Поселянин поспешно вышел.

— Боюсь, как бы мы уж, того, не махнули через край! — проговорил цыган, вскакивая со своего смертного одра.

— Ты думаешь?

— Не думаю, а убежден! Вот увидишь, эта образина будет защищать своего кюре! — проговорил Бен-Жоэль, указывая в сторону удалившегося хозяина.

— Ничего, мы найдем способ удалить его. Ложись и жди! Дело в том… — и он быстро сообщил ему свой план.

Сделав нужные приготовления, друзья успокоились. Скоро вдали раздались приближающиеся голоса.

— Клюнуло! Ну, товарищ, не выдай! — проговорил Ринальдо, оборачиваясь к цыгану, и, как бы сгорая от нетерпения, настежь открыл дверь, выходя к кюре навстречу.

— Ну что, как ваш больной? — спросил Жак.

— Молчит, совсем уже не шевелится, но, кажется, еще слышит; простите, отче, что я осмеливаюсь вас обеспокоить в такой поздний час!

— Ничего, ничего, лишь бы прийти вовремя! — ответил тот.

— Пожалуйте! А вас я попрошу: займитесь, пожалуйста, моей лошадью. Разнуздайте ее, напоите и поставьте, если можно, в ваш сарай, — обратился Ринальдо к поселянину, всовывая ему в руку золотую монету.

— Постараюсь, — ответил хозяин, пораженный щедростью путешественника.

Жак доверчиво вошел в избу и при тусклом свете лампы заметил в углу неподвижное тело умирающего.

Черные всклокоченные волосы ниспадали на верхнюю часть лица, плащ прикрывал подбородок и половину носа. Руки скрестились на груди и каждую минуту готовы были схватить свою жертву.

С трудом оглядевшись в комнате, Жак подошел к кровати и опустился на колени.

— Слышишь ли ты меня, сын мой? — тихо спросил он.

Быстрее мысли Бен-Жоэль поднял руки и схватил за горло наклонившегося над ним священника, в то же время Ринальдо ловко накинул на него веревку; в одну минуту Жак был связан по рукам и ногам и лишен малейшей возможности защищаться.

Постепенно движения священника становились слабее, налившиеся кровью глаза готовы были выскочить из орбит, дыхание со свистом и хрипом вырывалось из горла, и наконец он совершенно потерял сознание.

Заткнув ему рот и взвалив связанное безжизненное тело на кровать, друзья вышли на улицу.

— Теперь примемся за другого! — проговорил Ринальдо.

Как раз в эту минуту появился хозяин. Но задача разбойников на этот раз была несравненно легче: старик не мог оказать большого сопротивления. Быстро накинув на него плащ и ловко связав ему руки и ноги, друзья снесли его в сарай и положили поблизости от своей лошади.

— Не бойтесь, спите спокойно до завтра! — прошептал ему на ухо Ринальдо, выходя из сарая. — Путь свободен! Вперед, скорее за дело!

Кругом все было тихо и темно. Село уже спало; нигде не светилось огней. Не зная дороги, можно было легко заблудиться среди этой ночной темноты.

Бен-Жоэль осторожно пошел вперед, Ринальдо за ним. Осталось всего лишь несколько десятков шагов до дома священника. Друзья остановились. Надо было решить, каким способом проникнуть в квартиру Жака, через дверь или окно. Дверь была тяжела и крепка Можно было постучаться и затем уже заставить служанку быть сговорчивой. Но ее крик мог быть услышан соседями и всполошить полдеревни. Через окно?

Бен-Жоэль прекрасно знал это окно, из которого сегодня утром он так поспешно ушел от Жака. Оно было доступно и как раз находилось в спальне кюре.

— Ну, лезем!

— Нам понадобится фонарь!

— Я уже подумал об этом! — ответил Ринальдо. — У меня есть огниво, а там в лачуге я захватил немного пакли, этого нам хватит, пока не отыщем какой-нибудь лампы.

— Ну, идем. Я первый полезу, — проговорил цыган.

Ринальдо исполнил ту же роль, как недавно Сюльпис для Марот, цыган почти так же ловко вскочил ему на плечи.

Придерживаясь за каменный выступ стены, Бен-Жоэль изо всей силы нажал на оконную раму. Поврежденное уже утренним натиском кюре окно распахнулось, и осколки стекла и дерева посыпались на пол. В ту же минуту в комнате послышался какой-то шорох.

— Лезь! — проговорил Бен-Жоэль, протягивая руки Ринальдо. Цыган был довольно силен, и лакей, опираясь о стену, кое-как влез в окно.

— Ну, за работу!

Пока цыган шарил в комнате, ища лампу, Ринальдо при помощи своего огнива зажег паклю, а затем и поданную ему лампу.

Друзья оглянулись.

Полог кровати слегка шевелился, вероятно под дуновением ветерка, влетавшего сквозь разбитое окно.

— Там? — спросил Ринальдо, указывая на шкаф.

— Да.

Разбойники направились к кровати и вдруг остолбенели от изумления: полог шевелился, но, очевидно, не ветер колебал его мягкие складки; в ту же минуту раздался сухой, отрывочный звук взводимого курка пистолета.

Ринальдо остановился и медленно вынул свой кинжал, пытливо поглядывая на кровать.

Снова все стихло.

— Кажется, я ошибся! — проговорил слуга.

Но в этот же момент полог распахнулся, и в его складках показалось насмешливое, улыбающееся лицо Сирано.

— Что же, господа, решайтесь же наконец, я все не мог дождаться вашего милого появления! — сказал он с иронией, спрыгивая с кровати с пистолетом и шпагой в руках.

Друзья в ужасе отскочили в угол комнаты.

— Жак! Жак! Поди сюда! — крикнул Сирано.

— Не зовите его, господин Сирано, он теперь занят! — с насмешкой ответил цыган, приходя в себя.

— А, Капитан Сатана! Приятная встреча! — воскликнул лакей, целясь в голову Сирано, и, прежде чем поэт мог увернуться, раздался выстрел; на лице Сирано появился кровавый шрам.

Вскрикнув от боли и неожиданности и подскочив к окну, чтобы преградить негодяям отступление, Бержерак, почти не целясь, нажал курок: раздался выстрел, ужасный крик и затем глухие стоны. Лампа со звоном упала из рук раненого, и он тяжело грохнулся на пол.

Оставшись в совершенной темноте, Сирано остановился в выжидательной позе. Гробовая тишина нарушалась лишь изредка слабыми стонами раненого.

Вдруг послышались легкие, еле уловимые шаги, кто-то приблизился к двери, которая в тот же момент отворилась, и в ней появился Сюльпис с зажженной лампой в руках.

— Ну, тебя не скоро разбудишь! — с досадой крикнул Сирано.

Бен-Жоэль, выхватив нож, рванулся было вперед, чтобы очистить себе дорогу. Но Сюльпис быстрым движением поднес к самому его лицу зажженную лампу.

Цыган невольно шарахнулся назад и очутился в объятиях Сирано.

— Помоги мне! — крикнул поэт.

Поставив лампу, Сюльпис бросился на помощь к Сирано, и в одну минуту Бен-Жоэль был связан и лишен малейшей возможности шевельнуться.

Тогда Сирано вернулся к Ринальдо. Лакей лежал лицом вниз на окровавленном полу.

— Неужели он мертв? Было бы досадно: мы бы могли заставить его многое рассказать нам! — проговорил поэт, расстегивая платье лакея и осматривая рану.

Раздался глухой стон.

— Не выживет! Хоть бы привести его в чувство! — пробормотал Сирано, осторожно укладывая умирающего на кровати.

— Но где же Жак? Неужели этот шум не разбудил его?

Сюльпис побежал в маленькую комнатку, куда на время поместился гостеприимный кюре.

Не найдя его там, он возвратился обратно. Сирано отчасти понял тогда исчезновение Жака.

Вынув другой пистолет и подходя к Бен-Жоелю, он сухо проговорил:

— Где кюре? Клянусь именем дворянина, что если не ответишь мне сейчас же, я размозжу тебе голову!

Цыган понял, что молчание было бы слишком опасным, и тотчас признался во всем. В это время в дверях появились Жанна и Марот Кастильян с обеими женщинами отправился на выручку Жаку, а Сирано остался сторожить цыгана и ухаживать за умирающим лакеем.

Необходимо рассказать теперь о неожиданном появлении Сирано и Марот.

Заключенный в Тулузе в тюрьму, он, вероятно, просидел бы там очень долго, если бы не вмешательство его друга, графа Колиньяка.

Вернувшись с охоты, граф захотел выяснить причины непонятного поведения судьи. Тогда последний рассказал ему о всем случившемся, а также и о побеге Сирано из тюрьмы. Граф успокоился.