— Радж!

— Джем!

Друзья не испугались старухи. Если бы она вздумала попробовать задержать их, они бы легко от нее отделались. Но нечто иное заставило их затаить дыхание. Прошлой ночью старуха сторонилась гостей, старалась держаться в темноте, прятала лицо под чадрой. А когда она запрокинула голову, чадра упала.

Охваченный несказанной радостью, Раджал проскользнул по стволу мимо Джема и спрыгнул на землю.

Старуха воскликнула:

— Раджал! Мальчик мой!

— Великая Мать!

Ксал крепко обняла Раджала, а потом и Джема.

— Дети мои! Подумать только, мой дар покидает меня! Ведь я не сразу узнала вас. Поверила этому дурачку Дольму! Но ведь я знала, что вы должны прийти, знала. Я только напугалась, что вы снова ушли, а я не успела явить вам свое истинное обличье.

— Великая Мать, но как же... почему? А где Дзади?

Не время было сейчас задавать вопросы. Однако ответ на последний вопрос последовал сразу же. Послышался крик:

— Матушка Реа! Скорее, пойдем скорее!

Они обернулись. Тяжело дыша, из леса выбежала Ланда. Увидев рядом со старухой синемундирников, девушка оторопела. Джем и Радж тоже испугались. Но испугало их не появление девушки. Следом за ней из леса вышел ее бородатый спутник.

— Дзади!

Великан-бородач вдруг широко раскрыл глаза, раззявил рот, устремил изумленный взгляд на Великую Мать. Та улыбнулась, закивала. С радостным воплем бородач бросился к молодым людям и заключил их в могучие объятия.

Ланда, совершенно обескураженная, ходила вокруг четверых обнимавшихся и плакавших от радости людей.

— Бородач? Матушка Реа? Медж? Джарал?

А еще через несколько мгновений из башни, пошатываясь, вышел Дольм и тоже вытаращил глаза.

— Отец! У тебя кровь!

— Ох, моя головушка!

— Поразительно!

Вечерело. Джем лежал в высокой траве. По его обнаженному телу текли струйки воды. Хэл и Бэндо еще плескались в пруду. Где-то неподалеку, на мелководье, резвились Рэггл и Тэггл. Они вздымали тучи брызг, прятались друг от дружки в камышах. Веселые голоса малышей напоминали крики зверьков.

— Восхитительно!

Джем смотрел вверх сквозь листву. Говорили, будто эти леса — заколдованные. Действительно ли это так? Сезон Вианы быстро вступал в свои права. Еще вчера небо было тусклым и серым, моросил дождь, а сегодня небо ослепительно голубое, без единого облачка. Но наибольшее удивление у Джема вызвала череда странных встреч. Впечатление было такое, что он и вправду угодил в колдовской мир. Глядя на Хэла и Бэндо, он вспоминал историю, которую ему когда-то давным-давно рассказывал дядя Тор.

— Удивительно, говоришь?

На траву рядом с Джемом опустился белотелый Хэл. Узкая грудь ученого поросла жиденькими седыми волосами. Хэл был худ — кожа да кости, но руки у него были жилистые и сильные. Он покопался в сложенной среди травы одежде и нашел черепаховый футляр, вынул из него очки и старательно нацепил их.

Джем сказал:

— Удивительны неожиданности.

— А порой удивляет и то, чего ожидаешь. — Хэл дружелюбно подмигнул Джему. — Когда я тебя увидел на Рэкской дороге, я только подумал о том, кто ты такой. Уверенности не было. Только догадка.

— Ну, и как же ты узнал?

— От матушки Реа, само собой. Она говорила, что вы должны появиться.

Джем оперся на локоть.

— Хэл, а почему вы зовете ее матушкой Реа?

Хэл улыбнулся.

— По привычке. Так звали жену Дольма. Она умирала в то время, когда Ксал добралась до башни, но Ксал не могла ее исцелить. Ее смерть обеспечила Ксал идеальное прикрытие. Она взяла себе одежду матушки Реа. Синемундирникам не было никакого дела до дряхлой старухи крестьянки. Если бы они узнали в ней ваганку-прорицательницу, к ней бы отнеслись совсем по-другому. Боюсь, дар, которым обладает Ксал, опасен для нее. Много раз мы опасались того, что Дзади ее выдаст.

— Дзади? Выдаст ее? Но он ее так любит!

— Я же не говорю, что он может это сделать нарочно. Но когда он сердится...

— Что верно, то верно!

— Я просто содрогаюсь при мысли о том риске, с которым они добирались сюда.

— Ксал обладает могущественным даром.

— Боюсь, этого мало.

Джем задумчиво уставился ввысь. Детские голоса теперь доносились издалека, в них появилось что-то печальное.

— А про Милу ничего не известно? — спросил Джем. Хэл покачал головой.

Джем, мысленно содрогнувшись, вспомнил жуткую сцену в подземном храме.

— Но Ксал должна знать, жива ли она.

— Ясновидение — не такая простая штука, Джем. Ксал увидела, куда приведет тебя твой путь, потому и пришла сюда. Но ты подумай о том, что это значит. Видеть чужое будущее... Ведь это означает — иметь власть над этим человеком. Исцелять людей — это тоже означает иметь над ними власть. А можешь ли ты обладать властью над тем, кто так же силен, как ты? Мила была... нет, почему же была... Она еще очень юна, но ее дар сильнее, чем у Ксал. Так говорит Ксал. Поэтому Ксал не может увидеть девочку и узнать, что с нею.

— Значит, неизвестно, жива Мила или мертва?

Хэл снова только головой покачал. Бедняга Радж! Джем оставил друга с Ксал и Дзади, в лагере Раджал их очень любил, но Джем знал, что Милу он любил еще больше. Пусть девочка была наделена удивительными способностями, но как она могла прожить на свете совсем одна, сама по себе? Как могла избежать тенет Зла?

И все же почему-то Джему казалось, что они еще встретятся.

На берег выбрался Бэндо.

— Ну, где мои сорванцы? Рэггл? Тэггл?

— Что-то они притихли, — заметил Джем.

Бэндо сел, помотал мокрыми волосами. По лицу его пробежала тень тревоги. Он снова окликнул детей.

Молчание.

А потом совершенно неожиданно мальчишки выскочили из кустов — двое голеньких малышей. Они топали, прыгали, хохотали.

— Биди-биди-бабл!

— Диди-диди-дабл!

Бэндо вскрикнул. Последовала потасовка. Вскоре вся его одежда и даже шейный платок полетели в воду.

— Вот паршивцы, а?

Тут уж Бэндо сам затопал ногами и погнался за мальчишками вокруг пруда, а потом — по лесу. Надо думать, при его комплекции подобные гонки ему давались нелегко.

Посередине пруда одиноко плыл красный платок. Из камышей, не мигая, смотрела пучеглазая лягушка.

— Бедняга Бэндо! — рассмеялся Хэл.

— Бедняжки мальчишки! Он их поколотит?

— Бэндо? Да что ты! Он у нас такой нежный! Ну, не с синемундирниками, конечно.

Джем спросил:

— А матери у мальчиков нет?

Хэл вздохнул.

— Ее звали Илоиза. Она была в нашем отряде и жила с нами. Женщина-воин из деркольдских степей. Она была храбрая, пожалуй, храбрее всех нас. Она никогда не промахивалась, стреляя из лука.

— Никогда?

— До самого конца. Говорю же: она была самой храброй из нас.

— Бедные дети! Ну, хотя бы Бэндо у них есть!

— У них есть все мы.

Погоня, наконец, завершилась. Бэндо победно загнал мальчишек в пруд и, стоя на берегу, стал наблюдать за тем, как они вылавливают из воды его одежду.

Жирная лягушка разочарованно упрыгала.

Наблюдая за всем этим, Джем вспоминал собственное детство. Грусть и тоска сдавили его сердце. Если бы он в детстве мог бегать и прыгать! Он завидовал малышам, но ведь и они уже успели, как и он, познать горечь потери, и познали ее рано. Джем вспомнил мать. Перед смертью она тоже стала героиней, но как он хотел, чтобы она была жива!

С ветки слетела яркая птичка. Хэл что-то говорил о сезоне, о лесе, но Джем его не слушал. Он лежал на спине, смотрел вверх и думал о другом лесе и о другом сезоне. Тот лес тоже был заколдованный, но все волшебство давно покинуло его, и тому сезону больше никогда не вернуться.

Джем был еще очень молод, но он уже познал течение времени. Он думал о том, как когда-то тянулись к нему руки Каты, как сила их любви придавала крепости его искалеченным ногам. Он закрыл глаза. Неужели он действительно потерял ее навек? В душе у него зрела боль, мешала насладиться прелестью теплого вечера.