- Нет, мой друг, тебе не обязательно становиться бедным для того, чтобы жить сердцем. Для того чтобы жить сердцем достаточно руководствоваться в жизни добротой и любовью, слушать и слышать свое сердце. Чтобы жить сердцем тебе нет нужды быть таким же нищим как я. Но, тем не менее, я рекомендовал бы многим познать нищету, хотя бы на какое-то время. Знаешь, мой друг, это очень полезный жизненный опыт. Благодаря ему я узнал цену и важность для жизни всего, что нас окружает. Но главное, я понял, что для того, чтобы быть счастливым не надо ничего, кроме тебя самого. Для счастья у нас есть все и это все находится у нас внутри. Но повторю, чтобы жить сердцем тебе не надо отказываться от денег или удовольствий. Достаточно сместить акцент с удовольствий на удовлетворение, начать руководствоваться в жизни не разумом, а сердцем. Во всем чтобы ты ни делал надо руководствоваться сердцем - в отношениях с другими людьми, с животными, с окружающим миром в целом. Сказать проще, надо изменить свое восприятие окружающего мира и себя в нем. Это не сложно. Надо всего лишь открыть свое сердце навстречу миру, выпустить его из темницы, снять оковы, наложенные разумом, и тогда, - блаженная улыбка появилась на лице старика, - ты узнаешь, что такое жизнь, ты познаешь частичку истины, и от этого тебе станет так хорошо, что ты даже не сможешь описать свои ощущения. Как это не могу сделать сейчас и я.

Николас смотрел на старика и чувствовал, что внутри него происходит что-то непонятное. Старик казался таким счастливым. И Николас чувствовал, что его счастье искреннее. В нем не было ни грамма фальши и лжи, которые он так часто видел на лицах других людей. Казалось, старик аж светится изнутри, настолько счастливым он выглядел. Ни нищета, ни ужасная болезнь, ни смерть верной собаки, ничто не способно было потушить тот огонь жизнелюбия и счастья, что пылал у него в груди. В какой-то миг Николасу захотелось самому испытать все те ощущения, которые испытывал старик. Ему захотелось узнать, что же это такое, настоящее счастье, что же это такое, настоящая жизнь, что такое жизнь сердцем, что это за волшебство, которое зажгло столь мощный огонь в груди этого странного старика?

- Александр Петрович, ваши слова попали мне прямо в сердце, - сказал молодой человек, посмотрев старику в глаза. - Хотел бы и я почувствовать то, что чувствуете вы. Научите меня жить сердцем, - Николас почувствовал, как по его телу пробежала непонятная дрожь, ладони почему-то взмокли, биение сердца участилось.

- Научить, - старик улыбнулся и посмотрел на еще одну картину, висевшую на стене над Николасом. Высокие пики неизвестных гор были укрыты снегом, пологие склоны утопали в буйной растительности, небольшое озеро раскинулось у подножья ближайшей горы, яркие лучи солнца скользили по его поверхности, заставляя его сверкать.

- Я не могу тебя научить, - сказал старик, но заметив разочарование на лице молодого человека, возникшее после его слов, поспешил добавить. - Никто кроме твоего сердца не сможет этого сделать, ни я, ни кто-либо другой. Я могу лишь подсказать, направить, помочь словом, но научить... - старик умолк и принялся теребить бороду.

- Меня это вполне устраивает, - улыбка появилась на лице молодого человека. - Предлагаю ненадолго прервать нашу беседу и переместится на кухню. Не знаю, как вы, но я после разговора с вами проголодался.

- Пожалуй, чаю я попил бы, - кивнул старик.

- Ну, я одним чаем не наемся уж точно. Идемте посмотрим, что там у меня в холодильнике, - Николас поднялся с кресла и направился на кухню. Старик улыбнулся и последовал за ним. Дурнота прошла, и он снова мог радоваться жизни.

Глава 7. Предложение

Николас открыл холодильник и принялся изучать его содержимое.

- Вообще-то я редко ем дома, - услышал старик его голос, доносившийся словно изнутри холодильника. Старик сидел на табурете и водил пальцем по столу.

- Я больше по кафешкам разным или ресторанам бегаю, - продолжал Николас, продолжая рыться в холодильнике. - Что у нас тут есть? Майонез, баночка шпрот и какого-то паштета. Ага, куриный, - Николас достал с полки баночку и начал вертеть ее в руках. Поставив ее на место, он вернулся к осмотру содержимого холодильника. - Кетчуп, есть немного сыра. Пожалуй, это все, - довольное лицо Николаса появилось из холодильника. - Холостяк он и в Африке холостяк. Хотя, - Николас открыл морозилку, - я время от времени покупаю что-то, что может долго лежать и не требует больших усилий для приготовления. Что здесь? - Николас достал из морозилки кулек. - Пельмени. О, это совсем другое дело. А есть еще вареники. С творогом, с картошкой и грибами и с... с вишней. Мы живем! - воскликнул Николас, поворачиваясь лицом к старику. - Вы что предпочитаете, Александр Петрович?

- Я не откажусь от вареников, с картошкой или с творогом.

- Окей, - кивнул Николас. - Я же возьмусь за пельмени. Творогом и картошкой я не наемся. Вот пельменями - другое дело. Только вот, - Николас заглянул в хлебницу. - Хлеба у меня нет. Придется без хлеба есть. Ну да ладно. Не беда. Съедим и без хлеба.

Николас бросил кульки на столешницу, достал из шкафчика две небольшие кастрюли и наполнил их водой из крана, после чего поставил их на камфорки.

- А может вам пельменей, Александр Петрович. - Николас зажег газ и взглянул на старика.

- Нет, нет, спасибо, - отозвался старик. - Я не ем мясо.

- Как это, не едите мяса?

- Мое сердце не хочет, чтобы я ел мясо.

- Ничего не понимаю. А при чем здесь сердце?

- Человек, который живет сердцем, никогда не притронется к мясу.

- Как так? Я без мяса жить не могу. Я скорее откажусь от всего другого, но только не от мяса. Для мужика жизнь без мяса - не жизнь. Мясо - это сила.

- Мясо - это жестокость, страдания и смерть, - старик вздохнул и уткнулся взглядом в столешницу стола.

- Что вы хотите этим сказать?

- Друг мой, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: любишь ли ты животных?

- Конечно. Мне особенно собаки нравятся, а еще лошади.

- Ты говоришь неправду, - старик снова вздохнул. Взгляд его все также был устремлен в столешницу стола.

- Почему же?

- Человек, испытывающий искреннюю любовь к животным, никогда не позволит себе употреблять их в пищу. Сердце человека созидает, но не разрушает. Убийство живого существа - есть разрушение. Убийство - есть инструмент разума, лицемерного, невежественного и жестокого. Человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу.

- Почему? - спросил Николас. - Вам сколько вареников?

- Мне штучки три. Этого будет достаточно.

- Сколько?! - Николас едва не выронил из рук кулек с варениками. - Александр Петрович, простите, но вы, наверное, издеваетесь? Кто ж наесться тремя маленькими варениками?

- Нет, я не издеваюсь, - старик мотнул головой и посмотрел на молодого человека. В глазах его застыли слезы.

- Простите, - пробормотал Николас. - Я не хотел вас обидеть.

- Нет, нет, не беспокойся. Я не обиделся. Я... я просто подумал о животных.

- А, ну тогда нормально, - Николас развернулся и принялся бросать вареники в кипящую воду. Старик улыбнулся, заметив, как Николас бросил в кастрюлю три вареника с картошкой, затем помедлил немного и бросил к ним еще три вареника с творогом. Воду в другой кастрюле он посыпал солью, затем открыл кулек с пельменями и высыпал их все в кастрюлю.

- Ты спрашивал, мой друг, почему человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу? Я отвечу тебе. Потому что сердце - вместилище добра и мудрости, любви и сострадания. Желания сердца - творить и помогать, любить и заботится. В сердце нет места желаниям сеять боль, страдания и разрушения. Если их и можно где-то найти, так только у себя в голове.

- Но я же не убиваю никого, не мучаю, не заставляю страдать, - попытался оправдаться Николас.

- Но разве человек, который помогает совершить преступление, не виновен так же, как и тот, кто совершает его? Разве может быть истина в том, что заставляет страдать? Говорят, животные, когда их ведут на бойню, чувствуют свою смерть. Мое сердце готово разорваться от боли, едва я представляю эту картину, - старик смахнул слезу со щеки. - Кто дал право человеку убивать живое существо? Не тот ли, кто разрушил Содом и Гоморру, показал пример? Когда человек ест себе подобного, его наказывают. Когда он ест менее разумное существо, его поощряют. Но существует ли здесь разница? Не одно ли и то же преступление совершает тот, кто поедает плоть любого живого существа? Разве мудро считать разумность критерием для определения того, что есть, а что не есть? Не мудрее ли руководствоваться критериями доброты: живой организм или нет, чувствует ли он или нет? Человек печется о правах человека, но плюет на права животных, в каждой подворотне кричит о равенстве и в то же время не признает равенства между собой и животными. Где здесь мудрость? Где здесь жизнь сердцем? Только разум, только он мог возвысить себя, только он мог поставить себя над другими. Человеческий разум, - жестокий, холодный, эгоистичный. Я же знаю одно: не я породил, не мне и убивать. Причиняя боль другому, я причиняю ее себе, своему сердцу, а я не хочу делать себе больно. Я слишком люблю себя, чтобы вытворять с собой такое. Я люблю себя, люблю животных, люблю окружающий мир, люблю других людей, даже тех, кто живет разумом. Я живу сердцем. Этим все сказано.