– Не хотите взять котенка? – брякнул Демчо. – У нас Шаби недавно родила, два полосатых и одна трехцветная. Ищем, куда пристроить.

– Хочу, но нельзя. В Гиблой стране кошки не живут. Скоро умрет, буду грустно жалеть. Не надо выполнять такое желание.

Ага, кошек ей жалко, а людей нет. Но развивать эту тему никакого смысла.

На обратном пути, когда добрались до людных мест, у Демчо случился первый приступ.

Чисто выметенные тротуары. Ослепительно-белые стены с высокими арками, за которыми маячит что-то фешенебельное и ухоженное. Величавые кариатиды подпирают балконы, похожие на пышные заиндевелые клумбы. Даже солнце здесь сияет торжественно, а затененные и ярко освещенные объемы пространства сменяют друг друга, как на параде.

Прохожих негусто. Когда из-под арки впереди выступила девушка, Стах, пусть и пребывал в задумчивости, обратил на нее внимание сразу. Да она и не таилась.

– Привет, леспех! – бросила Инга с той дружелюбной грубоватой развязностью, которая пристала скорее старому боевому товарищу, чем даме из поднебесных слоев общества, которую видишь всего-то в третий раз.

– Привет, – отозвался Стах, остановившись.

Встреть он эту Ингу, не зная, кто такая, ни за что бы не заподозрил, что перед ним одна из Высших.

Ладно скроенная, но без той утонченности линий и форм, которая так поражает в Эгле. Хорошенькая мордашка. Вьющиеся темные волосы подстрижены коротко, шапкой. На модной иноземной майке изображен механический человек с торчащими отовсюду орудийными стволами. Серые в лиловых пятнах штаны, разношенные спортивные туфли. Ничего из ряда вон, разве что глаза цепляют – яркие, с угрожающим блеском: «Я – Высшая, примите к сведению».

Выражением лица и повадками Инга напоминала Стаху тех девчонок, которые в учебных заведениях с энтузиазмом вступают в добровольные молодежные общества и силком тащат туда тех, кто добровольно вступать не хочет. На работе локтями отпихивают конкурентов и отпускают шпильки в адрес нерасторопных. Осенью и зимой бегают на Суды Морали, да с таким удовольствием, словно их там сластями угощают, и при случае доносят – с кристальной уверенностью в собственной правоте – на тех, кого эти суды разделывают, как повар куренка. Любят ловить на промахах, это для них тоже слаще всякого пирожного.

– К Эгле направляешься?

– Само собой, – отозвался Стах нейтрально-миролюбивым тоном, отметив, что пятен крови у нее на одежде не видно: значит, сама побывать в гостях у Эгле еще не успела.

– Уже получил какое-нибудь головоломное поручение? Наверняка получил, то-то тебя все время где-то носит.

– А если и так, тебе-то какая разница, высшая госпожа?

Язык не поворачивался говорить «вы» в ответ на ее «ты». Если в Эгле едва уловимо, словно аромат дорогих духов, ощущалось сокрушительное могущество хрупкой королевы, то Инга, сколько бы лет ей там ни было, производила впечатление воинственной девчонки из тех, что каждой кастрюле крышка. Но забываться не стоит, эта девчонка одним мановением пальца сотрет его в порошок. Подвид полубогов. Хорошо хоть кровь не пьют.

Инга состроила гримасу:

– Давай без «госпожи». Может, я тебе сочувствую. Луна с неба твоей хозяйке понадобилась, что-нибудь в этом роде?

– Не с неба.

– Хм… Если Эгле послала тебя за луной из ближайшего пруда, все равно не позавидуешь. Ты выбрал не ту компанию, леспех.

– А ваша компания чем лучше?

– Да уж мы не дурака валяем и не декадентствуем, как те, с кем ты связался. Открой глаза, их интересуют одни удовольствия. Непрерывное коллекционирование наслаждений, безобидных и не очень, день за днем, год за годом, век за веком. Нон-стоп, как говорят туристы с Изначальной. Тебе оно нравится?

– Если вы от них принципиально отличаетесь, где вы были во время прорыва?

– Где кому полагалось, там и были, – она предупреждающе прищурилась, не спеша уходить с дороги.

– Тогда позволь поставить вопрос иначе: почему вас не было на береговой стене Танары?

Снова хмыкнула, тоненько и презрительно.

– Ты задаешь пошлые, неумные и банальные вопросы, леспех. Не ожидала от тебя такого. Прорывы эти – ваша проблема, сами обороняйтесь.

Стах хотел сказать, что у него есть имя, но передумал: она небось только того и ждет. Мерсмон ее знает, зачем ей понадобилось это сближение. Скорее всего, чтобы насолить Эгле.

– Если бы вы там были, не погибло бы столько народа.

Инга приосанилась, словно примерная школьница, отвечающая урок у доски.

– Может, вас еще и манной кашкой покормить? С ложки, чего уж мелочиться! Люди должны самостоятельно решать свои проблемы.

«Ага, и кто же из нас городит банальности?»

– Вы, значит, не люди, а?

– Мы – Высшие, мы переросли человеческое. Скажите спасибо, что мы положили конец Темной Весне и заточили всеобщего врага в Кесуане.

«Молодцы, так хорошо заточили, что он каждые три-четыре месяца прорывы устраивает».

Инга догадалась, что вместо «спасибо» собеседник выдаст что-нибудь в этом роде, и моментально исчезла. Отступив под арку, растаяла в воздухе. Или даже иначе: таяние – процесс, занимающий хотя бы несколько секунд, а Высшая в дешевой майке с картинкой пропала в мгновение ока. Словно никого тут не было и весь этот разговор померещился Стаху с тридцатиградусной жары.

Миновав еще одну арку, завернул в подворотню. Чтобы отворили решетчатую дверцу, надо нажать на кнопку массивного яшмового звонка. Приглушенная белизна мрамора, голубоватые тени. Посреди сверкающего на солнце дворика журчит небольшой фонтан, струи бьют из громадной друзы хрусталя. На фасаде элегантного двухэтажного особняка мозаичные ирисы: синие, фиолетовые, изумрудные мазки по молочному фону.

– Ты разговаривал с Ингой? – усмехнулась Эгле, когда Стах налил ей иноземного бананового ликера, а себе взял жестянку пива из холодильника.

– Да, попалась навстречу. Она тоже где-то здесь обитает?

– Как бы не так. Жемчужный Акрополь для них слишком благопристойный район. Презирают и все такое. Из наших многие тут поселились, а эти принципиально избегают комфорта и роскоши, а то вдруг соблазн проклятый одолеет. Инга здесь болтается, когда хочет напакостить – подпустить какой-нибудь дряни в фонтан или загадить мои клумбы. Не удивляйся, их удалая компашка не считает мелкое хулиганство недостойным занятием. Подразумевается, что они такими методами до кого-то что-то доносят, хотя я до сих пор не разобралась, в чем тут изюминка.

– Мне показалось, ей не двенадцать лет, – недоверчиво ухмыльнулся Стах.

– Ей много-много раз по двенадцать, а толку-то? Это еще цветочки, ягодок ты не видел. Как она в свое время на Мерсмона вешалась – это было что-то!

– На какого Мерсмона? Темного Властителя?

– На какого же еще? Он, к общей радости, один-единственный. Инга тогда втрескалась, как дура-школьница в крутого бандита с пижонским автомобилем. Это было до того, как он стал Темным Властителем, но все равно такой эпатаж… Оцени: она к нему липла, а он ее ни вот столечко не хотел. Беда в том, что с тех пор, как Ингу сделали Высшей, у нее в головенке не укладывается, чтобы она – и вдруг не получила желаемого. Мерсмону было на нее наплевать, даже хуже, он ее в грош не ставил. Кстати, Инга – протеже госпожи Тарасии Эйцнер, которую ты здесь уже видел. Старуха сильна, из самых могучих в этой банде, после господ Андреаса и Конрада. Ничего удивительного, что меня в тот раз порвали, как ненавистную грелку с вышитой розочкой.

– Эгле, раз уж речь зашла о Мерсмоне, – может, и не стоило ворошить эту тему, к тому же второй раз за день, пусть и с другой собеседницей, но Стах не смог удержаться, он ведь знал на собственной шкуре, что такое прорывы из Гиблой зоны. – Почему вы его не убили? Или, если для этого есть какие-то причины, о которых ты не можешь сказать, почему предоставили ему такую свободу, что он устроил себе целую Гиблую страну, от Кесуана до Кордеи, и творит там всякую хрень? Кому это нужно, чего ради, вот что я хотел бы понять…