И снова несколько программистов косятся на меня, а потом быстренько поворачиваются обратно к мониторам. Неужели им совестно за свою работу? Платит ли он им столько, чтобы совесть их не мучила?

Даркон даже голоса не понижает:

— Когда мы выловим всю рыбу на глубоководных океанских рифах, у нас еще останутся шельфовые рифы с запасами экзотических видов рыб на миллиарды долларов. Моему флоту хватит дела по меньшей мере еще на десять лет.

— Вы пытаетесь оттянуть неизбежный конец, — напираю я. — Хорошо, у вас будет еще десять лет. Какой смысл уничтожать невосполнимые ресурсы?

Оглядываюсь вокруг, на юных ученых.

— А вы как ко всему этому относитесь? По ночам не просыпаетесь от больной совести?

Никто даже не оборачивается — только одна девушка с нежным лицом собиралась было что-то сказать, но передумала.

— К сожалению, здесь тебе сочувствия не найти, — усмехается Даркон и подталкивает меня к выходу из зала.

Двери за нами захлопываются, замки защелкиваются, и Даркон ведет меня обратно на платформу лифта.

— Все твои проблемы — вопрос точки зрения, — говорит он. — Наверх, пожалуйста.

И мы поднимаемся наверх — из тьмы к солнцу. Над головой появляется стеклянный купол. Сходим с платформы.

— Но если вы перебьете всю рыбу и нечего будет ловить и есть, куда вам дальше двигаться? — спрашиваю я.

Даркон улыбается.

— Джек, это все идеология. Хочешь немного расширить мировоззрение?

— Как, интересно?

— Освоить солипсистский подход.

— Не знаю такого слова.

— Тогда позволь мне несколько раздвинуть твои горизонты. — И Даркон выводит меня за двери.

Снаружи так и жарит яркое солнце. Даркон шагает к длинному причалу, где стоят траулеры.

— Ты рожден, чтобы выживать в любых обстоятельствах. Это мне в тебе и нравится, Джек. Ты умеешь принимать решения.

Всей шкурой чувствую, что мои способности к выживанию скоро подвергнутся нешуточным испытаниям.

Мы проходим по причалу мимо вереницы громадных траулеров. Половина Дарконова флота. Существенная часть всего мирового флота. В самом конце стоит очень странного вида лодка. В длину футов сорок, а в ширину всего восемь. На корме крошечная кабинка. Мощные двигатели. Плавучая ракета.

Даркон направляется к ней.

— Куда это мы? — спрашиваю.

— Ты так любишь подводный мир, вот я и хочу тебе кое-что показать.

— Что именно?

— Мой риф. Один из самых красивых на свете. Там я держу своих зверюшек.

Странная лодка. Джек с Дарконом стоят в обитой кожей каюте. Смотрят вдоль длинной узкой палубы. В кабине нет ничего, кроме тщательно закрепленного желтого бочонка. Запас топлива? Или надувной спасательный плот, который пригодится, когда мы разобьемся?

— Это называется «лодка-сигарета», — сообщает мне Даркон, отводя суденышко от причала на маленьком двигателе. — Океанский гоночный болид. Больше таких не делают.

— Почему?

— Много народу разбилось. Переворачивались, врезались куда-нибудь. Слишком опасно. Но ведь все зависит от точки зрения. Мое мировоззрение куда как проще твоего, Джек.

Он поднимает руку к лицу. Левый глаз выскакивает. Видно пустую глазницу.

Мне становится противно, но при этом я думаю: не надо было ему мне такое показывать. Слабое место. Если когда-нибудь буду с ним драться, нападать надо с левой стороны.

— Но у вас же зрачок двигается.

Даркон мотает головой.

— Не давай себя одурачить. Это только для красоты. Но в каком-то смысле теперь я вижу лучше. — Он вставляет глаз обратно. — Это у меня тоже общее с Ганнибалом. Мой кумир потерял глаз, когда форсировал болото верхом на слоне. Я потерял его во время еще более необычного путешествия.

— Когда форсировали время? — спрашиваю.

Он этого не отрицает. Просто разгоняет лодку и выводит ее в бухту. С каким, однако, самодовольством он тащит меня по этому самоубийственному пути — сначала на яхте, потом на вездеходе, теперь на этой лодке. Он-то знает, куда и зачем мы направляемся. А я понятия не имею.

— Вы ведь из будущего, да? — напираю я. — Зачем вы отправились на тысячу лет назад, чтобы заняться добычей рыбы? Кто вас послал? Какого черта вам от меня-то нужно?

Даркон легкомысленно пожимает плечами. Каштановые волосы развеваются на ветру.

— Эту траулерную компанию создал не я. Я только унаследовал ее от того господина, который ее основал, после его безвременной кончины. На остальные твои вопросы я отвечу очень скоро, честное слово. Вернемся к Ганнибалу. Любишь ли ты тайны и загадки, Джек?

— Сыт ими по горло.

— Это одна из величайших загадок военной истории. С колыбели Ганнибала воспитывал его отец Гамилькар, который внушал ему лишь одну мысль — о завоевании Рима. В двести двадцать первом году до нашей эры у Ганнибала появилась возможность это сделать. Карфаген объявил войну, и Ганнибал перешел через Альпы и вторгся в Италию. Он разбивал одну римскую армию за другой. Но осаждать Рим он почему-то не стал. Пятнадцать лет он маршировал по Италии, не проиграл ни единого сражения, но даже не попытался разрушить стены Рима и захватить город, ради победы над которым проделал такой длинный путь.

— А почему? — спрашиваю.

— Военные историки до сих пор ломают копья по этому поводу, — рассказывает Даркон. — Сотни теорий. У карфагенян не было осадных орудий. Ганнибал поджидал братьев. Карфагенские торговцы предали его, не пожелав тратить деньги на подкрепление. Ни одна из теорий не кажется мне убедительной. Почему самый блестящий и изобретательный полководец в истории потратил пятнадцать лет на то, чтобы кругами ходить по сельской местности? Если он по какой бы то ни было причине не мог взять Рим, почему ему было не переключиться на какой-нибудь «план Б»?

— А вы знаете почему? — спрашиваю я его.

— У меня есть на этот счет своя теория, — признается Даркон и разгоняет лодку еще сильнее. Из-за кормы вырывается оглушительнейший в истории рев выжатого до предела мотора.

Океанский гоночный болид мчится через бухту.

— НРАВИТСЯ? — кричит Даркон.

— НЕТ! — честно отвечаю я, отчаянно вцепившись во что попало.

Он смеется и заводит второй подвесной мотор. Рев становится еще громче. Словно гроза в консервной банке. Лодка так и прыгает вперед.

Меня бросает на кожаную обивку. Больно ударяюсь о желтый бочонок. Нас обдает брызгами. В ушах воет ветер.

— НРАВИТСЯ? — интересуется Даркон.

— МЫ РАЗОБЬЕМСЯ!

— ВСЕ МЫ СМЕРТНЫ! — кричит он в ответ и заводит третий мотор.

Теперь уже рев не идет ни в какое сравнение с грозой. Гроза — это что-то мирное и домашнее. Рев переходит барьер оглушительности. И прочности барабанных перепонок тоже.

Лодка отрывается от воды и взмывает в воздух. Буквально. Воды касаются только винты. Мы парим между небом и морем, в лицо нам бьет мокрый ветер, а за спиной ревут моторы. Лодка трясется, визжит, разваливается.

Сейчас мы погибнем. Он притащил меня сюда, чтобы вместе со мной разбиться на этой ракете.

Зачем, не знаю, но мне осталось жить всего несколько…

Тишина Даркон выключил все двигатели, и лодка тихо скользит вперед. Перевожу дух.

— Ну как, понравилось? — спрашивает Даркон.

— Я думал, вы решили разбиться насмерть вместе со мной.

— Было сильное искушение, — признается он. — Но потом я подумал: к чему искать легкий путь? Ты готов?

— К чему?

— Поплавать, — отвечает Даркон и грациозно перемахивает через борт. Мне тут же приходит в голову, что неплохо бы завести мотор и убраться отсюда к зеленой бабушке. Но не могут же обитатели рифа быть опаснее этой баллистической лодки средней дальности.

По крайней мере, я на это надеюсь.

Прыгаю в воду вслед за ним.

Два сюрприза.

Во-первых — Пламенник. Он совсем рядом. И каким-то образом узнал, что я поблизости. Пульсирует, бьется, манит меня. Наконец-то. Ты здесь. Скорей. Найди меня.