- Merde! - пробормотал Николас и попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилось некое ее подобие. - Открыть бизнес было намного легче, чем заговорить с бомжом... Мне кажется, я еще не готов к этому, учитель. Не готов к тому, чтобы посмотреть, что находится за пределами стада.

- Готов или нет, решать тебе, - улыбнулся старик и добавил. - Как и жить сердцем или жить разумом.

Николас оглянулся, пробежался взглядом по лицам прохожих и спрятал взгляд в спасительной траве. Зубы начали покусывать губы, желваки заиграли на скулах.

- Нет, - сказал Николас после минутного молчания. Подняв голову, он посмотрел старику в глаза. - Я не хочу быть рабом страха. Я сделаю это и сделаю прямо сейчас. Плевать, что подумают другие. Мнениями других дорога в ад мостится.

Николас втянул носом воздух, выдохнул его и направился к мужчине, стоявшему у ворот парка и просившему милостыню.

Старик смотрел Николасу в спину и улыбался. Он знал, что если Николас сделает то, что задумал, он станет другим человеком, он вдохнет запах истинной свободы, свободы, о существовании которой многие и не подозревают.

Старик видел, как Николас подошел к мужчине и что-то тому сказал. Мужчина посмотрел на Николаса и что-то ответил. Старик заметил, как мужчина напрягся, на его лице на миг появилось выражение растерянности, сменившееся вниманием. Мужчина слушал, что ему говорил Николас. Пальцы его то сжимали, то разжимали жестянку, которую он держал в руках. Взгляд его уткнулся в землю, затем устремился в сторону и наконец-то уперся в небо. Подождав пока Николас закончит говорить, мужчина что-то ему сказал, после чего развернулся, поднес руку к глазам и пошел прочь. Николас также не задерживался, минуту спустя он уже стоял возле старика и светился довольной улыбкой.

- Ты все же это сделал? - спросил старик, словно и не видел того, что происходило на его глазах.

- Ага, - Николас готов был взорваться от счастья, распиравшего его изнутри. - Он даже прослезился.

- Значит, ты достучался до его сердца. Что же ты ему сказал?

- И не помню уже, - Николас почесал затылок и посмотрел вслед мужчине. - Что-то из того, что и вы мне говорили: о жизни сердцем, об иной жизни и настоящем счастье. В общем, говорил все, что на ум приходило.

- А взгляды других людей, которые на тебя до сих пор смотрят, как на сумасшедшего, тебя не смущают?

- Где? - Николас принялся вертеть головой по сторонам.

- Я пошутил, - улыбнулся старик.

- Если смотрят, пусть смотрят, - пожал плечами Николас. - Мне все равно, что они думают.

- Это хорошо, потому что, если они что-то и думали о тебе, когда видели тебя возле того мужчины, то сейчас давно уже забыли и о тебе, и о том мужчине, с которым ты разговаривал. Большинству людей не интересны другие люди, если они хоть чем-то похожи на них самих. Мысли других людей, по большому счету, занимают они сами, их проблемы, старые воспоминания, обиды и сожаления, поэтому переживая о том, что о нас думают другие, мы проводим свою жизнь в бессмысленности. Идем, мой друг, не будем понапрасну тратить время. Уверен, нам еще многое предстоит увидеть.

Старик и Николас двинулись ко входу в парк. У входа старик остановился и сказал:

- Если ты все еще хочешь помочь кому-то деньгами, помоги этой женщине, - старик посмотрел в сторону женщины с ребенком в инвалидной коляске. - Ее жизнь наполнена болью и хотя ты не излечишь ее от этой боли, уменьшить ее силу тебе будет по силам.

- Хорошо, учитель, - сказал Николас и подошел к женщине. Достав из кармана сто гривен, он протянул их ей со словами "Возьмите. Они вам могут понадобится". Женщина удивленно посмотрела на Николаса. Рука дрогнула, как-то неловко подалась вперед и взяла деньги.

- Спасибо вам большое, - сказала женщина дрогнувшим голосом. - Пусть боженька хранит вас и вашу семью.

- Спасибо, - ответил Николас и подошел к старику. - Ну, вот. Можем идти дальше.

- Тогда пошли, мой друг, - сказал старик, направляясь вглубь парка.

Не успел он пройти и двух шагов, как обернулся к Николасу и спросил:

- А что это за колонна впереди, - старик указал на высокую колонну, возвышавшуюся на постаменте в центре парка.

- Монумент Славы, - Николас поравнялся со стариком и двинулся с ним рядом.

- Должно быть, она как-то связана с Полтавской битвой, - предположил старик.

- Да, - кивнул Николас. - Насколько я помню, этот монумент построили в честь столетия победы над шведами в Полтавской битве. Где-то в 19 веке. Вот с тех пор она и стоит тут.

Старик подошел к монументу. Колонна стояла на ступенчатом кирпичном постаменте, в основу которого было вмонтировано, - старик пересчитал, - восемнадцать пушек-трофеев Полтавской битвы 1709 года. Верхушку колонны венчала полусфера, на которой расправил крылья позолоченный орел с молниями в когтях и лавровым венком в клюве.

- Сколько-то людей погибло, - сказал старик, разглядывая монумент. - Только вот зачем, кто мне ответит?

- Точно не я, учитель, - сказал Николас, запрокинув голову и рассматривая блестевшего в лучах солнца орла наверху колонны. - Я историю своего государства не очень хорошо помню, вашего же совсем не знаю.

- Такую историю я хотел бы не помнить, мой друг. Здесь нечем гордиться. Сколько бессмысленных войн, сколько бессмысленных жертв. История Украины, как и история любого другого государства - это история порабощения одного человека другим, история слез, боли и смерти. Человечество выросло на крови, вся история его становления пропитана кровью невинных и эта кровь льется до сих пор. Вместо того чтобы уважать друг друга, ценить жизнь каждого живущего на планете существа, мы сеем смерть и разрушения, а потом удивляемся почему в мире столько много зла. Идем, мой друг, отсюда. В этом месте пахнет смертью, пахнет невежеством человеческого разума, - старик вздохнул, понурил голову и двинулся к выходу из парка. Николас задержался возле колонны, раздумывая над словами старика, затем развернулся и отправился вдогонку за стариком.

Оставив Корпусный сад позади, Николас повел старика вниз по Октябрьской улице и некоторое время спустя они уже были на Ивановой горе.

- Какой чудесный памятник! - воскликнул старик, разглядывая конструкцию перед глазами, состоящую из ложки и тарелки, наполненной галушками.

- Памятник полтавской галушке, - улыбнулся Николас.

- Забавный какой. Побольше бы таким памятников, а не тех, что напоминают о бессмысленно пролитой крови. Такой памятник и глаз радует, и сердце веселит.

- А вот там, - Николас указал в сторону белого здания с золотыми куполами, - Успенский собор, а возле него усадьба Котляревского.

- Котляревского? - старик улыбнулся. - Неужто Ивана Котляревского, который "Энеиду" написал? Вот это место надо обязательно посетить.

- Так идемте, учитель, - рассмеялся Николас. - А вот после усадьбы Котляревского я вам покажу место, которое вам точно понравится.

- Что же это за место такое?

- Увидите.

- Хорошо, - кивнул старик. - Тогда пошли, посмотрим усадьбу, а потом - твое таинственное место.

Старик и Николас направились к усадьбе Котляревского, где старик долго бродил, переходя от одной постройки к другой. Сарай, амбар, колодец-журавль, дом писателя.

- Вот это и есть настоящая Украина, - сказал старик Николасу. - Как хорошо воссоздали дух той эпохи. Век восемнадцатый, полагаю. Удивительные чувства. Как будто попал в прошлое, то удивительное прошлое, когда люди радовались цветущим яблоням и грушам, восходу солнца и капелькам дождя, падающим с неба, а не новой машине, высокооплачиваемой работе или деньгам на банковском счету.

- Другие времена - другие нравы, - Николас остановился возле сарая с соломенной крышей. - А знаете, учитель, - добавил он спустя мгновение, - и, вправду, чувства как будто попал в прошлое. Как же это место не похоже на то, что находится за его пределами, на город с высотными домами, торговыми центрами и асфальтированными улицами, пропахшими угарным газом и бензином.