Через день Эфра снова меня навестила. Когда она вошла в комнату, я почти обрадовался.

– Вы можете сказать честно, Дэниса не собираются принести в жертву в каком-нибудь магическом ритуале?

– Нет, что ты! Если Властителю это понадобится, он возьмет кого-нибудь из пленных врагов, их тут достаточно, – категорически заверила Эфра и добавила: – Дался вам всем этот Дэнис! А я, интересно, кому-нибудь нужна?

Пока я хлопал глазами – как я должен на это отреагировать? – дверь опять открылась, и Бенедикт втащил обитый атласом пуфик, поставил посреди комнаты. После того как он ушел, Эфра села на пуфик и сказала:

– Ты ведь вырос в Лесу? Расскажи о том, как ты жил там.

Я уселся на пол у стены и начал рассказывать. Видно было, что моя история ей нравится: красивое лицо оживилось, и она даже показалась мне симпатичной, несмотря на все то, что я слышал о ней.

После полуторачасового монолога я попытался вернуться к насущным проблемам:

– Госпожа Эфра, мне надо поговорить с Властителем. Он сейчас не занят?

– Не знаю. Сейчас ведь уже поздно? – она взглянула на усыпанный бриллиантами браслетик с часами. – Наверное, твоего Дэниса мучает.

– Что?! – я вскочил, загремев цепями.

– Расскажи дальше, – как ни в чем не бывало, попросила Эфра. – Вы с Германом нашли гнездо с яйцом древесной каларны, и что было потом?

– Я ничего не смогу рассказать вам дальше, – я рванул цепи, но они, как и раньше, не поддавались.

– Да что такое на тебя нашло?

– Вы сказали, он мучает Дэниса!

– Ага. Если б он хоть раз меня так же помучил… – Эфра вздохнула с непонятной досадой. – А ты, что ли, ревнуешь? – ее голос звучал до того грустно, что я на мгновение забыл и о Властителе, и о Дэнисе. – Залман, это ведь несправедливо. Посмотри на меня! Почему, как меня увидит какое-нибудь дерьмо – сразу пускает слюни, а когда попадется кто-нибудь стоящий, так выясняется, что у него другая сфера интересов?

Она меня совсем запутала.

– Какая – другая? Зачем Властителю нужен Дэнис?

– Здрасьте… Я должна сказать это открытым текстом? Я, конечно, медсестра, могу хоть в медицинских терминах…

– Как угодно, только объясните, пожалуйста, что происходит!

– Да я сколько раз уже говорила! Или ты совсем дурак, намеков не понимаешь?

– Не понимаю, – подтвердил я. – Наверное, люди в детстве учатся понимать намеки, а я этому так и не научился, потому что в Лесу мы всегда использовали только точные формулировки. Наверное, в этом и заключается разница между дикарем и цивилизованным человеком. Я много читал, но я дикарь. У меня мышление другое – более простое, более примитивное, чем у вас, и переделать его я не могу.

– Так, значит, когда я рассказывала о себе, что со мной было, ты тоже ничего не понял? – после паузы прошептала Эфра.

Я беспомощно помотал головой.

Она повернулась и медленно вышла из комнаты, так же медленно притворив за собой дверь, но через четверть часа вернулась.

– Залман, извини за „дурака“. (Я заметил, что глаза у нее красные – плакала, что ли?) Я постараюсь что-нибудь сделать. Честное слово, постараюсь. Подожди до завтра, ладно?

На следующее утро Лайя зашла проверить, не расшатаны ли кольца и в порядке ли цепи, а после завтрака появилась Эфра.

– Ради тебя я влезла не в свое дело, – сообщила она, улыбаясь. – Властитель разрешил вам с Дэнисом свидание, скоро его приведут сюда.

– Спасибо вам, – поблагодарил я.

– А ты мне за это будешь рассказывать о жизни в Лесу, хорошо?

– Сколько угодно!

Дэниса привела Лайя. Она уселась на пол возле камина, боком к огню – вроде бы и не смотрит на нас, и в то же время следит краем глаза. Она была похожа на изящного серого демона, погруженного в раздумья, и те, кто всерьез сравнивает кесу с демонами, увидев ее в багровых отблесках пламени, сразу начали бы вспоминать свои молитвы.

Дэнис был в теплом черном свитере, немного великоватом, и выглядел неплохо – никаких следов побоев после нашей неудачной попытки побега. Что он о себе рассказал, я здесь писать не буду, он же рассказал не для того, чтобы я пересказывал это устно или письменно, пусть даже в личном дневнике. Я в очередной раз убедился, что не очень-то хорошо понимаю других людей, пока мне напрямую все не растолкуют, и что-то от меня скрыть – пустячное дело. Я-то раньше думал, что Дэнис страдает из-за того, что никак не может наладить отношения с какой-нибудь девушкой…

– Ты разве не помнишь, что говорил в мой адрес Курконо? – спросил Дэнис. – Он и тебя за такого же принимал. Он ведь орал нам вслед именно это.

– Да стану я слушать, что орет каждый псих на улице! Но если бы ты сказал, что тебя это достает, я бы его заткнул. Попросил бы нашего юриста, чтобы компания засудила его за моральный ущерб.

Оказалось, это Властитель анонимно заплатил за учебу Дэниса в университете. И того Соглядатая он за нами послал, чтобы побольше узнать о Дэнисе, а в результате получил в глаз. И он же защитил мою машину чарами (значит, прав был старый механик из автомастерской, который сказал об этом!), благодаря чему нас не изрешетили пулями, когда мы проскочили между ведущими перестрелку отрядами.

– В общем, я не хочу отсюда бежать. Мои взгляды и политические убеждения остались, какие были, я не сторонник его режима, но… знаешь, я ведь только сейчас начал жить по-настоящему, – Дэнис взглянул на меня из-под упавших на лицо волос, и это не был взгляд счастливого человек. – Может быть, это отвратительно… И все-таки теперь я веду ту жизнь, для которой создан. Я останусь здесь, а тебя скоро передадут представителям Трансматериковой компании. Я попрошу его, чтобы с тебя сняли кандалы…

– Вряд ли он согласится.

Завораживающий, как темная вода, низкий голос Властителя нас обоих заставил на секунду замереть – не иначе тот использовал, ради драматического эффекта, какие-то легкие чары. К тому же я не заметил, когда он успел зайти в комнату, что само по себе странно.

Взглянув на Дэниса, он небрежно мотнул головой в сторону двери. Невесело посмотрев на меня, Дэнис вышел, и следом за ним серой тенью скользнула Лайя. Мне это беспрекословное подчинение совсем не понравилось.

– К твоему сведению, Залман, мне здесь все подчиняются беспрекословно.

„Кроме меня“.

Я скрестил на груди скованные руки.

– Ты плохо усваиваешь уроки.

Мерсмон опять был в кесейской одежде из черной кожи, драгоценные камни на диадеме Властителя ослепительно горели в свете зловещей люстры с плафонами-черепами.

– Если вы снова хотите драться, снимите с меня оковы и дайте мне дуэльный меч. Так будет интересней для нас обоих.

Он насмешливо хмыкнул. Возникло уже знакомое ощущение, как будто у меня в черепной коробке роются чьи-то холодные бесцеремонные пальцы. Я попытался избавиться от них, вытолкнуть…

– Залман, это делается не так.

– А как? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

– Ну, этого я тебе не скажу. Разве что сам найдешь способ… Любопытно, ты осуждаешь меня, но не за то, за что осудило бы большинство. При всей примитивности своего мышления ты поразительно тактичен и либерален, и у тебя вызывает неприятие только то, что ты трактуешь, как проявление жестокости. Это настолько редкая реакция, что я, пожалуй, кое-что тебе объясню. Что ты знаешь о чарах окаменения?

– От них каменеют.

– Молодец! – его жесткие губы иронически искривились. – Что тебе известно о последствиях, осложнениях?

– Я же не колдун, – напомнил я, начиная испытывать глухую злость.

– Правильно, не колдун – то есть, не специалист, однако берешься судить специалистов. У каждого, кто подвергался воздействию чар окаменения, если не принять мер, со временем развивается заболевание, схожее с артрозом – отложения солей, суставы теряют подвижность и постепенно каменеют. Кирсан не предупредил вас об этом, чтобы не потерять клиентов. Существует только одно эффективное лекарство – причинить человеку боль на грани выносимого, достаточно длительную. Кирсан этого не сделал. Полагаю, он побоялся, что ты пришибешь его, если он об этом заикнется. Я исправил его ошибку. Дэнис получил противоядие, в котором нуждался, артроз ему больше не грозит.