— Двоюродном кузене по брачным связям, но не по кровным.

Она улыбнулась:

— Но все же он тебе родственник!

— Ладно. Перестань кусаться!

Мэдди размешала кофе, отпила большой глоток и посмотрела на Эдварда поверх чашки.

— Ну? Зачем ты взял меня в плен нынче утром?

Не отрывая взгляд от стола, Эдвард залился краской.

— Я сегодня встретил девушку, — смущенно пробормотал он.

— О-о! — Мэдди хотелось рассмеяться, но она сдержала себя. Что-то в голосе Эдварда дало ей понять, что речь идет о необычной девушке. — И?

Эдвард взглянул на нее:

— Дело в том, Мэдди, что она первокурсница в колледже святой Хильды и, кажется, у нее нет друзей.

— Она что, со странностями?

Эдвард кинул такой взгляд, что Мэдди мигом прикусила язычок.

— Да нет в ней ничего странного, просто она очень робкая — в этом все дело. С тех пор как она появилась здесь, только и делает, что сидит над учебниками. Она — художница, Мэд, в классе Раскина. Очень талантлива. Я видел некоторые ее работы.

— А что ты хочешь от меня?

— Было бы замечательно, если бы ты ее навестила дома или в колледже, познакомила со своими приятелями.

Мэдди допила кофе и посмотрела на Эдварда.

— Ладно. — Ей было трудно отказать ему. — Я загляну к ней. — Она достала кусочек сахару и сунула в рот. — Но кроме этого, я ничего не обещаю.

Пьер проводил взглядом Мэдди и Эдварда и повернулся к своему соседу.

— Если ты мне не веришь, Пауль, почему ты не догонишь Гамильтона и не спросишь его?

Вся компания весело заржала.

— Объясни мне, откуда ты знаешь, что их ничего не связывает? — упрямо спросил Пауль.

— Потому что она свежа и несмята, как маргаритка в саду. — Пьер похотливо повел глазами. — Разве бы она выглядела такой свежей и нетронутой, если бы всю ночь ублажала старину Гамильтона?

Вторично вызвав взрыв смеха, Пьер наслаждался своей шуткой.

Пауль разозлился:

— Хорошо, если он не крутит с Мэдди, то что ты скажешь о блондинке, с которой я видел его этим утром? Он так на нее смотрел, что скажу я тебе…

Пьер почувствовал скрытое раздражение.

— Ничего у него не выйдет, Пауль. Я встретил ее — она воротит от Гамильтона нос.

Пауль взглянул на него не без сарказма:

— Ну, ладно, Хаугтон-Смайз, если ты так уверен, что Гамильтону не видать блондинки, то ставлю пятнадцать фунтов, что и тебе она не достанется!

Пьер рассмеялся:

— Легкий заработок, Пауль!

— Прекрасно, тогда ставлю еще сто фунтов сверху, если ты затащишь ее в постель!

Компания затихла, с большим интересом следя за их спором. Пьер протянул ему руку и самодовольно улыбнулся.

— Ты потерял свои сто пятнадцать фунтов, старик!

— Нет, я так не думаю, Хаугтон-Смайз. — Пауль усмехнулся. — Ты забываешь, насколько обаятелен твой кузен. «Золотой мальчик», победитель всех состязаний, гордость колледжа на протяжении трех лет. У него нет соперников, так что твои шансы хилые.

Пьер непринужденно засмеялся, не показывая, как задели его дифирамбы Эдварду.

— Я вот что скажу тебе, Пауль: есть нечто поважнее всяких призов! — Он поднял бровь и обвел взглядом окружающих. — Две сотни за траханье и… три сотни, если я трахну ее до конца месяца.

Пауль расхохотался.

— Ты идиот, Хаугтон-Смайз! — Облокотившись на стол, он протянул руку. — Но ты сам на это напросился!

Возбужденный происходящим, Пьер взял его руку. Он лучше Эдварда Гамильтона, он уверен в этом, и не ему нужно доказывать свое превосходство.

— Ты надеешься выиграть пари до конца мая?

Пауль пытался найти в лице Пьера следы колебаний или раскаяния — их не было.

— Ну что ж, до тридцать первого мая у тебя есть время! — подытожил он.

Они скрепили рукопожатием пари, и маленькая компания взорвалась аплодисментами, одобряя сговор.

Пьер стоял перед зеркалом в своей комнате и пристально рассматривал свое отражение. Розовая рубашка, вылинявшие «левисы» и черные замшевые туфли. Традиционный блейзер из черной шерсти, обшитый по краям тесьмой, был расстегнут, а воротник поднят.

Пригладив рукой свои темные кудрявые волосы, он резким движением откинул их назад, и они длинными, ровными прядями упали ему на шею. Еще раз оценивающе взглянув на себя, Пьер отошел от зеркала.

Итак, он готов к выходу.

Пьер подошел к столу, взял том Кафки, который так и не удосужился прочитать, открыл дверь и вышел в коридор. Взяв книгу под мышку, он засунул руки в карманы и, насвистывая, медленно пошел выигрывать пари.

Элли положила кисть на столик для рисования и вытерла руки фартуком. Она встала и прошлась по комнате. Было половина одиннадцатого, и студия пустовала — все ушли пить кофе. Она удивилась наступившей тишине — не отрываясь от работы, девушка утратила представление о времени.

Элли потерла глаза и потянулась. Тело одеревенело, пора устроить перерыв на завтрак. Волосы у нее были убраны в простой узел на затылке и скреплены цветной заколкой. Подняв руки, девушка распустила их, встряхнула головой, и они шелковым водопадом упали ей на плечи.

Войдя в студию, Пьер остановился, ошеломленный увиденным. Даже на значительном расстоянии он ощущал необыкновенную притягательность Элли. Пьер был настолько возбужден, что желание вызывало острую физическую боль и лишало его возможности двигаться. Он почувствовал, как засосало под ложечкой, и это подтолкнуло его к действию.

Он вдруг понял, что задачка не из легких. Пьер выжидал. Ему хотелось застать ее врасплох. Она повернулась к столику для рисования и стала приводить его в порядок.

— Какая прекрасная картина!

Элли мгновенно обернулась:

— Черт возьми!.. Это вы?

Пьер пожал плечами и улыбнулся, впиваясь взглядом в ее лицо.

— Не очень-то теплое приветствие. Но вы все-таки вспомнили меня.

Она бросила кисть и уставилась в пол.

— Да, я…

— Хорошо. — Он подошел к ней и встал рядом. Она почувствовала легкий запах сандалового дерева — признак дорогого одеколона.

Несколько минут Пьер молча рассматривал рисунки, а затем повернулся к ней, улыбаясь:

— Вы, кажется, немного расстроены? Может, мне лучше уйти?

Глаза у него были темные, влажные, завораживающие.

— Ну что вы, конечно, нет!

— Прекрасно. — Он отодвинулся от нее. — А если я останусь, вы обещаете поговорить со мной?

Она улыбнулась.

— Эта улыбка означает «да»?

— Конечно.

— Прекрасно.

Девушка казалась холодной и отстраненной — это подстегивало его.

— Скажите мне, Элли, чем вы занимаетесь, когда не рисуете? — Он взял со стола альбом и стал перелистывать его, рассматривая рисунки. — Я этим интересуюсь в надежде, что вы не откажетесь провести со мной вечер. — Он положил альбом на место. — Любой вечер! Ну, как вам мое предложение?

Девушка стояла спокойно, не поднимая глаз. Сейчас она еще острее ощутила исходящую от него опасность, которую почувствовала в момент их первой встречи. Только сейчас она была не напугана, а, скорее, взволнована, и ее состояние отозвалось дрожью во всем теле.

— Элли! — Он нетерпеливо попытался дотронуться до ее руки.

Она вздрогнула.

Пьер выругал себя за неразумное поведение. Он поспешил. Но его попытка прервала ее раздумья, и она вернулась к действительности. Взглянув на него, Элли заметила, что он разозлился. Она покачала головой.

— Я ценю ваше предложение, но я не могу.

Элли уже полностью овладела собой и отвернулась от него. Она здесь для того, чтобы учиться, добиваться лучшей жизни, а не для веселого времяпрепровождения.

Пьер ощутил в ней перемену и решил использовать единственный шанс, который ему остался, — уйти и дать ей возможность успокоиться. Наблюдая за ней опытным взглядом, он понял, что фундамент их будущих отношений надо заложить этим утром. А потом уж он начнет строить здание — очень-очень осторожно.