– Нет, нет!.. – тот покраснел, как свекла, и отчаянно замотал головой. – Я это… Нужна она мне… Это хотел, не то…

– Госпожа Янари, вы нас неправильно поняли, – вмешалась бойкая плотная девушка с мальчишеской стрижкой и грамотной речью отличницы. – И Кайберта вы ударили, не разобравшись, он не это имел в виду, а совсем другое. Мы пришли забрать для перевоспитания Лидию Никес, у нас есть бумага с печатью. Вы должны отдать ее нам.

– Я – должна? – не повышая голоса, переспросила Сандра. – Я – вам – должна? Вы целой шайкой вломились ко мне домой, порвали кофточку на моей секретарше, побили предметы домашний обстановки – иначе говоря, устроили погром. Это уголовно наказуемое деяние.

– Вы же сами толкнули Кайберта на эту вазу! – запротестовала отличница.

– А кроме того, разговариваете со мной в оскорбительно грубой манере!

Быстрое движение – и на солнце блеснул клинок дуэльного меча. Сандра выхватила его из-под кимоно с магнолиями, и Залман подумал, что это получилось у нее эффектно, как в театре.

– Кто из вас примет вызов и ответит за нанесенное мне оскорбление?

– Вас никто не оскорблял! – у девушки, вступившей в прения, побелел кончик вздернутого носа.

– Вы продолжаете разговаривать со мной недопустимым образом. Или вам неизвестно, кто я такая?

Ну да, Сандра ведь важная персона… Залман попытался припомнить, какой она носит титул. Что-то очень значительное, на самой вершине социальной лестницы. Кажется, в дневнике об этом было… Ага, вспомнил!

– Неужели вы не знаете? – раз его сюда позвали, стоит внести свою лепту в наведение порядка. – Она Королева Всех Кошек и Собак, и вы должны вести себя с ней, как подобает!

– Слышали, кто я? – Королева Всех Кошек и Собак крутанула сверкающую «восьмерку».

Легионеры попятились, начали в замешательстве переглядываться, потом дружно подались к выходу. Кайберт прополз несколько метров на карачках, вскочил, опрокинув кресло, чуть не врезался в косяк и вывалился в коридор следом за товарищами.

– Они решили, что у нас тут сумасшедший дом! – с явным удовольствием заметила Сандра, убирая клинок в ножны под полой вишневого кимоно.

– А разве нет? – машинально пробормотал Залман.

– Ушли! – с облегчением вздохнула прильнувшая к окну служанка.

– Они вернутся, – тихо сказала Лидия.

Она так и стояла у стенки, словно приклеенная.

– Вернутся через две-три недели, – Сандра поддала носком замшевой туфельки черепок вазы. – А нас тут уже не будет. Мы уедем раньше.

«Вчера получил премию – в первый раз с тех пор, как меня наказали за содействие мятежникам. Я уже больше года не делал записей в дневнике. Не до того было: много рейсов, а когда я в Танхале, ко мне приходит Эфра, и опять не до того.

С Эфрой у нас все по-другому, чем было с Вир. Наверное, потому, что она меня любит. Для Вир на первом месте ее контакты с Высшими, ее идеология, ее увлечение лесной пехотой, а для Эфры главное – наши отношения. При этом ей нет дела до того, что происходит в обществе, и о политике она рассуждает довольно-таки цинично, без сочувствия к кому бы то ни было. Как будто зимой на Мархене часть ее души превратилась в кусок льда и до сих пор не может оттаять.

Иногда у Эфры появляется навязчивый страх, что из-за той мархенской истории я начну ревновать ее или относиться к ней плохо. Это была бы типичная реакция, но у меня нет типичных реакций – я ведь вырос в изоляции, и условные социальные рефлексы, они же предрассудки и стереотипы, не были внедрены в мое сознание. Поэтому, кстати, когда я попал в Танхалу, я поначалу не мог усвоить, за какие оскорбления надо сразу бить собеседника по физиономии, а за какие не надо, пришлось даже список составить. Лезть в карман и сверяться со шпаргалкой, а потом уже отправлять оппонента в нокаут – со стороны это выглядело дико, но несколько раз именно так я и поступал. Когда рассказал об этом Эфре, она стала смеяться и надолго успокоилась.

Нашу связь можно описать примерно так: мы с ней во всем очень разные, но мы словно жители одной страны, и на территории этой страны различия не мешают нам понимать друг друга.

А с Вир мы как будто были гражданами враждующих государств. За этот год я получил от нее три письма: сплошные лозунги, как в тех листовках, которые они клеят по ночам на стены домов (расклейщиков ловят и съедают патрули кесу – это смертники, которыми НПА сознательно жертвует, хотя их писанину мало кто читает). Не знаю, зачем Вир отправляла мне эти письма. Я рад был узнать, что она жива, но известие о себе можно было прислать и не в такой казенно-пропагандистской форме.

Эфра обычно приходит ко мне по утрам, ночевать остается изредка, если во дворце в это время нет бала, официального приема или еще какой-нибудь церемонии, требующей ее присутствия.

„Залман, я твоя жена, а во дворце я работаю, – объясняет она с грустной улыбкой. – Ты водишь караваны Трансматериковой компании, а моя работа – изображать Весеннюю Королеву“.

Сандра давно уже не бегает во дворец. Туда сейчас запросто, как раньше, не попадешь – всякие магические завесы и ловушки для незваных гостей, устроенные Темным Властителем. Я там побывал со специальным пропуском, Эфра показала мне свои комнаты – настоящие королевские покои, по эскизам лучших мастеров интерьеров. Огромные зеркала в серебряных рамах, мозаичные полы, хрустальные люстры, на стенах фрески, изображающие цветы (и лесные, и те, что люди привезли с собой с Земли Изначальной), немыслимо роскошная ванная – а Эфра говорит, что мой дом ей все равно нравится больше.

На обратном пути столкнулся с Мерсмоном. Эфре надо было сделать парадную прическу для какой-то вечерней церемонии, ее ждал парикмахер (работы на час, такие у нее волосы!), и меня повела к выходу кесу из ее свиты.

В отделанном дымчатым мрамором коридоре (не знаю, почему эти гладко отполированные стены вселяют тревогу – то ли серые разводы так действуют, то ли там какие-то чары) мы встретили Мерсмона. Пренебрегая традицией, предписывающей, как должно выглядеть Весеннему господину, он постоянно одевается в черное с золотым или серебряным шитьем – словно для того, чтобы укрепить свое реноме Темного Властителя. Все весенние атрибуты он уступил Эфре.

Увидев верховного правителя, я поклонился и вежливо поздоровался, хотя не питаю к нему симпатии. Во-первых, казни и жестокие карательные акции против островов, поддерживающих мятежников. Во-вторых, его обращение с Дэнисом, тот мне кое-что рассказывал.

Дэнис тоже по большей части живет во дворце, но я у него в гостях ни разу не был: это личные апартаменты Властителя, куда для посторонних доступ закрыт. Иногда Мерсмон отпускает его пожить у меня – на день-другой, даже, бывает, на неделю. „Он понимает, что иначе я могу сойти с ума“, – лаконично объяснил Дэнис.

Куда бы он ни пошел – хоть на лекции в университет, хоть ко мне домой, хоть гулять с Сандрой (паршивка в последнее время повадилась таскать его по магазинам и выпрашивать подарки), его повсюду сопровождают кесу-телохранители – аласигу, способные следовать за своей жертвой либо за охраняемым субъектом незримо, словно тени. Правда, глазастая Сандра все равно их заметила и уже несколько раз озабоченно предупреждала нас, что кесу из темной гвардии выслеживают Дэниса, чтобы убить (если б хотели убить – давно бы убили, вместо того чтобы столько времени „выслеживать“!).

Моего интеллектуального багажа еле-еле хватает на то, чтобы изворачиваться и бормотать что-нибудь более-менее вразумительное в ответ на ее расспросы о Дэнисе – она ведь отлично чувствует, что с ним что-то не так. Но не могу же я выложить десятилетней девочке правду об отношениях Темного Властителя и Дэниса!

Тот хорошо ладит с людьми до тех пор, пока общение идет на равных, мы с ним за все время ни разу не поссорились. А если на него давить, он начинает сопротивляться – вначале нерешительно и вежливо, потом все отчаянней, из-за этого они с Вир то и дело сшибались, и если б его забрали в армию, он был бы не жилец на этом свете.