула к нему. Нгва Нгма Ожу схватил ее за руку, а самый старый вабу сказал: не спеши, тебя еще нужно похоронить.

– Джизас! – сказал мертвый Нгози и чихнул.

Назавтра люди зене пели, танцевали и пили просяное пиво на похоронах лучшей из молодых вабу, самой высокой, самой сладкоголосой. И когда горел помост, безымянная мертвая девушка смотрела из рощи, как танцуют ее родичи, проливая слезы и ломая руки в печали, и плакала сама. Всё, что нужно было в дорогу – калебасы с водой, просяные лепешки и сушеное мясо, – было подвешено на дереве, и три красных одежды вабу были перекинуты через ветки.

Нгози стоял рядом и смотрел на нее виновато. Он не хотел ей такой беды. Он вообще никакой беды не хотел, но так уж вышло. Она обняла его – у мертвых нет обычая предлагать жениху еду из своих рук – и была с ним до рассвета.

Утро случилось странным. Вместо мягких шагов водоносок по прохладной пыли, вместо звонких голосков проснувшихся детей, вместо утренней песни вабу – тревожные вскрики и причитания, стоны и кашель. Безымянная мертвая подбежала к ограде домов и заглянула внутрь. Окаменев, она смотрела на людей зене – взрослых и детей, вабу и охотников, женщин и стариков. Мертвых, и умирающих, и тех, кто еще держался на ногах, но ходил, качаясь, от дома к дому, припадая к глиняным стенам, бормоча бессвязное, задыхаясь, выблевывая кровь из чрева… Кто-то судорожно вздохнул у нее за плечом. Безымянная обернулась. Нгози, с посеревшим лицом, медленно пятился от ограды.

Нельзя мертвым возвращаться к живым. Нельзя живым допускать, чтобы мертвые возвращались. Нельзя, чтобы мертвые назывались живыми именами. За то, что не изгнали вернувшегося покойника, за то, что принимали его и давали ему воду и еду, люди зене сами стали мертвыми. Все, все, все. Теперь безымянная мертвая вабу ходила между ними и оплакивала их, потому что единственная могла их оплакать. Нгози помог ей построить помосты и усадить на них людей зене. Он тоже вошел в деревню, когда там не осталось живых. В три дня не стало на свете людей зене, никого, никого, никого.

Только двое мертвых остались, одного звали Нгози, а вторая не услышала своего мертвого имени, данного самым старым вабу. Ты принес беду живым, сказала она. Ты принес беду людям зене, от которой они перестали быть. Я должна бы убить тебя, но ты мертв. И я мертва. Я не могу убить тебя. Мертвые не могут мстить мертвым. Но даже если бы могла убить тебя – не убью.

Зови меня теперь новым именем. Зови меня Букс. Отведи меня к шип, где смогут врайт все истории и песни, которые я знаю. Пусть среди историй и песен всех, всех, всех народов, которые жили когда-то, хранятся истории и песни людей зене. Они тоже когда-то жили. Отведи меня к лунным людям, отведи меня в страну мертвых. Мертвый мой муж Нгози, возьми за руку свою мертвую жену Букс и отведи ее туда, где она должна быть.

Мы получаем очень много почты. Говорят, в Тихом океане есть остров размером чуть ли не с Австралию, собранный из пустых пластиковых бутылок. Если бы нам пришлось проходить сквозь бутылочный остров, наверняка в каждой бутылке оказалось бы послание, адресованное кому-то из команды.

Мне пишет Ясичка с другой стороны земного шара. Джонсону пишет жена. Сандре – брат и бабушка. Практически каждый матрос хотя бы бутылку в неделю да получает, а капитанская почта уже не поддается подсчету. В последнее время в приморской Европе появились в лавочках стильные плоские бутылочки-конверты, специально для морских посланий. Вообще-то, их принято посылать по почте, но наши корреспонденты смело доверяют их Океану. Конечно, такая бутылка дойдет, но как сложно будет ее выловить!

В районе Бермудского треугольника нас догнали все бутылки, которые по каким-то причинам не сделали этого раньше. На ужин в кают-компании опоздали почти все матросы: пришлось организовать настоящую охоту, чтобы ни одно из писем не потерялось. Сандра оправдала нарушение режима атакой бутылок, и капитан немедленно потребовал нанять в Нью-Йорке почтмейстера, а если нет еще на примете подходящего человека, то разыскать его как можно быстрее.

Интернет-сообщество мы завели совсем недавно, и оно уже успело стать привычным. Как только появляется связь, Сандра усаживается на широкой скамье юта с ноутбуком и телефоном и набивает планы корабля на ближайший месяц, отвечает на письма, принимает заявки. Заявок довольно много, к нам часто просятся то помощником библиотекаря, то офис-менеджером, и нужно только выбрать.

Стоянка в Нью-Йорке в этом году была совсем недолгой. В этом мегаполисе хватает библиотек и книжных магазинов, так что наем нового сотрудника оказался чуть ли не единственной нашей задачей. Мы уже выяснили, что основного кандидата зовут Робин Игл, он ходит матросом на двухмачтовой яхте и знает как минимум четыре языка. Сандра, сюрреалистично выглядевшая в своем камзоле с серебристым компьютером на коленях, лихорадочно шелестела кнопками, и когда мы уже подключали к водяной трубе наши танки, к борту подошла высокая девушка с короткой стрижкой и трагическим выражением лица.