Итак, оставалось поймать еще Александра Перфильева, чтобы все «душители» были налицо. Об этом Александре Перфильеве мы знали только то, что ему около 42 лет, что он из крестьян города Лермонтова Костромской губернии, сидел в Петер­бурге в тюрьме за бродяжничество, был водворен на родину, откуда снова бежал года два назад и, проживая в притоне у Сверчинского, завел дружбу с «душителями» и душил извозчиков с Федором Ивановым, и с Калиною, и Пояненым, грабил и воровал в компании со всеми и, наконец, во время облавы спасся, переплыв Лиговку. Ко всему этому еще я знал его в лицо, так как видел его в последнее свое посещение Славинского.

В то время Петербург еще не представлял та­кого образцового порядка, какой заведен теперь, осо­бенно в полицейском отношении. За паспортами следили слабо. Не только отдельные дома, но целые кварталы являлись притонами для всяких бродяг и проходимцев. Поэтому нетрудно будет представить, какой за­дачей являлось разыскать хотя бы и в Петербурге этого Перфильева. А если он еще ко всему ушел в уезд?

Но я храбро взялся за дело. Прежде всего я обошел все известные мне при­тоны и подозрительные места и везде, где у меня были приятели (а такие среди воров и бродяг у меня были всегда), пообещал щедро наградить их за всякое известие. Затем я установил наблюдения за будками № 9 и № 11 и также за всеми заставами. Наконец, и сам, переодеваясь в разные костюмы, заходил всюду, где бывали воры, и смело заводил разговоры о пойманных «душителях», оканчивая их не без хвастливости:

¾ Ну да, не всех еще переловили! Сашка-то гуляет еще! Он им задаст еще трезвона!

Но на эту удочку никто не ловился, очевидно, не зная ни душителей, ни Сашки. Я продолжал свои поиски, не теряя надежды. И вот однажды, идя по Спасскому переулку, я прошел мимо двух проституток, одна из которых сказала другой:

¾ А Сашка опять в Стеклянном объявился! Вот башка!

¾ К Машутке, чай.

¾ А то к кому же. Петька вчера навалился на него и кричит: «Донесу!» А он как шара-р-рахнет его!

«Сашка! Отчего это и не быть моему?» — тотчас мелькнуло у меня, и, прикинувшись пьяным, я задел этих фурий.

¾ Пойдем, красавчик! — предложила одна из них.

¾ А что ж! — согласился я. — Коли пивка, я с удовольствием.

Через минуту я сидел с ними в сквернейшей пивной лавке и пил сквернейшее пиво. Они попросили себе папироски и стали дымить каким-то дурманом. В такой обстановке притвориться пьяным ничего не стоило.

¾ Ты откуда? — спросила меня одна из красавиц. — Может, с нами пойдешь? Ночлег есть?

Я замотал головою:

¾ Зачем? Я и так заночую! Мне не надо! Я выпить — выпью. Вот Сашку встречу, и еще деньги будут! На, пей!

¾ Сашку? Какого Сашку? — спросила другая.

¾ Перфильева. Какого? Его самого. А деньги есть! — И при этом я звякнул монетами в кармане.

¾ Пойдем с нами, миленький, — ласково загово­рила первая фурия. — Тебе у нас будет хорошо. И Сашку повидаешь.

¾ Сашку? — повторил я. — Большого? Рыжего?

¾ Его, его! — подхватила другая. — Пойдем!

¾ В оспе?

¾ Да, да, лицо все в оспинах! Ну, идем!

¾ Не! — ответил я. — Сегодня не пойду. Пьян. Спать пойду!

Бросив на стол деньги, я вышел из пивной и, притворяясь пьяным, с трудом дошел до угла. Там я оправился и быстро пошел домой, думая, каким образом мне изловить этого Сашку. Что это он, я уже не сомневался, но идти в Стеклянный флигель Вяземской лавры, куда мы даже обходом не всегда решались идти, и брать оттуда Сашку — дело было невыполнимое. Я решил выследить его днем и арестовать. Для этого я взял с собой своих силачей, опять своего Ицку и, переодевшись до неузнаваемости оборванцами, мы в пять часов утра уже были на дворе лавры против Стеклянного флигеля, и я стал зорко выглядывать своего Сашку.

Поднялись тряпичники и пошли на работу, пота­щились нищие, а там пошли рослые поденщики де­журить на Никольском или у пристаней, прошли на­борщики. Двор на время опустел, а Сашки все не было.

¾ Сидит там и пьет, — пояснил Ицка.

Вдруг я увидел вчерашнюю знакомую. Я тотчас подал знак своим, чтобы они отошли, и подошел к ней.

¾ Не узнала? — прохрипел я.

Она вгляделась и широко улыбнулась:

¾ Ах, миленький! Ко мне? Пойдем, пойдем. Хо­зяйка чуланчик даст. Хо-о-ороший...

¾ Некогда. Мне Сашку надо. Здесь он?

¾ Здесь, здесь! Сейчас с Машуткой его видала.

¾ Поди, позови его. Скажи ему, что Мишка зовет. Мишка! Запомнишь? А потом пить будем.

¾ Сейчас, сокол! В одну секундочку! — И она, шлепая калошами, побежала на лестницу.

Я быстро подошел к Ицке и шепнул:

¾ Как махну рукою, хватать!

Он отошел к нашим силачам.

Я стоял вполоборота к лестнице, приняв осанку Мишки, и ждал с замиранием сердца. Ждал минуть пять и вдруг услышал визгливый голос своей дамы:

¾ Вон он, Мишка-то! Иди к ему! Говорит, дело есть!

Я взглянул боком. Огромный, рыжий как медведь, растрепанный, на босую ногу и в одной холщовой рубахе Сашка стоял на пороге крыльца в нерешимости. Я сделал вид, будто его не вижу, а моя краса­вица тащила его за руку.

¾ Иди, что ли! — кричала она. — Эй, Мишка!

Я обернулся и медленно двинулся, кивая головой.

С завязанным лицом, в надвинутом картузе, зная, что Мишка должен прятаться, Перфильев не мог увидеть сразу обман и, поддавшись на мою хитрость, пошел мне навстречу, но я не дал ему подойти. Мои опытные помощники, едва он отодвинулся от двери, отрезали ему отступление назад и шли за его спиной. Я махнул, и в то же мгновение четыре сильных руки схватили Сашку. Он заревел, как зверь, и рванулся, но его снова схватили мои силачи и поволокли со двора.

¾ Ну, вот и встретились! — сказал я Сашке.

Он только сверкнул на меня глазами, а моя кра­савица, кажется, превратилась в соляной столб. Разинула рот, развела руки и в такой позе застыла. Уходя со двора, я оглянулся, а она еще все стояла в той же позе.

Привод Александра Перфильева был моим триумфом. С этого времени сам граф обратил на меня внимание и стал давать мне труднейшие поручения.

Александр Перфильев запирался недолго и после нескольких очных ставок покаялся во всех преступлениях.

Такова история о «душителях» и их поимке. Память изменила мне, и я упустил множество мелких эпизодов этой длинной и страшной истории, но в общем передал ее так, как она сохранилась в памяти моих современников.

В то время эти «душители» навели на жителей совершенную панику и, когда страшная шайка была переловлена, все вздохнули с чувством облегчения, а мы — с чувством гордости и радости.

Это было еще в начале моей полицейской карьеры, если не ошибаюсь, в 1857 году...

Осенью, в последних числах сентября, ко мне, в то время полицейскому надзирателю Спасской части, вошел вестовой Сергей и доложил:

¾ Неизвестный человек, не объявляющий своего звания, целый день трется около конторы квартала и ищет случая припасть с личной просьбой к вашему высокородию. Человек подозрителен...

¾ Почему?

¾ Дал мне тридцать копеек, чтобы я допустил его на разговор с вашим высокородием наедине.

¾ Позови, — говорю.

Через несколько минут Сергей ввел в кабинет субъекта лет, по-видимому, сорока, одетого в обыкновенный мещанский наряд. Это был лысый, высокого роста человек.

На вопрос, что ему надо и кто он, неизвестный отвечал, что он Динабургский мещанин, Яков Дорожкин, недавно прибыл из Динабурга, и что паспорта не имеет, а остановился на Васильевском острове у своего кума, бессрочно отпускного матроса Балтийского флота, Семена Грядущего, который вот уже несколько лет служит у адмирала Платера кучером.

Отрекомендовав себя подобным образом, этот странный человек вдруг встал на колени и, просительно складывая руки, заговорил:

¾ Явите Божескую милость, ваше высокородие! Окажите ваше высокое содействие моему куму, Семену, к определению в должность...