— Мы в зале Историй, — сказал тогда помощник воала, осматриваясь по сторонам. — Последний раз я был здесь три года назад.

— Это какой-то необычный зал?

— Смотри и поймешь. — Вспоминающий показал на стены пещеры.

— Зал Историй? — переспросил принц.

— Мы называем его залой, — поправил нумус. — Но это не так важно. Называй так, как больше нравится.

— Зала Историй… Пейерус кивнул.

Руртус огляделся. Подсвеченные частыми фонарями, стены действительно привлекали внимание. Принц даже удивился, что не сразу заметил такую красоту. Там, где они с нумусом вошли в залу, был как раз один из углов треугольной пещеры. Начиная от входа, стены от низа и до самого потолка были изрезаны текстами на каком-то неизвестном языке. Строки, с палец высотой, соединялись в страницы — словно в книге. Только страницы здесь не переворачивались, а следовали по стенам одна за другой, разделяемые метровыми пробелами. Справа от себя принц насчитал двенадцать, слева — тринадцать гигантских прямоугольников текста.

— Очень красиво, — сказал он, пораженный необыкновенной работой.

— Согласен.

— Это письмо мне не знакомо.

— Древнепулатский, — пояснил нумус. — В зале Историй пишут только на нем.

— Почему?

— Так повелось. Когда-то Великий Крумус основал Дом здесь. Решено было писать на старом языке Пулата. Теперь этого никто не меняет.

— Понятно.

Руртус всматривался в тексты, рисунки в конце и начале абзацев, большие причудливые заглавные буквы. Наверное, вся история Крума была запечатлена в бесконечном множестве знаков на этих стенах.

— Здесь, похоже, записано все? Сколько слов? Миллионы?

— Не то чтобы все, — слегка улыбнулся Пейерус. Или принцу показалось, будто улыбнулся. Ведь это был нумус.

— Но все же?

— Основные события истории Крума, Вспоминающих и нашего Дома.

— Нелегко, наверное, было вырезать в твердой породе такое бесчисленное количество слов и рисунков, — предположил принц.

— Да. Но не забывай, что делали это Вспоминающие. А они отличаются несколько большими способностями, чем обычные люди.

— Согласен, — кивнул Руртус. Сам он был снова с оберегом на голове, что препятствовало проявлениям его личной Способности.

— Кстати, «нумус», как называют люди Вспоминающих, означает…

— На древнепулатском?

— Да. Означает «монах». «Нум» с древнепулатского так и переводится. А «ус» — это «память».

— «Вспоминающий монах»… или «монах памяти»…

— Что-то вроде того.

— Да. Только мне Вспоминать пока не дают. — Принц показал на свой оберег. — Больше чувствую себя Руртом, нежели Руртусом… Какая тонкая работа! — Он подошел близко к стене, провел пальцами по вырезанным на каменном листе буквам.

— Твое Вспоминание очень важно. К нему нужно отнестись осторожно, Руртус.

— Знаю.

— А вот и…

— Ласлогус, — послышалось у входа в другом углу залы.

— Здравствуй, Ласлогус, — поприветствовал вновь прибывшего помощник воала.

— Здравствуй, Пейерус, — ответил мужчина и стремительно переместился к ним из далекого угла. В секунду он оказался на расстоянии шага от Воина Света. — Здравствуй и тебе, Руртус. Очень рад.

Последние слова выражали чувства, но особых эмоций в человеке принц не заметил. И не ожидал. Он ведь разговаривал со Вспоминающим.

Ласлогус был невысок и лысоват, одет в такой же плащ, как у следопытов, только черного цвета. Выглядел он примерно на пятьдесят, хотя принц понимал, что его настоящий возраст мог быть намного больше.

— Здравствуйте, Ласлогус! — ответил принц.

— Можно на «ты», — пробасил мужчина. Несмотря на хилую внешность, голос Вспоминающего был низким и сильным.

— Тогда здравствуй! — не растерялся Руртус.

Так принц познакомился с нумусом, являющимся правой рукой умирающего Вождя.

Позже принц увидел комнаты, где занимаются, развивая Способность, Вспоминающие. Он предложил позволить ему расстаться с оберегом и приступить к занятиям, но получил строгий запрет. Оставалось только смотреть, как работают над своей новой сущностью другие. Нумусы сидели на деревянных настилах, скрестив под собой ноги, с закрытыми глазами, неподвижно. Некоторые поднимались в воздух, несмело и невысоко. Видимо, только учились таким необычным образом перемещаться в пространстве. Руртус не завидовал им. Он лишь радовался, что у этих людей есть возможность Вспоминать, в отличие от него, скованного своим обручем с зеленым камнем.

Он старался больше не поднимать тему о скорейшем снятии оберега, но все же очень ждал дня, когда это случится.

Ждал терпеливо.

Еще одно помещение, которое видел принц и которое привлекло его внимание, — огромный зал-амфитеатр с полукруглыми рядами лавок и странным сооружением вместо сцены. Это была зала Крумуса, по сути представляющая его спальню и место, где он общался с многочисленными жителями Дома. Принц лишь минуту постоял у входа, когда ему показывали залу. Вглубь не проходил — не разрешили.

— Крумус станет общаться с тобой, Воин Света. Но позже. Когда все будет к тому готово, — сказал своим низким голосом Ласлогус.

Загадок хватало.

Почему не дают снимать обруч? Кто он для них, кроме как Воин Света? Какую истинную роль готовят ему? Когда что-то изменится?

Теперь еще одна добавилась: Крумус будет общаться с ним. Как, когда, зачем?

Руртус ждал. Терпеливо. Но его терпение не снимало вопросы. А задать их кому-то и получить четкие ответы было невозможно. Порой туанцу казалось, что абсолютно все обитатели Дома знали о его дальнейшей судьбе. Не знал только он.

С прибытием в Дом он рассчитывал открыть нового себя. Но как во время Похода ему твердили: «Надень обруч», так и здесь, в Доме, с оберегом на голове, он был обычным человеком, запрятавшим Способность глубоко внутрь, закрывшим, словно птицу, в клетку памяти.

За все эти дни он лишь раз почувствовал что-то необычное в себе. Тогда — в зале Крумуса. В ту короткую минуту, что смотрел вглубь амфитеатра, принц почувствовал его — Вождя. Несмотря на обруч.

И Вождь почувствовал Руртуса. Принц был уверен.

Но когда он вышел из залы, хрупкая связь прервалась…

Руртус запомнил тот момент. И сейчас думал о нем. Теперь, когда он обязал себя терпеливым ожиданием, лишь эта память о короткой связи с Вождем давала ему успокоение. Он жил в своей маленькой комнате, общался с другими Вспоминающими, принимал с ними пищу в одной из столовых. Ограниченный пространством нескольких комнат, зал и переходов, не унывал, зная, что день икс придет. Будут ответы, и откроются тайны.

Часто Руртус предавался воспоминаниям. Вспоминал как людей, так и события. Мануса с Маскерусом он видел лишь однажды. Затем они отправились в Бутинамию. В составе новой группы следопыты должны были выловить и уничтожить прелестниц, разбредшихся по Сунишу. Про дядю принц ничего не слышал, но догадывался, что он все это время находится где-то рядом. С Ророй также больше не виделся с того дня, как очутился в Доме. Утолианка осталась в деревне. Вести о ней приносили нумусы. Принцу даже стало известно, что у девушки объявился поклонник. Как ни странно, он был из Суниша.

Более же значимые новости — со всех концов света — Руртус получал на Часе Известий, проводимом каждые четыре дня в одной из зал. Там выступали Вспоминающие с различными новостями, собранными за последние дни отовсюду, где слышало ухо и видел глаз нумуса. Одновременно в Доме бывало до тысячи Вспоминающих. Но во время новостного собрания в нужной зале собиралось не более сотни, несмотря на то что помещение вполне бы могло вместить всех. Каждый раз состав участвующих почти полностью менялся.

На Часах Известий принц узнавал и о происходящем в его родной Туании, Дамине, королевском дворце…

Бриза Гоинамон и Рурт Дер Валерон, другой принц Туании, вступили в законный брак. И обвенчал их сам даминский воал Серкус. Руртус вспомнил увиденных им двойников его самого и его дяди Алеандруса на Поляне Всех Влюбленных во время несостоявшегося Обряда Целования. «Интересно, родители и Бриза знают, что это ненастоящий принц?» — задавался вопросом Руртус. И боялся, что не получит ответ никогда… Он не сомневался: с теми двойниками было связано и загадочное воскресение следопыта Алеандруса.