Услышав шум БМВ, он открыл входную дверь и выскочил на крыльцо под ледяной дождь. Мэйкилэнд вбежал по ступенькам и похлопал Чарльза по плечу.
— Она у себя?
Чарльз кивнул.
— Тогда я прямо к ней.
Чарльз посторонился, пропуская Джона, и закрыл за ним дверь.
— Я могу что-нибудь сделать?
Джон повернулся на лестнице:
— Нет, не сейчас. Постарайся себя не взвинчивать.
Затем поспешил в комнату, откуда неслись ужасные, терзающие Чарльза звуки.
Джон вынул из кейса стетоскоп и наклонился к Элли. Она задыхалась.
— Найдите побольше подушек! — бросил он Тио, приподняв Элли под мышки. Тяжелое прерывистое дыхание раздавалось по всей комнате.
Тио принесла три больших подушки и помогла Джону положить на них Элли.
— Поддержите ее, пока я звоню в больницу.
Тио кивнула, мгновенно протиснулась между Элли и подушками и прислонилась к спинке кровати. Она помогла Элли откинуться назад, поддерживая ее в сидячем положении.
Джон достал из кейса шприц, заполнил его раствором антибиотика и быстро ввел лекарство в руку Элли. В ее глазах было страдание. Он утешающе коснулся ее руки. Элли не реагировала.
Врач перевел взгляд на Тио:
— Присмотрите за ней несколько минут! Если у нее изменится дыхание, немедленно позовите! — Она кивнула, и он пошел к двери, но на полпути остановился: — Любое, незначительное изменение!
Она снова кивнула.
— Вы молодец, — мягко сказал он и исчез в коридоре.
Чарльз ждал его внизу:
— Мы можем пройти куда-нибудь поговорить?
Чарльз провел его в кабинет и тихо закрыл за собой дверь.
— Боюсь, я должен положить ее в больницу.
Чарльз почувствовал, что внутри у него все сжалось.
— Если ты согласен, я вызову «скорую помощь» Ей как можно быстрее нужно дать кислород. — Джон посмотрел на стол. — Хм… Могу я воспользоваться твоим телефоном?
Чарльз застыл у двери.
— Чарльз?
Тот встряхнулся:
— Прости, Джон. Вот. — Чарльз прошел к столу и протянул трубку Джону.
— Спасибо. — Мэйкилэнд набрал номер, и, ожидая ответа, повернулся к Чарльзу. — Я сделал ей укол.
— Мне можно к ней?
— Ни к чему. — Джон раздраженно набирал номер. — Мужья в таких случаях только путаются под ногами. Ваша экономка прекрасно справляется.
Глядя на свои руки, Чарльз заметил, что они дрожат. Он не должен был позволять ей идти. Ведь знал же, что она слишком слаба, чтобы участвовать в приеме всю ночь. И даже не позаботился о том, чтобы отправить ее домой пораньше. Он нуждался в ее присутствии и был идиотом. Идиотом-собственником, паршивым эгоцентриком.
Он вспомнил ее бледное лицо, дрожащие пальцы и закрыл руками глаза, пытаясь не дать волю охватившему его отчаянью.
Пока она ехала на прием, ее лихорадило, лицо и тело полыхали огнем и боль в легких не отступала. Он пытался заботиться о ней, но она не обращала на это внимания. А потом он был так поглощен собственной победой и торжеством, что совсем забыл о ней.
— Чарльз. — Он вздрогнул и увидел стоящего перед ним Джона. — С тобой все в порядке?
— Да, просто как-то не укладывается в голове.
— Я понимаю. — Джон снял очки и потер переносицу. — Я подожду, пока не приедет «скорая». Ты не угостишь меня кофе?
— Да, конечно. Извини, ты, должно быть, очень устал?
Мэйкилэнд кивнул:
— Я загляну к Элли на пару минут.
— Скажи, она поправится?
— Да, Чарльз. — Джон отвернулся. — Мы сделаем все, что можем.
Ночью Чарльз вспомнил эти слова. Сидя у ее кровати, он смотрел на слабую, похожую на ребенка Элли и прислушивался к ее судорожному дыханию.
Ему сказали, что лекарства уже начали оказывать свое действие. Что она молодая, крепкая и обязательно поправится. Но вид ее тонких рук, с поставленной капельницей и измученное прекрасное лицо вызывали у него острую боль, которая с каждой минутой становилась сильнее. Он понимал, что мог потерять ее, но еще важнее было то, что он понял, как много она для него значит. Он не хотел жить без нее.
Каждый звук, долетающий через стеклянные двери палаты, каждый вздох заставлял его вздрагивать, не давая дремать. Тихий шепот медсестер настораживал, он пытался услышать, о чем они говорят. Вконец отупевший и измученный, он сидел и ждал утра.
Джон Мэйкилэнд стоял у постели Элли и слушал ее пульс. Через минуту он отпустил руку и улыбнулся ей.
— Все прекрасно. Я думаю, ты поправляешься. — Он достал стетоскоп. — А сейчас послушаем легкие.
Он сел на край кровати и, наклоняясь, приложил мембрану к ее спине. Она вздрогнула, когда холодный металл прикоснулся к коже.
— Хм. Намного лучше. Теперь другую сторону. Вдохни еще раз. — Он посмотрел на нее. — Восхитительно.
Элли застегнула ночную рубашку и откинулась на подушки. Убрав стетоскоп, Джон наклонился к прикроватному столику и взял томик новелл.
— Интересно?
— Нет. Не очень.
Он улыбнулся.
— Точно так же говорит моя жена. — Он вернул книгу на место. Элли ощутила его неловкость. — Ты знаешь, Чарльз выглядит очень утомленным. Ты так не думаешь?
— Да, я вижу.
— Тебе известно, что он постоянно находился с тобой в палате? Элли, я хочу тебе кое-что сказать. — Он потер подбородок, думая, как ей все преподнести. — Видишь ли, на другой день, как тебя положили в больницу, он заходил ко мне. У него сильно подскочило кровяное давление. К тому же он был сильно подавлен, наверное, из-за дел с американцами и, конечно, из-за переживаний о тебе. Я определенно считаю, что он истощен.
— Я согласна с тобой, — тихо произнесла она.
Он кивнул:
— Надеюсь, что ты сможешь убедить его отдохнуть.
— Джон, я пыталась, но он не слушает меня.
Мэйкилэнд улыбнулся:
— Ты сумеешь уговорить его отложить поездку?
— Я сомневаюсь в этом, но попробую.
Он поднялся и взял свой кейс.
— Договорились. Насчет тебя, я думаю, больше нет поводов для беспокойства. — Он задумался. — И все же я хотел бы понять причину, которая спровоцировала твою болезнь. Психологическую причину. Ну, да ладно. Старайся не переутомляться, и без шуток. Ты можешь встать и потихоньку заниматься мелкими делами.
Она моментально вспомнила о Брайндли.
— Да, мне пора. — Джон двинулся к двери. — Хорошо. Будь осторожна и помни, что я сказал тебе о Чарльзе.
— Буду. Спасибо, Джон.
— Всегда в твоем распоряжении, Элли.
Элли задумалась о его словах. Она расстроилась. Чарльз очень измучен, но она не связывала это со своей болезнью. Они всегда стремились, чтобы их дружба была необременительной. Одним из условий их отношений было невмешательство в личную жизнь другого. Это составляло часть их соглашения. Ей следует поговорить с ним; она только надеялась, что он не будет очень возмущен.
— Элли?
Чарльз стоял в дверях ее спальни. Она открыла глаза, пытаясь прогнать сон.
— Чарльз! Что ты здесь делаешь?
Он вошел в комнату, лицо его было каменным. Пройдя к окну, какое-то время смотрел в него.
— Элли, сегодня утром я говорил с человеком, с которым ты ведешь какие-то дела. Он несколько раз звонил в офис, и наконец я решил сказать ему, что ты больна. Без всяких объяснений, конечно. — Чарльз повернулся и посмотрел прямо на нее. — Его зовут Брайндли. Роберт Брайндли.
При этом имени Элли выпрямилась. Она знала, что Чарльз наблюдает за ее реакцией, и отвернулась, чтобы избежать его взгляда.
— Что этому человеку нужно от тебя, Элли? — Он говорил спокойно, но в его голосе чувствовалась такая ярость, какой она никогда не слышала. — Я знаю, кто он и чем зарабатывает себе на жизнь. Почему тебе так необходимо иметь с ним дело?
Элли молчала.
— Я верю, что ты мне все объяснишь, Элли!
Она подняла на него глаза.
— Нет, Чарльз. Я не сделаю этого. — Лицо ее стало непроницаемым, а глаза потемнели. — Это мое дело — мой бизнес.
— Черт возьми, Элли! Но не тогда, когда он плох! Не тогда, когда ты себя им убиваешь! — Он с трудом сглотнул. — Боже мой, ты думаешь, что делаешь? Больная, с температурой, вместо того чтобы лежать в постели, выходишь одна под ледяной дождь! Почему, Элли? Я очень хочу знать, почему? Почему ты должна видеть этого человека? Какую он имеет власть над тобой?
