Джонатан забил гол во время футбольного матча, а Дейзи волновалась, что они опоздают на вечернюю репетицию.

— Молодец, Джон, — похвалила сына Марсель. — А ты, Дейзи, не волнуйся — у нас еще куча времени. Поужинаем и поедем в собор. Посмотри, Уильям же не волнуется. Правда, Уильям?

Уильям даже не оторвал взгляда от экрана телевизора.

Марсель присела на стол, по-прежнему держа в руках чашку чая и внимательно глядя на Вики Рэнсом.

Вики покачивала засыпающую малышку. Марсель поняла, что просто не в состоянии рассказать ей о том, что видела сегодня. Теперь ей стало еще тяжелее — к смутным догадкам по поводу того, что бы это значило, добавилась необходимость держать все в тайне. «Интересно, — подумала Марсель, — а не существуют ли еще какие-нибудь секреты, разделяющие троих женщин, сидящих вокруг кухонного стола».

Вики подняла голову. Марсель отметила про себя, что во время беременности у Вики появился второй подбородок, который не исчез и до сих пор.

— Я так устаю с тремя, — сказала Вики. — Элис часто просыпается ночью и всегда почему-то тогда, когда малышка только что уснула. Так и бегаю туда-сюда из комнаты в комнату, успокаивая их по очереди. Потом всю ночь сижу с Хелен кормлю ее, и мне кажется что мы с ней единственные люди на всем земном шаре, которые в этот момент не спят. Только в эти минуты я и могу насладиться тишиной.

— Я еще помню, как это бывает, — сказала Марсель.

— Но Гордон так помогает мне. Намного больше, чем с двумя старшими.

Марсель ясно представила себе, как, придя домой, Гордон старается загладить вину за то, что делал в другом месте, помогая Вики с ребенком. Она почувствовала, как в душе поднимается негодование на Гордона и на Нину Корт.

— Это хорошо, — автоматически ответила она Вики, видя в этот момент перед собой блестящую в лучах зимнего солнца красную машину и два лица, отшатнувшихся друг от друга.

В тот же вечер, только немного позже, Вики смотрела телевизор, сидя на своем любимом стуле, поджав ноги и сжимая в руках чашку горячего молока. Только мысль, что она может разлить молоко, удерживала ее от того, чтобы не задремать. Вики очень устала, но не было смысла ложиться до того, как она в последний раз накормит Хелен. Малышка лежала на диване в своей корзинке. Вики отпила глоток молока, и образовавшаяся на нем пенка осталась на ее верхней губе. Слизывая ее, Вики вспомнила свое детство, как она сидела рядом с матерью в ночной рубашке, а та слушала радио. Детское чувство безопасности как будто вернулось к ней, наполнив душу теплом и нежностью, которые распространялись теперь на Гордона и их детей.

В кухне Гордон убирался после обеда — готового блюда из цыпленка с кари, которое он не очень-то любил. Кухонный стол был весь в яичной скорлупе, оставшейся от ужина детей. Раковина заляпана вылитой в нее заваркой. Рядом в блюдечке с мыльной водой отмокали вилки и ложки, а в растворе для стерилизации плавали соски и бутылочки Хелен.

Гордон часто убирался на кухне. Вики небрежно относилась к домашнему хозяйству, он же любил чистоту и порядок. Вот уже много лет оба они заботились о том, чтобы эта разница во вкусах не портила им жизнь.

Убираясь, Гордон думал о Нине. Он вспоминал, устраивая себе как бы своеобразный тест, форму ее пальцев и ногтей, то, как растут вверх со лба ее волосы, звук ее голоса. Детали вспоминались без труда, и каждая из них казалась Гордону гораздо важнее всего остального, что составляло его жизнь. Теперь он точно знал, что любит Нину.

Когда Гордон остался доволен состоянием кухни, он пошел поискать Вики. Увидев мужа, та зевнула, затем лениво улыбнулась и вытянула руки, согнув пальцы, так что Гордон вспомнил о кошке.

— Вики? — Гордон мучился необходимостью скрывать от жены правду, тогда как ему хотелось все рассказать, выпалить единым духом, привести Вики в такое же смущение, в котором находился он сам.

— М-м-м, — невнятно пробормотала Вики.

«Я влюбился в Нину. Я хочу жить с ней. Я не могу не быть рядом с ней каждую секунду. Как мне объяснить тебе это?»

— Ты видела сегодня Марсель? — спросил он вместо этого.

«Она встретила нас на переезде. Я знаю, что она видела и что, следовательно, все знает».

— Да, — ответила Вики. Она была у Дженис — приехала забрать детей как раз, когда я сидела там. А что?

Итак, Марсель ничего не рассказала. Пока не рассказала.

— Да в общем, ничего, — сказал Гордон. — Просто что-то давно мы не виделись с Уикхемами. Я проезжал мимо Марсель на машине сегодня утром, вот и вспомнил.

Гордону показалось, что комната вздрогнула. Вздрогнули специально подобранные в цвет занавески и покрывала, книги, фотографии на стенах, чуть потершиеся за долгие годы службы обои — словом, все, что накопилось в этих стенах за годы их совместной жизни, вздрогнуло от его бессовестной лжи.

Вики вздохнула.

— Я знаю, нам давно пора собрать друзей у нас дома. Но, честно говоря, у меня нет сил. Может, сделаем это после Рождества?

Гордон положил руку на плечо Вики. Плечо было полным, и он чувствовал через одежду, как впивалась в кожу бретелька лифчика для кормящих матерей. Он так хорошо знал ее. Он понимал, что жена его бьется как рыба об лед, а он наблюдает за всем этим как бы со стороны. Они уже не вместе. Они уже не излучают больше общей энергии, как это было раньше.

— Ни о чем таком не беспокойся, — сказал Гордон. — Мы устроим что-нибудь, только если ты сама захочешь.

Вики опять потянулась. Ей была приятна забота мужа.

— Хорошо. Вернее, если мы оба захотим. Это не Хелен проснулась? Пожалуйста, посмотри.

Гордон склонился над корзиной. Глаза малышки были открыты. Они казались очень темными и глубокими и глядели сейчас прямо в глаза Гордону.

— Да, проснулась. Дать ее тебе?

Вместо ответа, Вики молча начала расстегивать пуговицы на блузке. Гордон увидел ее белье, из которого появилась оплетенная сеточкой голубых вен переполненная молоком грудь. Под грудью виднелась складка кожи на животе. В чашке лифчика лежала бумажная прокладка, от которой пахло свернувшимся молоком. Гордон вспомнил нежное, покрытое веснушками тело Нины и трогательно выпирающие косточки.

Он бережно поднял ребенка из корзины, поддерживая рукой ставшую уже довольно тяжелой головку. Прижав розовую щечку к своей щеке, Гордон почувствовал, как внутри нарастает жгучая боль, и ему захотелось закричать. Он вдохнул в себя запах волос дочки, и боль сделалась совершенно непереносимой.

Вики протянула руки, и Гордон с облегчением отдал ей девочку.

Вечером, накануне того дня, когда была назначена репетиция рождественской пьесы в костюмах, Марсель и Нина встретились в доме Уикхемов. Женщины не виделись друг с другом с той самой встречи на переезде. Нина принесла с собой маски животных, над которыми работала последние несколько дней у себя в мастерской. Она намучилась с ними, чувствуя себя во время работы так, как будто эти маски должны были стать своеобразным выкупом за все случившееся.

В столовой Нина, по очереди вынимая каждую маску из бумажного пакета, раскладывала их для просмотра и одобрения Марсель. Они были простыми и легкими. Скорее стилизованные представления людей о животных, чем попытки создать реалистическую картину. Марсель сразу поняла, насколько эффективнее должен воздействовать на зрителей такой стиль.

— Вышло просто замечательно, — сказала она, беря одну из масок овечек, чтобы рассмотреть поближе. Марсель приблизила маску к лицу и взглянула на Нину через овальные дырочки для глаз. Затем она опустила маску, и теперь две женщины смотрели прямо друг на друга.

— Вы уверены, что это — именно то, что вам нужно? — спросила Нина.

— Да, конечно, они просто замечательны. Я никогда не сделала бы ничего подобного.

Марсель бережно завернула маски в бумагу и отложила в сторону. По всей комнате были развешаны на плечиках костюмы, снабженные каждый бумажной этикеткой и готовые для репетиции.

На секунду воцарилась тишина.