Сама Маша, истинная виновница полученных проблем, благоразумно помалкивала, кляня, что есть сил собственную глупость и головотяпство.

Что-что, а самообманом она никогда не занималась и перед собой своей вины не отрицала. А в том, что во многом случившемся виновата именно она со своими непомерно и непонятно на чём выросшими дутыми амбициями, она понимала.

Теперь она с ужасом вспоминала сколько денег ещё вчера было у неё в руках, и что она могла бы с ними сделать. И как тупо и бездарно ими распорядилась. И во что вылилось её, лично её управление казавшийся таким престижным ещё вчера в её глазах местом. Теперь она готова была разорвать любого, кто бы ей сказал, какая она оказалась хорошая управляющая.

Она была ДУРА! Конкретная такая ДУРА! И теперь это Маша прекрасно понимала. Жаль, что поздно.

Расположенное в самом центре города большое красивое здание банка "Жемчужный" казалось умерло. Ничто больше не напоминало о тех славных временах когда на его новеньком, ещё пахнущим морилкой и свежим деревом новенькой террасе производились колоссальные денежные выплаты к вящей радости причастных. Ничего не напоминало о тех теперь казалось таких давних времена.

На широкой, мощной входной двери банка висел большой накладной замок, а окна здания вот уже две недели после того как утихли последние скандалы связанные с разоением банка, так и ни разу и не загорелись. Казалось, всё вокруг и внутри его вымерло и никогда уже больше не возродится.

Две недлели прошло как рассчитались с послденим клиентом, а хозяев банка и ставшей скандально известной последнее время банкирши Марьи Ивановны Коревой так с тех пор никто и не видел.

Слухи доходили что слегла банкирша. Не выдержала нервного стресса и слегка с нервным расстройством. И будет ли когда она теперь заниматься своим любимым делом — никто этого не знал. Окна здания вот уже которую неделю стояли тёмные, а что происходит в разорившейся компании землян не знал никто.

Поэтому, когда ранним утром одного зимнего дня загремев дужками замка Дарья, известная в городе как неизменная секретарша банкирши Корнеевой открыла дверь и скрылась внутри, все в городе поняли что мёртвый период ожидания, что же дальше придпримет банк — кончились.

А когда следом за ней к крыльцу подъехала коляска с управляющей банка Марьей Корнеевой и она скрылась за дверями внутри, оставив на улице одиноко стоять охранника, все в городе поняли что ожидания кончились. Теперь что-то будет.

По крайней мере мёртвый сезон ничего неделания прошёл.

Отпустив коляску и отдав необходимые распоряжения охраннику, единственному кто в банке ещё остался на работе, Маша неторопливой, расслабленной походкой прошла в свой кабинет. Спешить было некуда и незачем. Третий день она уже с самого утра, регулярно приезжала с утра в банк, а никого, никаких клиентов не было.

Никто её здесь, в пустынным помещениях не ждал и она сама никого не ждала. Маша не питала иллюзий. За последние две недели, пока она болела, по словам Дашки, её секретарши, никто в городе даже не поинтересовался как в банке идут дела. Никто в банк не приходил и в закрытые двери не ломился, требуя управляющего или хотя бы кого.

Настроение с самого утра было скверное.

Результат её, лично её деятельности маячил у неё перед глазами пустыми, гулкими залами безлюдных отныне помещений просторного здания бывшего банка "Жемчужный". Единственное здание — всё, что у неё ещё осталось от былого богатства.

Всё сегодняшнее утро она одна сидела в своём кабинете управляющего безлюдного банка, и раз за разом вчитывалась в расплывающиеся перед глазами строчки двух толстых, исписанных мелким, убористым текстом тетрадок. Отчёт погибшего на Басанрогском перевале старшего ревизионной комиссии Опанаса Мотни о проведённой в западных филиалах банка "Жемчужный" ревизии. И полевой дневник его путешествия, начатый в первый же день, как только лодья с двумя десятками егерей под его началом, весной прошлого года покинула город.

До её потрясённого сознания с трудом доходило то, во что она пыталась раз за разом вчитаться. Она не могла поверить в то, что видели её глаза. Она не могла поверить, что возможна такая подлость.

Конечно, она не была дурой, она не была наивной мечтательницей, верящей, что все люди братья. Но ведь этому человеку верила не только она. Ему верили все, кого она знала и кому она тоже верила. Ему верили теже Голова со Старостой, хитрые, матёрые зубры, знающие в этом городе казалось всех и каждого, вдоль и поперёк.

Но из лежащего перед ней отчёта и сухих, скупых слов полевого дневника со всей определённостью вылезало другое. Вылезало мурло Поликарпа Евграфовича Кидалова — хитрого, прожженного дельца, для достижением своих целей не останавливающегося ни перед какой подлостью.

Их всех обманули. Их всех обманул один человек, человек которому они все верили. Их обманул Кидалов Поликарп Евграфыч — бывший управляющий.

"А она то дура думала что он сберегает достояние своей семьи, — с горечью думала Маша. — Даже в какой-то момент порадовалась за такую семью, позавидовала что есть ещё семьи в которых есть такие пекущиеся об общем достоянии члены".

Фальшивые подписи от её имени под всеми документами, и главное даты, все даты исключительно после её назначения — быстро избавили её от остатков иллюзий. Кроме как Кидалов, такого сделать никто просто не мог.

— "Но я же не дура, — с горечью думала она. — Я же прекрасно помню что ничего подобного не подписывала".

А потом, когда Городская Старшина, неизвестно каким образом узнала истинное положение дел в западных филлиалах, теперь уже Городская Старшина обманули её. Обманули, потребовав под совершенно надуманным, фальшивым предлогом свою часть уставного капитала банка, а потом ещё и вклады, уже зная, что самого банка, как такового фактически не существует.

— "Воистину, информация правит миром. Точнее доступ к информации", — горько подумала Маша.

— Даша! — крикнула она в закрытую дверь.

Мгновенно привычно нарисовавшаяся в дверном проёме фигура её подруги хоть немного успокоила расстроенные нервы. Хоть что-то в этом мире было привычное и неизменное. И Дашка была одной из таких констант.

Она была единственной, кто остался из старого персонала. Даже практически всю охрану пришлось уволить, поскольку не было денег на их содержание. Остался только Серёга Мытник, молодой парень согласившийся работать за половинную зарплату. Правда, только до весны, да ещё из-за того, что у него жена была на сносях и он не мог её бросить одну, подавшись со всеми в горы и в Приморье на заработки.

Дашка же работала за так. Ей на зарплату денег уже не было. Она работала "За Прынцип", за простой такой принцип не покидать своих друзей в беде. И за это Машка была ей искренне благодарна.

Все же остальные, включая и вернувшуюся семёрку финансовых ревизоров, как их теперь все в городе постоянно с подковыркой называли, во главе со Степаном Берлога подались в предгорья и дальше. Там, в крепости Тупик они намеревались частью остаться пастухами на горных пастбищах, частью податься к Сидору в караван.

Было в этом Приморье что-то странное, что как магнитом тянуло туда молодых парней. Что это такое, Маша не знала, да и не хотела знать. Ей хватало и своих проблем. Поэтому забивать голову всякой мужской ерундой она не желала, отпустив ребят на вольный найм.

— Никого не было?

Виновато разведённые в стороны руки её вечной секретарши неизменно в очередной раз подтвердили, что банк мёртв. Он как предприятие умер.

— Хорошо, — незаметно качнула она головой, отпуская. — Придёт Белла, проводи сразу.

Вчера они с Беллой вечером договорились встретиться в банке и обсудить как дальше быть. Надо было что-то делать, а что — было непонятно.

Профессор снова, с маниакальным упорством заперся в своей лаборатории, творя свой очередной какой-то рецепт чуда, а Корней, плюнув на стоящие пустыми корпуса казарм своей школы, подался в горы. Хотел посмотреть что там у Сидора с Димоном происходит и не найдётся ли и ему там место.