Теперь, будучи так близко к вожделенной черте, она не могла больше ни о чём ином думать, кроме как о получении от господ соучредителей так недостающих ей последних пяти процентов уставного капитала. Пять вожделенных процентов отныне были её путеводной звездой.

Однако, никто из соучредителей совсем не стремился к подобному развитию отношений, категорически не соглашаясь расстаться даже с малой частью своей учредительской доли, прекрасно понимая к чему это приведёт. И как Маня не давила на них, обещая в будущем буквально феерические выгоды от взаимовыгодного будущего сотрудничества, ни на слово, ни письменным её обязательствам не верили. Разрешения на выкуп требуемой ей доли уставного капитала, никто не давал.

Единственными, кто до сих пор так и не дал окончательного отказа и с кем ещё велись переговоры, были Староста и Городской Голова, владельцы самых крупных городских паёв, и единственные, с кем в переговорах был достигнут хоть какой-то маломальский прогресс.

Но и с ними ситуация постепенно зашла в тупик.

Много хотели!

Вот именно всеми этими причинами и была обусловлена внеплановая встреча в землянке у Сидора и проведение именно там совещания по банку.

Это было самое надёжное и самое спокойное место в городе. Ну а поскольку здесь же обитала и баронесса, для всех официальная жена Сидора, то и она невольно должна была присутствовать на совещании. Да и охрана её из ящеров надёжно отсекала любого постороннего человека, пожелавшего бы не вовремя даже просто приблизиться к собравшимся.

Впрочем, и сама Изабелла была отнюдь не против такой встречи. И хоть для неё присутствие на совещании было необязательно, тем не менее она расстаралась с организацией встречи и накрыла голодным гостям вечерний роскошный ужин, в очередной раз обогатив соседнего трактирщика.

— Кто же это у тебя тут такой искусник оказался? — засунув в рот чуть ли не половину горячего ещё пирожка с какой-то вкуснятиной, невнятно прошамкала набитым ртом Маша.

— Ты извини, что я так, не прожевав, — давясь большим куском, не дала она ответить Изабелле. — За весь день маковой росинки во рту не было. Так завертелась, так завертелась, что даже и утром толком поесть не шмагла, — прочавкала она набитым ртом. — Да и потом, не до того как-то было. Голодная, как триста китайцев после посевной.

— Кушай, кушай, — рассмеялась Изабелла, с удовольствием глядя на быстро насыщающихся Машу с товарищами. — Тебе лично сладкое полезно. На тебя уже смотреть страшно, тощая, аки Кощей Безсмертный.

— Ну, ладно, — Маня, облегчённо вздохнув и пошарив по столу не унявшимся ещё от голода, но уже соловеющим взглядом, стряхнула с рукава какие-то прилипшие крошки, и, постучав ладошкой по гулко отозвавшемуся брюшку, сыто потянулась.

— Хватит жрать! — сурово глянула она на торопливо и молча насыщающихся профессора со своим мужем. — А то люди подумают, что я вас не кормлю, — осуждающе ткнула она пальчиком в торопливо что-то пережёвывающего Корнея.

— Бу-бу-бу, — прочавкал тот в ответ что-то невнятное и торопливо налил себе в стакан густого морошкового морса из стоящей рядом с ним большой, расписной крынки.

— Ну, будем считать, что червячка заморили, — облегчённо перевёл он дух, откидываясь на спинку стула, жалобно заскрипевшего под его большим и мощным телом. — Теперь, можно и делом заниматься.

— Ты, Маша, давай начинай, — заметил повернувшийся к ней профессор. — На нас пока внимания можешь не обращать. Я ещё пожую тут кое-что, а ты давай, давай…. Говори, лапочка, зачем нас собрала. Извини, конечно, но очень есть хочется, — извинился он, накладывая себе на тарелку ещё один большой кусок колбасы и пирога с какой-то мясной начинкой. — Давно я такого вкусного не едал. Как к вам в крепостную лабораторию перебрался, так с едой стала напряжёнка. Все вы вечно заняты, никого на кухню не загонишь. Да и с самого нынешнего утра маковой росинки во рту не было. Как Васятка, стервец, в поход с Сидором умотал, так в доме жрать сразу стало нечего. Да и когда ещё такой вкуснятины отведать доведётся. Так что ты говори, говори. Зачем всех нас так спешно собрала, зачем от своих занятий оторвала? Почему именно здесь собрались?

— Итак, — начала Маша, обведя всех собравшихся немного рассеянным взглядом и, нервно потерев ладони, упёрла их в край стола.

Видно было, что она немного нервничала, срываясь невольно на резкость. Поэтому, немного помолчав, она дождалась, когда и профессор закончит что-то пережёвывать и снова обратит на неё внимание. Добившись от него внимательного, нетерпеливого взгляда, она тут же начала.

— Итак, — Маша, неожиданно запнулась. Видно было что она сильно нервничает.

— Корней поставил меня в известность, что вы, профессор, хотели бы, так сказать, из первых уст услышать о проблемах, возникших с нашим банком.

— Ну-у, — задумчиво пожевал губами профессор. — Не то, чтобы мне очень того хотелось. У меня и так башка собственной дребеденью забита, не хватало туда ещё и твоих проблем до кучи, — недовольно проворчал он. — Просто…, - тяжело вздохнув, он виновато посмотрел на Машу. — По городу слухи всякие нехорошие пошли. Ко мне люди знакомые обращаются, типа того: "А не пора ли нам забирать свои капиталы из вашего банка, пока не поздно". Да ещё с этакой нехорошей подковыркой, — поморщился он.

А я толком ничего и не знаю. И сказать ничего не могу. Что людям говорить-то?

Маня несколько секунд молча смотрела на профессора, прикидывая что-то в уме, а потом негромко заметила, задумчиво растягивая слова.

Я скажу совсем просто и без обиняков. Наш банк чуть было не грохнули. Пока мы тут все из себя героические занимались спасением отечества да и вообще ушами хлопали, некоторые лица из руководства банка, не привлекая к себе внимания, выгребли из банка капиталы своей семьи и свалили на сторону. Я говорю про нашего прошлого управляющего господина Кидалова Поликарп Евграфыча — нашего в прошлом так разрекламированного управляющего.

И по сему поводу в настоящий момент банк пребывает в откровенной дупе.

Как это ни печально признавать, но это фактический факт.

— Я ещё трепыхаюсь понемногу, барахтаюсь, как лягушка в молоке, пытаюсь взбить кусок масла из этой кучи сливок, если эту пахучую субстанцию можно так назвать, — поморщилась она. — Пробую вылезти оттуда, но, с моими трепыханиями получается не очень, — с задумчивым видом покачала она головой. — Каждое моё предложение по выходу из кризиса со стороны наших соучредителей встречается в штыки. Им словно всё равно что у нас проблемы. Нет ни одного дела в котором бы мне не вставили шпильку. А так дальше работать невозможно.

— Из этого дерьма дальше выгребаться, я вижу одним единственным способом. Нам нужен контрольный пакет, пятьдесят один процент, чтоб полностью взять под контроль банк и вести уже самостоятельную финансовую политику.

— Итак, немного предыстории. Почему мы оказались в таком дерьме.

— Первое. С господином Кидаловым, навязанным нам нашими дорогими соучредителями в качестве Управляющего Банком, мы фактически расстались. Вся его деятельность, всё, чем он занимался с момента нашего объединения и до того дня, когда он сам же назначил меня исполняющей обязанности Управляющего, заключалась только в том, чтобы как можно быстрей вывести денежные активы своей семьи из нашего банка. И тем самым спасти себя и свою семью от грозящих им финансовых потерь. Всё это напрямую было связано с доставшемся банку тяжёлым наследством от предыдущей воровской деятельности сбежавшего управляющего, того самого Кузьмы Кидалова, ихенного недоброй памяти родственничка.

С этой задачей, как я теперь понимаю, он за полгода вполне успешно справился, после чего потерял к нашему банку всяческий интерес и работу у нас фактически прекратил. Именно тогда он самолично, и в нарушение всех договорённостей с городскими учредителями, назначил меня Исполняющей Обязанности Управляющего, хотя, по уставу, не имел на это права. Проще говоря, как мне теперь стало совершенно ясно, назначил меня козой отпущения, — Маня мрачно ухмыльнулась.