- Вы хлеб сами печете? - спросил Александр Петрович у старухи, откусывая кусок хлеба, сдобного, ароматного, совсем непохожего на заводской.

- Звычайно сами. Воно й дешевше выходыть. Де ж його на все грошей набратысь, з нашою-то пенсиею. Та й наш хлиб смачниший за магазынный.

- Да, вкуснее, - согласился Александр Петрович. - Давно я не ел такого вкусного хлеба. Никакой заводской хлеб не сравнится с самоиспеченным.

- Моя стара добре вмие готуваты. Мастерыця на вси рукы, - подал голос дед Михайло.

- А ты иж, иж, не пидлазь. Все одно не налью, - старуха зыркнула на деда Михайла и пригрозила ему ложкой. - Знаю я тебе... А скажить мени куды вы йдете? Старый казав, шо вы з самого Киева.

- Да, да с Киева. А иду я в Переяслав-Хмельницкий.

- А чого? У вас там родычи е?

- Нет, родственников у меня там нет.

- А чого ж вы туды йдете?

- О, это долгая история, - отмахнулся Александр Петрович. Он не хотел никого обманывать, особенно этих радушных стариков, поэтому решил, что лучше не договорить, чем обмануть.

- Шо то за людына така? - покачала головой старуха. - И кныжкы пыше, до собакы як до людыны ставыться и до Переяславу чогось йде. Треба ж таке. Яки люды на свити живуть. Ты б хоч шось напысав бы, - старуха повернулась к деду Михайлу. - А то тильки до чаркы гаразд.

- Добре шо до чаркы, а не до чужих жинок, - рассмеялся дед Михайло.

- От поговоры мени ще, ий богу без обиду залышу.

Остаток завтрака прошел в молчании. Александр Петрович смотрел в окно, где виднелся огород, за которым простирались поля, укрытые снегом. Ни человек, ни животное не тревожили их своим присутствием. Александру Петровичу захотелось оказаться там, посреди этих безлюдных просторов, наедине с природой, наедине с самим собой. Единственный кого старик хотел бы видеть рядом с собой, был бы Шарик, его дружок, который сейчас отдыхал в летней кухне, залечивая раны.

- Как же так получилось? - в который раз подумал Александр Петрович, вспомнив утренние события.

- Спасибо вам большое за угощение, - сказал Александр Петрович, когда с завтраком было покончено. - Не дали умереть старику с голоду.

- Пусте, - сказала старуха. Казалось, впервые со встречи с ней Александр Петрович видел на ее губах улыбку. - Мы люды не багати, але чим можемо, завжды допоможемо. Нас батькы з дытынства вчылы, шо треба несты добро у свит. Якщо ты будешь добрым з людьмы, то и воны з тобою добрымы будуть. Вси мы люды, у всих у нас е серце.

- Вы совершенно правы, - сказал Александр Петрович. - У всех у нас есть сердце, только вот, к сожалению, многие из нас забывают об этом.

- Правду кажете. Як включиш увечери телевизор, то за голову хапаешься скилькы всього поганого у свити трапляеться.

- И виной этому люди, - вздохнул Александр Петрович.

- Люды, хто ж ще, як не люды. На шо свит перетворюють... Може вы ще шось поилы б? Дывлюсь, зовсим вы мало зьилы, ще и не доилы, - старуха посмотрела на тарелку Александра Петровича, где лежало несколько недоеденных картофелин и надгрызенный огурец.

- Да вот аппетит пропал. Как-то и хочу есть, а как начнешь есть, то понимаешь, что и не хочется совсем.

- То може вы захворилы? До ликаря вам треба.

- Де нет, все хорошо, - улыбнулся Александр Петрович. - Пожалуй, буду идти. Дорога дальняя мне предстоит.

- Ну, то хай вам бог допомагае. На дорогу выйдить, там автобусы издять. До Переяслава швыдко доберетеся.

- Я люблю пешком. Люблю дышать свежим воздухом, осматривать окрестности.

- Та вы шо здурилы? - подал голос, закунявший дед Михайло. - До Переяслава пишкы як... як до Стамбула.

- Шо правда пишкы до Переяслава зибралыся? - старуха посмотрела на Александра Петровича как на умалишенного.

- Правда.

- Ей-йой, боженько, геть людына з глузду зьихала. Це ж скилькы йты. Та вы мабуть шуткуете?

- Может и так. Пойду собаку заберу, - Александр Петрович поднялся с табурета и направился в комнату. Забрав пальто, старик вышел на веранду. Одевшись и обувшись, Александр Петрович вышел из дома.

- Как ты тут, мой дружок? - спросил старик у Шарика, едва переступил порог летней кухни. - Будем идти. Как ты себя чувствуешь?

Шарик стукнул несколько раз хвостом по кровати и поднялся на ноги. Александр Петрович заметил, что задняя нога собаки по-прежнему согнута.

- Ай, бедняжка, - пробормотал старик. - Как же ты идти будешь-то? Ну, пошли потихоньку, как-то справимся.

Александр Петрович вывел Шарика на улицу, где столкнулся со старухой.

- Я вам тут гостынець у дорогу прыготувала, - сказала она, протягивая Александру Петровичу литровую банку кислого молока и булку свежего хлеба.

- Право не стоило, - улыбнулся Александр Петрович.

- Берить, берить и не супротывляйтесь.

Александр Петрович взял из рук старухи гостинцы и положил их в кулек.

- Спасибо вам большое.

- На здоровья. Будете в наших краях, заходьте в гости.

- Хорошо... Будем мы с Шариком идти. Спасибо вам за все.

- На здоровья, - повторила старуха.

- До свидания, - сказал старик и направился с Шариком к воротам.

- Бувайте, - ответила старуха и добавила, - шо за странна людына.

Александр Петрович вышел за ворота и медленно побрел по дороге. Рядом с ним, ни на шаг не отставая, на трех ногах ковылял его преданный Шарик.

Глава 18. Морозы

- Давай отдохнем, мой дружок, - сказал Александр Петрович, опуская Шарика на землю.

Старик присел на лавочку на остановке и перевел дух. Вот уже третий день он находился в пути, направляясь к Переяслову-Хмельницкому, городку, расположенному на юго-востоке Киевской области. Большую часть пути старик пронес Шарика на руках. Старику становилось больно каждый раз, как его взгляд опускался вниз, к прыгающей на трех лапах собаке. В конце концов, старик решил нести Шарика и нес его до тех пор, пока хватало сил, потом отдыхал и снова прижимал собаку к груди. Поэтому не удивительно, что он так долго добирался до Переяслава-Хмельницкого. В это же время в Украину пришли сильные морозы. Днем температура упала до минус пятнадцати-двадцати, ночью же опустилась до минус тридцати. Для Александра Петровича наступили трудные времена, укрыться от морозов старику с собакой было негде. Старик мерз, мерз и Шарик. Между тем, старик продолжал, словно осел, упрямо двигаться вперед к Переяславу-Хмельницкому, ставшему для него чем-то сродни вожделенному оазису в пустыне. Там старик надеялся найти для себя с Шариком теплое местечко, не на чердаке, так в подвале или подъезде одной из городских многоэтажек. Пока же старику приходилось довольствоваться остановками, внутри которых Александр Петрович прятался от обжигающих порывов февральского ветра. Ночи старик проводил также на остановках, лежа на лавочке и прижав к груди Шарика. Так было теплее, и ему, и Шарику. Когда же солнце поднималось из-за горизонта, Александр Петрович продолжал идти вперед, с каждым пройденным километром становясь все ближе и ближе к Переяслову-Хмельницкому.

- Что ж с твоей лапой-то? - Александр Петрович натянул на нос шарф, защищаясь от мороза, и повернулся к Шарику. - Что ж она никак выздоравливать не хочет?

Старик коснулся задней лапы Шарика. Тот, как и прошлые разы, отдернул ее от руки старика, словно от огня.

- Эх, - только и сказал Александр Петрович.

Взгляд старика заскользил по противоположной стороне дороги, где подлесок переходил в поле, тянувшееся к самому горизонту. Несколько ворон вышагивали по полю в поисках поживы. Какое-то время старик наблюдал за птицами, затем достал из кулька пакетик собачьего корма и высыпал его содержимое перед собакой.

- Ешь мой дружочек. Тебе надо кушать, чтобы выздороветь.

Собака понюхала подношение и принялась за трапезу.

Александр Петрович посмотрел на часы. 17:13.

- А я-то думаю, что ж оно так потемнело быстро, - пробормотал старик. - Как время-то бежит. Куда ж оно так торопится? Нет у него ни начала, ни конца. Оно бесконечно, но все равно несется вперед с такой скоростью, словно хочет как можно скорее добраться до конца своего пути. Нить нашей жизни, нить нашей судьбы. Почему нам никогда не хватает времени? Может, потому что не ценим его, не бережем. Как много глупцов стремятся убить свое время, не задумываясь о том, что убитое время, как и человека, ушедшего в мир иной, вернуть невозможно. Сколько времени мы тратим на то, без чего мы можем обойтись - телевизор и газеты, бессмысленные занятия и разговоры, чрезмерные сон и еда, а тут еще интернет придумали. Сколько ж людей там время-то свое убивают? Как же невежественен человек, как он не понимает, что потерянное время - потерянно навсегда. Дни, недели, месяцы, годы проходят. А сколько их проходит впустую? Когда же жизнь человеческая завершается, человек оборачивается назад, начинает сожалеть о потерянном времени, утраченных возможностях, несбывшихся мечтах. А почему? Потому что не ценил время, отведенное ему в этом мире. Вместо того чтобы поднять глаза и посмотреть вверх, человек, словно муравей, копошился внизу, забывая о том, что существует не только земля, но и небо и даже космос, звезды.